Шел 1988 год. Я была толстая жизнерадостная разведенка, которую после семейного застенка чрезвычайно интересовала жизнь.
В то время я была на 15 кг тяжелее нормы, крашена в ярко-рыжий цвет и гардероб мой составляли если не штаны в клетку, то супермини-юбки. Но это не важно, потому что в душе я чувствовала как эльф, танцующий у моря в темноте, потому что наконец-то развелась.
Это я к тому, что внешность – не главное.
Запах дешевого азербайджанского коньяка «Три кадушки», тем более, когда пьешь его вторые сутки, очень тяжело отбить. Я сжевала резиинку «Лав из…», но все равно мне казалось, что пар, идущий изо рта при дыхании – коричневого цвета и совершенно мухобойный. К тому же холодный мартовский ветер был весьма жесток к моей заднице, прикрытой только куском чёрной кожи в заклёпках.
Визави же мой, одетый в не по сезону лёгкий голубой плащ, весьма всклокоченный юноша с крестом в левом ухе, взгляда моего тоже не искал, а потому присели мы на скамейку возле какого-то пятиэтажного дома, получив, таким образом, возможность разговаривать, глядя и дыша параллельно.
- У тебя чертовский красивые ноги, - сказал он в качестве начала деловой беседы.
Меня обуяли противоречивые чувства замешательства, удивления и уважения к верному глазу.
- Ндаааа, - неопределенно протянула я, - толстоваты…
Объяснюсь с третьим присутствующим здесь лицом – с вами, дорогой читатель. Вы имеете честь наблюдать процесс приема на работу. Причем работодатель – Валера, Валерка Полиенко, Поль, назову наконец-то главного героя – художественный руководитель, автор текстов песен и вокалист довольно известной в областных пределах панк-группы «Город N», а я - скучающее лицо, которое ему рекомендовал один из организаторов и завсегдатаев местного рок-клуба Витька Беккер в качестве возможного администратора.
- С кем ты работала? – задал он наконец вопрос по существу.
- Ну, - я задумалась. Назвать работой разовую организацию сауны с девочками некоему металлическому коллективу, или привоз на казенной машине пиццы и водки «Зоопарку» Майка Науменко, или взятие коридорного интервью у Макаревича работой считать было, по-видимому, нельзя. Но один из моих друзей был душка Поваров, прожжённый филармонический концертник, заспиртованный в 17 лет и до сих пор худой, веселый и кучерявый, поэтому терминологию я, в оцелом, знала, а поэтому решила рискнуть:
- Я работала с Игорьком Поваровым в «Камертоне», - сказала я, не слишком, впрочем, погрешив против истины, заменив предлог «с» на «в». – Помнишь, Макаревич к нам приезжал с «Наутилусом»? Наша работа.
- А почему ушла?
- Ну так почему… Помнишь, когда приезжали Пенкин, Максимов и Раиса Саед-Шах? Вот, кто-то из них сказал, что Игорь сначала обманул дальних, потом ближних, а когда никого не осталось, то сам себя, чтобы не потерять квалификации.
- Обманул? – уточнил Валерка, впервые посмотрев на меня прямо. Похож он был на грустного попугая, и хохолок у него был так же – набекрень.
- Наебал, - сказала я выразительно. И в этот момент мы почувствовали взаимную симпатию.
- Что вы пили? – спросила я, сама не зная, почему. Язык спросил.
- Водку, - вздохнул Валерка. – А вы?
- Коньяк.
- Хорошо живут в Воронеже безработные администраторы.
Я смерила его взглядом:
- Музыканты, косящие под «Алису», по-моему, тоже ничего.
- Мы отвлеклись, - он снова сел ко мне в профиль, - так где ты еще работала?
- С Хамером, - сказала я. Я имела в виду, конечно, нашего, местного Хамера по имени Саша Коновалов, но Валерка понял, и это произвело на него впечатление. – С ним сейчас Любка мучается.
- Он все ещё ищет честного администратора?
- Да … А вы разве не ищете?
Валерка поджал к груди острую коленку, обхватил её руками, посмотрел вдаль и сказал очень проникновенно:
- Я не ищу честного администратора. Я ищу нашего администратора. Чтобы он был с нами, понимаешь? Мне профессионалы не нужны. Не это главное. Я докажу им, что не это главное! – он стукнул кулаком по лавочке. – У меня ребята такие!.. Ты увидишь, они единомышленники! Понимаешь, что я хочу сказать? Мы думаем одинаково. Они не профессионалы, нет, трое – совсем мальчишки. Но они талантливы, они делают вещи, и я хочу, чтобы мы были – группа. А если ты будешь с нами… Понимаешь, что я хочу сказать? Мы должны быть вместе. Группа. Группа «Город N».
Он разволновался, и это было для меня неожиданно. Я поняла вдруг, что лезу в какие-то не игрушки.
- Так вам не нужен честный администратор, - сказала я.
- Нет. Мне нужен мой человек.
- Баба Яга в тылу врага.
- Да, - он уже опять стал ироничным, - вроде того.
- Только мне нужно будет положить трудовую книжку в ваш молодежный центр и меня интересуют проценты.
- Условия, значит.
- Условия.
- Ага… Угу, - он задумался, - ладно. С книжкой решим, а проценты – десять, как обычно, да?
- С вала.
- С прибыли.
- Нет, с вала.
Он посмотрел на меня с уважением.
Честно говоря, я в тот момент еще смутно представляла, что такое «вал». Но что он больше, чем прибыль, знала точно.
- Хорошо, созвонимся.
Он встал и протянул мне руку. Я торопливо стянула перчатку, чтобы ее пожать. Это женщинам можно – в перчатке, а я теперь – деловой партнер. Рука у него была сухая и горячая, несмотря на то, что мы почти час просидели на неприятном мартовском ветру.
Он поднял воротник своего плаща и пошел допивать свою водку. Шел он в сторону солнца, светлые волосы таращились во все стороны, и я вдруг вспомнила, как его зовут в музыкальной тусовке – Лампочка. Он когда-то работал осветителем сцены. И правда – Лампочка…
***
В Терновке зал был большой по пырловским меркам – аж на 500 мест. Когда мы туда приехали, было продано 10 билетов. А потом еще немножко. Но все равно меньше, чем половина.
Я была мокрая от температуры и вид, наверное, имела жалкий. Потому что тётя- билетёр меня полюбила и каждый раз, когда я заходила в кассу узнать, как идут дела, встречала меня ободряющей улыбкой и словами:
- Ну вот, мы и ещё два билетика продали!
В конце концов вирус взял свое, я села в зале читать книжку и думать : «А пропали оно всё пропадом!».
Ребята ставили аппарат, ходили туда-сюда по сцене со шнурами, подключали и пробовали инструменты. У самого края сцены стоял некто длинноносый и худой, с явной «химией» на не дюже густых волосах, и с гитарой, которая стоила почти как «Мерседес». «Чудной какой», - подумала я. До сих пор я его как-то не замечала. Он довольно грациозно поставил ногу в белом тапке «под крокодила» на комбик и, сунув ухо в колонку, делал эдак «вау-вау, тяп-тяп». При этом на «тяп-тяп» слегка подпрыгивал. «Здоровский какой!», - подумала я, и настроение сразу улучшилось.
- Лев! – позвали из-за кулис томным голосом. - Помоги мне, пожалуйста!
Ага, это я знаю, кто. Это Вадик, клавишник. Вежливый.
- Лев, ёб твою мать, - сказали за кулисами. - Неси аккуратней!
«Мальчики, - подумала я вдруг с нежностью. - Я сделаю им другие гастроли, хорошие!».
Подумала – и сама себе удивилась. Полчаса назад я решила, что ни за что больше не полезу в организацию концертной деятельности по воронежским пырловкам, сиречь райцентрам.
Слева подсел Валерка:
- Нужно купить два пузыря водки.
- До концерта пить не дам.
- Да не сейчас, потом. Ну, надо! «Зеленый» же концерт! И твоя первая работа с нами!
- Денег нет.
- Деньги есть.
- А что я в Центр буду отдавать?
- Курилёнок...
- Что?
- Не ломайся.
- Нет?
- Нет. Не надо.
- Из вашей зарплаты.
- Из нашей. Из моей и Вадима. Вадим! Ты согласен?
- А? Сейчас… - Вадик пытался разобраться с огромным пучком перепутанных шнуров. – Какой разговор, конечно!
Голову даю на отсечение, что он не слышал, о чем мы говорили.
Я тяжело вздохнула и полезла в сумку:
- Но ты помнишь, что с Павловска прибыли не было.
- Помню.
- И сколько там выпили, помнишь? У меня все записано.
- Ладно. Ладно, всё, - он меня уже не слышал, - Вадим! Ты идешь или нет?
***
Концерт прошёл на удивление удачно. Люди откуда-то появились – почти полный зал. Когда началась песня «Поэты», Валерка сначала сел корточки, а потом вовсе упал на одно колено и куплет спел, глядя прямо на меня. Ах, как это было здорово! Весь большой зал кричит и прыгает, и свет, и все ребята играют, и все вроде бы для меня одной. Это он мне так говорил, что меня приняли в стаю, меня взяли, и я теперь с ними. Я – для них, а они – для меня. И я поняла, что неудачные гастроли - ерунда, главное – не врать и оставаться собой, тогда все получится. А я ведь могу? Могу!
«Ты знал и не знал, но покой не искал,
Ты шел по пути высоты.
Вставал, умирал, падал, снова вставал
И копья ломал о щиты.
Кричали тебе за твоею спиной,
Что вдребезги будешь разбит.
Но ты был собой и в полете своем
Ты сам был себе командир».
***
- Вы все обратили внимание, что второй куплет в «Поэтах» я посвятил Женьке? – спросил Валерка, переодеваясь в гримёрке после концерта. – Гастроли были неудачными. Но! Она теперь с нами. И не дай бог я услышу в Воронеже, что у нас плохой администратор. Слышишь, Юрик? У нас отличный администратор! Лучший в городе. Много ошибок, но это и мои ошибки тоже. Ошибки можно исправить. Да, Курилёнок? О, что за фамилия, как же тебя угораздило…
***
Группа «Город N» прекратила свое существование 28 декабря 1989 года, после смерти её лидера и основателя.
Валера Полиенко погиб под колесами поезда в Москве, когда возвращался после подписания контракта с Юрием Айзеншписом о совместных гастролях с «Кино». Цою был нужен разогрев перед первым отделением. Валерка был пьян, поскользнулся и провалился в щель между вагоном и перроном. Его практически размазало. Похоронен в закрытом гробу на Юго-Западном кладбище.
Вадим Корягин, клавишник, обладатель абсолютного слуха, военный музыкант, жив, слава Богу.
Шурка Рязанов, бас-гитарист, много лет играет с Файнбоймом.
Юра Перевозников, ударник, тоже военный музыкант, он тут, с нами, в ленте Фейсбука.
Лев, лидер-гитарист и автор аранжировок, оказался Борисом Переверзевым, за него я вышла замуж в 1990 году, живем до сих пор вместе.
Игорь Поваров умер в прошлом году.
Витька Беккер – чуть раньше.
О судьбе рок-группы «Старый город» и её лидера Саши Коновалова не знаю ничего.