Первые бомбы упали, когда Петр Нерозия отпирал сейф в штабе батальона. Его начальница, женщина по фамилии Денисова, ворвалась к нему и велела послать пушки на тракторный завод. Отдав распоряжение об их перемещении, Петр напомнил самому себе, что нужно вернуться домой и взять немного еды.
А в этом время город сотрясался в агонии.
Дым, проникал через окна и душил его. Внезапно он почувствовал сильную жажду. Вдруг Денисова схватила его за руку и указала на Главный госпиталь, который рухнул прямо у них на глазах. Вместе они побежали туда чтобы помочь выжившим пациентам.
Собрав группу, они повели ее к ближайшей детской поликлинике, но она тут же загорелась, и пациенты, находящиеся внутри были изжарены до смерти.
Затем Нерозя отправился собирать рабочий отряд на завод "Красная Застава". Но на его месте было сплошное море огня. Он двинулся дальше, к городскому совету на Красною площадь, но и он тоже вспыхнул и обрушился от разрывов бомб. Затем Петр побежал к метро, похожему на грот подземного бомбоубежища, переполненный кричащими и задыхающимися людьми. Нерозия отказалась спускаться в эту адскую дыру и, вспомнив о еде, вернулся на свою улицу, где все еще стоял его дом.
Войдя в спальню, он увидел своего попугая, который отчаянно подпрыгивал в клетке и пронзительно кричал, требуя к себе внимания. Взяв в руки дрожащую птицу, он поднес ее к окну и выпустил в серые клубы дыма.
Какое-то время Нерозя наблюдал за своим питомцем, затем зашел на кухню и набил простыню мукой, пшеничным зерном, сушеным хлебом и бутылкой водки. Покончив с едой, он задумчиво посмотрел на печку, где под слоем осыпавшейся штукатурки лежала сковорода с яичницей. Пожав плечами, он взвалил на плечо мешок с провизией и в последний раз вышел из дома.
В 7 часов вечера в разгар авиабомбежки руководителю городского совета из импровизированной сети подвалов удалось отдать приказ продолжить издание газеты "Правда".
Михаил Водолагин, толстогубый очкастый член ЦК, поспешил в штаб "Правды" на Красную площадь и обнаружил, что все здание превратилось в руины.
Водолагин взял машину и поехал на север, к тракторному заводу, где, как он знал, был печатный станок. Поездка обычно занимала двадцать минут, но с немецкими самолетами над головой и телами и обломками, забившими главную дорогу, поездка стала мучительной. Справа жидкий огонь из пробитых нефтяных цистерн стекал вниз по склону и вливался в Волгу. Слева - нижние склоны Мамаева кургана были усеяны телами погибших.
Через два мучительных часа Водолагин прибыл на почти опустевший тракторный завод. Он нашел свой печатный станок, схватил за шиворот милиционера, который сказал, что умеет печатать, и, приступил к редактированию специального выпуска "Правды".
Ближе к 9: 00 вечера, когда "Штуки" и "Ю-88" все еще летали по небу, Власа Клягина поспешила вернуться с рытья траншей в Ельшанке. Ей не терпелось найти свою дочь Надю, которая она отправила домой, чтобы та побыла с маленьким Вовой.
Какое-то время она простояла на блокпосту, пока какой-то солдат наконец не махнул ей рукой, чтобы она прошла в свой район, пылающий от пожара. Она пробежала по Советской улице и свернула в сад Карла Маркса, где тысячи людей столпились вокруг скамеек. Бездомные, плачущие, многие из них потеряли своих родных.
Клягина долго искала своих детей, но найти их в этой огромной толпе ей так и не удалось.