Тихон: Мы живем на Покровке с 2000 года. У нас довольно большая семья – 9 человек детей. Папа – священник, мама психолог. Детство наше ничем не отличалось от среднестатистического – бегали по гаражам, играли в футбол, читали то же самое, что и все, первую татуировку себе я сделал в 15 лет. Разве что телевизора у нас никогда не было. И комиксы про супер-героев мы не читали. Не потому что комиксы – это плохо, а просто они как-то не вписывались по духу. Вписывался, скорее, Жюль Верн.
Когда мы подросли, Даниил (старший из нас) начал заниматься антиквариатом. Его всегда интересовала тема добычи денежных средств. Он первый ребенок, самый амбициозный. Несколько лет он занимался этим один, потом подключился я, а потом – папа. В сфере антиквариата есть какие-то общеизвестные критерии, типа градации цен на серебро. Но чем интереснее предмет, тем больше нужно опыта. Нужно уметь видеть. Видение – это насмотренность, некое чувство предмета. Конечно мама нас всегда водила в музеи, прививала нам определенный вкус. Но мне кажется, что вкус – это скорее врожденное.
Откуда берется антиквариат? Ну, допустим, умирает бабушка. Внук звонит нам и говорит: «Хочу продать квартиру и уехать в Америку. Мне не нужен весь этот хлам». Мы приезжаем и покупаем. Все, что не купили мы, дворники выносят на помойку. Но конечно все самое ценное бабушки продали сами еще в 90-е. Нас интересуют дореволюционные предметы: мебель, живопись, посуда.
В нашей профессии есть то наркотическое чувство, когда ты попадаешь в квартиру и видишь там Шедевр. Наверное, современные люди чего-то важного в жизни не испытывают, поэтому они обращаются к квестам, страйкболам, смотрят ужастики и пр. Нам это вообще не нужно потому что наша работа дает нам побыть в ситуациях острого выброса эндорфинов.
Даниил: Когда вы идете в музей, вы настроены увидеть там Шедевр, поэтому вас не слишком впечатляет увиденное, хотя безусловно оно вам нравится. А когда в обычной жизни ты открываешь какую-то коробку, книжный шкаф, сервант, который вы разбираете с населением («население» на сленге антикваров – это люди, к которым они приезжают за вещами) и видишь предмет, который ты мог бы увидеть в музее, в голове что-то щелкает. Как если бы ты нашел магический артефакт. Конечно ты испытываешь ВАУ-эффект. Дело даже не в финансовой стоимости предмета, а именно в культурологическом понимании того, что ты держишь в руках. Я как человек с историческим образованием осознаю редкость некоторых предметов.
Как-то раз мы увидели на Авито объявление: человек продавал старую мебель, причем срочно и самовывозом. Мы приехали, купили две деревянные тумбочки, фарфоровую фигурку, что-то еще. Дошли до ящика с книгами, начали разбирать. На 90 процентов это была просто старая бумага, но тут я беру в руки очередную книгу из ящика и у меня появляется такое смазанное чувство, которое наверное бывает у людей попавших в автомобильную аварию: ты понимаешь, что реальность уже сместилась, но еще не осознал, где именно. Я держу в руках альбом Гончаровой и Ларионова с 12-ю цветными литографиями изданный в 1912 году. Тираж 500 экземпляров. А с учетом того, что советская власть подобные книжки изымала и уничтожала, их осталось совсем немного. Я, абсолютно не подав виду, откладываю этот альбом в сторону, накрываю сверху еще какими-то книгами. Мы начинаем торговаться и владелец почти уже соглашается на предложенную нами цену, но тут ему звонит жена. Жена просит не продавать книги, хочет оставить их себе. Парень тушуется: с одной стороны хочется побыстрее избавиться от всего этого хлама, тем более, что есть реальные покупатели, готовые все это забрать прямо сейчас, с другой – жена. Я говорю: «Жена же не знает все книжки наперечет? Давайте мы вот эту стопку (в которой лежит Гончарова и Ларионов) заберем, а вот эту – оставим». В итоге нас спас его друг, который сказал: «Ну че ты под бабу что ли будешь прогибаться?». «Забирайте,» – сказал хозяин квартиры. Кто-то может нас упрекнуть: мол, купили у парня сокровище за бесценок. Но большинство людей даже не осознает ценность предметов, которыми они владеют.
Все предметы, которые нас сегодня окружают, сделаны в эпоху поп-арта – в 60-х годах и позднее, когда произошел культурологический перелом и началась эпоха массового потребления. Все стали делать на конвейере и, как следствие, общее качество всего производимого начало резко падать. Через какое-то время интересных предметов просто не осталось. Все что произведено после 60-х просто не интересно держать в руках, в этих предметах нет души. Когда же ты берешь в руки старый предмет, ты понимаешь, что он безошибочен. Он тебе нравится по форме, по весу, по эстетическому восприятию. В хороших старых предметах идет проработка мельчайших деталей.
Все что окружало человека начала 20 века — эпоха модерна – несло в себе какой-то смысл и содержало детали, которые глаз считывал. Вот, например, как этот бокал для вина со сценкой из жизни эллинов – отсылка к древнегреческим мифам. Все это наполняло душу человека, поднимало его на определенный уровень. Ведь недаром говорится, что человека формирует та среда, которая его окружает. В этой среде у человека формируется чувство вкуса, которое влияет на душевные качества.
Если взять выборку интересных, творческих людей, то уровень качества их творчества (хотя это конечно субъективно) гораздо выше до Второй Мировой войны. В современном мире уровень идей вторичен или даже третичен.
В детстве у нас дома было какое-то количество старинных предметов. Мне нравилось их разглядывать, это ввергало меня в некий пиетет. Когда мне исполнилось 12 лет, мне подарили 500 рублей. Я решил потратить их необычным способом – поехал на барахолку и купил несколько монет 18-19 вв. Я был совершенно счастлив. У меня было своя мини-коллекция из шести монеток. Через 3 дня со мной случилось довольно банальное происшествие – я проголодался. Я шел по городу, наличных денег с собой не было. Но тут я увидел ларек, на котором было написано: «Купим дорого серебро/антиквариат». Я подумал: «У меня же есть старинные монеты. Что если их продать?». А дальше случился поворотный момент – за мои монеты скупщики дали мне 800 рублей. Этого я никак не ожидал. Я думал, что в лучшем случае продам их за те же 500 рублей, в худшем – за 300. А тут я получил 300 рублей чистой прибыли. В моем детстве столько стоил один час работы. Эта мне мысль запала и когда встал вопрос о моем экономическом самообеспечении, я встал на этот путь.
Искусство – лишь часть развития человеческого социума. Раньше было время империй, а это всегда означает некие масштабные идеи и проекты. Там несколько иной уровень патетики происходящего. После Второй мировой войны эпоха империй закончилась и наступила эпоха олигархических республик, где центрообразующим фактором стал капитал. Идея супермаркета стала доминирующей. Всему этому уже не нужна была идеологическая обертка. Не то, чтобы раньше было больше эстетики. Раньше было больше почвы для эстетики – больше идей. Потому что любая эстетика – это воплощение идей.
Любое произведение искусства – это слепок сознания человека, который его творит. Почему настоящий антиквариат почти невозможно подделать? Потому что он был сделан руками человека, мыслящего в иной системе координат. В его голове не было ни рекламы, ни всего этого информационного шума, который видим мы. Он видел либо природу, либо какие-то эстетические вещи. А у современного человека, даже если ему кажется, что он не обращает внимания на рекламу, где-то в подсознании эти картинки отпечатываются. И именно они в итоге формируют нашу картину мира.