Но ведь сейчас же у нас все не так, верно??)))
Задача самостоятельно избавиться от огромного внешнего долга оказалась неразрешимой для черногорского правительства. К началу ХХ в. положение в социально-экономической сфере стало безнадежным. Российский министр-резидент К.А. Губастов доносил в Петербург: «Все решительно, начиная с княжеской семьи и до последнего писаря, живут в долг, не платя ни одного, даже самого ничтожного счета… Мне трудно даже представить…картину того, неподдающегося описанию бедственного положения, в котором находятся в настоящее время здешние финансы»[1; Оп.482. Д.3350. Л.2]. К этому времени уже было ясно, что во всех проблемных ситуациях черногорский двор действовал по одной схеме: когда подходил срок выплаты процентов по займам, а денег в казне не было, срочно заключался новый заем, часто на самых тяжелых условиях. Текущие проценты погашались, но общая сумма долга росла как раковая опухоль. При этом княжеское семейство продолжало тратить казну азартно и широко. Престолонаследник Данило однажды прямо заявил российскому министру-резиденту Щеглову: «<…>Щедрая помощь, бесконтрольно оказываемая Россией княжеству, действует развращающим образом на советников князя Николая, так как она приучает их к мысли, что можно безнаказанно направлять дела вкривь и вкось, ибо все равно, великая покровительница Черногории поможет ей в критическую минуту»[2; Фас. LIA]. Правда, княжич не стал говорить о том, что значительные суммы шли именно на его личные нужды.
В 1899 г. княжество снова оказалось на грани банкротства. Оно было должно 771 тыс. гульденов австрийским банкам, 600 тыс. франков частному банку в Константинополе и более миллиона рублей России[3; Фас. 25. Бр. 1832, 1889 г]. Несмотря на подмоченную почтовой аферой репутацию, Никола в марте 1899 г. обратился за помощью к российскому министру финансов С.Ю. Витте, который решительно отказал. Не скрывая своего раздражения, он писал бесконечные доклады, в которых было подсчитано все, что делалось в пользу княжества: «<...>Денежные субсидии, выдаваемые черногорскому правительству из нашего Государственного казначейства достигают столь крупных размеров, что дальнейшее увеличение сих субсидий представлялось бы, по моему мнению, решительно невозможным. Помимо постоянных расходов в размере около 220.000 рублей в год на содержание в Черногории учебного батальона и полубатареи, духовной семинарии и женского училища, а также на выдачу черногорскому правительству субсидии для уплаты долга Государственному банку и других пособий, единовременные расходы нашей казны в пятилетие 1894-1898 гг. на снабжение Черногории запасами оружия и патронов и на устройство церкви в Никшиче составили около 2.600.000 рублей. Между тем, у нас самих имеются настоятельные нужды первостепенной государственной важности, которые, однако, остаются без удовлетворения по ограниченности средств Государственного казначейства»[1; Оп. 482. Д.3347. Л.21об.-22]. Как ни возражал С.Ю. Витте, черногорская элита не приняла отказа: «Убедившись, что все попытки открыть себе кредит в Европе остаются безуспешны, князь не видит другого для себя выхода, как возобновить ходатайство свое касательно гарантирования императорским правительством займа в одном из частных банков в России», - сообщал К.А. Губастов в МИД 15 сентября 1899 г.[2; Фас. XLVII.Д.2].
Сумма, которую черногорский монарх собирался занять в каком-нибудь российском банке, была немалой. С.Ю. Витте не сомневался, что «гарантия Императорского правительства проектируемому займу будет не номинальной, а действительной»[1; Оп. 482. Д. 3349. Л.5]. В случае с турецкими долгами так и было. Под личные гарантии султана в Оттоманском банке черногорцы заняли около 500 тыс. гульденов и в 1889-1900 гг. перестали вносить платежи. МИД Турции потребовал от черногорского представителя М. Бакича ответа, что будет дальше. Тот заявил, «что князь Николай совершенно лишен в настоящее время возможности производить обещанные Банку уплаты, что он просит Султана не отказать ему в снисхождении, и что в непродолжительном времени он намерен отправиться лично в Петербург в надежде, что Государь Император не откажет ему в великодушной помощи…»[1; Оп. 482.Д. 3349. Л.27об.-28]. То есть, турецким партнерам откровенно объяснили, что возврат долга напрямую зависит от решения русского царя. В таких обстоятельствах давать какие-либо гарантии черногорским займам означало бросать деньги на ветер.
Однако в ноябре 1899 г. министру финансов сообщили, что Николай II поддержал ходатайство князя, правда, на условии, что предварительно российской стороной будет проведена инспекция денежного хозяйства Черногории.
Показательную историю привел С.Ю. Витте в мемуарах, речь шла о сумме около трех миллионов рублей, которые Россия получала ежегодно от Османской империи в качестве контрибуции после войны 1877-78 гг. Черногорский правитель попросил «уступить» ему эти деньги, так как положение княжества ужасное, а русские деньги он просить не смеет. Долго Витте втолковывал царю, что деньги эти уже внесены в российский бюджет и потому не могут быть бесконтрольно переданы «дружественным народам». На вполне убедительные разъяснения министра самодержец Всероссийский ответил по-детски: «Что же делать, я уже обещал»[4; c.427]. Очевидно, черногорская верхушка неплохо разобралась в характере русского царя, потому что постоянно использовала его наивность в финансовых вопросах в свою пользу.
http://regionalstudies.ru/journal/homejornal/rubric/2012-11-02-22-07-59/452--xix-.html
