Зара боялась заглянуть за ограждение. Там, за линией разграничения, наступало прошлое. Его цепкие объятия хлюпали по болотам, превращаясь в блуждающие фантомы, напоминавшие мертвяков. На самом деле, шум лишь отдаленно походил на хлюпание, но многие считали, что так было только поначалу. Позже во множестве булькающих звуков появились нотки скрежета и постукивания.
⁃ Стой! - солдат Внутреннего Контроля распустил перед девушкой нити ограничения. Их синеватый отблеск резал глаза.
- Приветствую охранителя! - Зара ответила по уставу победившей на недавних выборах партии молчаливого большинства. Их лозунги напоминали жестяные ржавые банки, подвешенные на столбах по дороге к вырубленному сосняку. Древесины всем не хватало, поэтому во избежание воровства на деревянных столбах подвешивали жестянки. Их шум заменял сигнализацию - в стране экономили электричество. Нещадная борьба за смирение масс закончилась победой молчаливых, но их правление принесло только вязкое горе: лишенные разума и рассуждения, они общались речевками и пели гимны. Вся промышленность остановилась уже через месяц - людей отучали думать. А как построишь корабль без говорящих и свободно мыслящих специалистов?
⁃ В этот час выход за черту запрещён, - солдат самодовольно причмокнул, дожёвывая ужин. Считалось, что охранителей хорошо кормят. Они получали питательные шарики. Зара подозревала, что шарики раньше были собачьим кормом, но не спорила. Культ смирения вырос до гигантских размеров и заменил даже кинематограф. Сомневаться в правильности выбранного пути строго возбранялось. В качестве наказания использовались комнаты психологической взаимопомощи, где людям рассказывали про мертвяков и образцы социального совершенства. Как правило, после таких сеансов большинство напивалось вдребезги в подпольных барах.
⁃ Я хотела увидеть Большую Медведицу. Со смотровой вышки её хорошо видно.
⁃ А у вас есть разрешение на любование звездным небом?
⁃ Нет, - Зара простодушно хлюпнула носом, - а разве надо?
Все знали, что лучший способ избежать психологической взаимопомощи назывался в народе игрой в дурачка. В принципе, в стране все играли в дурачков, но вдохновенно это делали только самые умные.
⁃ Вы нарушаете устав, - солдат наконец-то доживал питательные шарики и решил проявить начальствующий тон.
Где-то за линией разграничения что-то громко и протяжно чавкнуло и оборвалось. Посыпались улитки и засохшие мотыльки, а единственный на этом участке фонарь пронзительно замигал. Ремонтная бригада уже второй день пропадала в подпольном баре, но никто не знал в каком. Правда, их было всего два: в первом подавали самогонку на переспевшей смородине двойного перегона, а во втором только одного. Штрафы и назидания не возымели никакого действия, как и увещевания отряда молодых трезвенников и язвенников. Зара решила идти до конца.
⁃ Простите, а где получают разрешение? - девушка нервно перешагивала с ноги на ногу.
⁃ На что? - солдатик в этот момент разглядывал носки своих грязных сапог.
⁃ На любование.
⁃ В отделе запретов. Вы разве не знали? - представитель власти явно начинал раздражаться.
⁃ А как вас зовут? - ответила вопросом на вопрос девушка.
⁃ А вам зачем? - солдатик напрягся и нервно зачмокал слюной. Имён все боялись. А как их не боятся, если власть менялась на свою противоположность с регулярной последовательностью.
⁃ Просто так, - сыграла в дурочку Зара.
⁃ Просто так даже сливовку не закатывают.
⁃ Куда?
⁃ Ну не в асфальт же. Сливовку закатывают в банки, - солдат любовно облизал пересохшие губи и ещё раз причмокнул, - а со сливовкой не сравнится даже смородинка. Хотя, что это я. Мы же все трезвенники.
⁃ Да-да, конечно. А так хочется поглядеть на звёзды, - Зара улыбнулась, но сразу же одумалась, накинув на выражение глаз маску праведности.
Она видела такую в музее восковых фигур при институте мозговой профанации.
⁃ Всем нравится настоящее, вы ведь не против?
⁃ Конечно, нет. Кто выступит против настоящего, если оно обязано нравится? Люди должны любить свою Родину. А какая Родина без настоящего? - солдат икнул, потеряв интерес к Заре.
Приближалась вечерняя перекличка и час пирожков. Обычно выпечку приносили на побудку, но недавно решили, что лучше спать на сытый желудок, чем поласкаться в озере на утренней помывке.
⁃ Ну я пойду? - девушка потупила глаза.
⁃ Идите.
⁃ Я приду завтра, - Зара пыталась кокетничать.
⁃ Только с пропуском, - обрезал солдатик.
⁃ А можно с конфетами?
⁃ С конфетами можно и без пропуска.
Зара шла по полю откровений. Не то чтобы тут на людей снисходила благодать познания - она не сходила на молчаливое большинство уже давно. Люди верили в счастье и не искали выхода. Выхода на планете Ожиданий не существовало никогда - только безграничное счастье смирения. Правда, обильно сдобренное вкусом разочарования. Зара скинула маску и стала самой собой.
- Привет, синеглазка! - справа из-под старого моста выскочил Дылда.
-- Привет, Дылда. Ты уже сходил в лес?
- А как же! Три шурупа и пять гвоздей на месте заброшенного хутора!-
- Богатый урожай для такого дурака! - Дылда не обижался, когда его так называли. Время залечило и боль и жалость к людям.
Он выставил вперёд когтеточку и дунул в неё для пущего страха. Зара знала его хитрые повадки и, перепрыгнув когтеточку, развернулась, чтобы продолжить схватку. Дылда стоял как ни в чем не бывала, пожевывая листья лопуха краснощекого. Считалось, что сок растения спасает от ошибок. Впрочем, придумали подобную чушь для таких, как этот парень - безмозглых идиотов, подумалось девушке.
- И что же ты хочешь? - Дылда распечатал новую упаковку с лопухом.
- Не тебе об этом знать!
- А о чем же мне тогда знать?
- Точно не об этом! Здесь проходил мой брат?
- Тот, что связал свою жизнь с изгоями?
- Мы все изгои, тебе ли об этом не знать! Нас всех предали и продали.
- Но в нашем городке так никто не считает, - Дылда уставился на Зару в ожидании ответа, - все происходит по воле..., - тут парень запнулся.
- И что? Что ты мне хочешь доказать? Что ветер не срывает ослабленные листья, а волны не подтачивают далекие острые скалы? Здесь не спасает даже молчание. Невозможно заставить замолчать звучащий в сердце вопрос о справедливости, которую никто не видел в глаза.
- Что ты опять завелась! Иди своей дорогой, - Дылда обиженно сплюнул.
- И пойду. Пойду не спросив тебя. Не спросив никого. Ведь наша жизнь интересна только нам самим. На Княжеской Горе не дадут за неё и ломаного гроша.
- И все то ты знаешь! - парень повернулся спиной и уныло поплёлся к землянке с деревянным настилом. Зара энергично зашлепала по зелёным липучим лужам. Все в посёлке знали её железный характер и непреклонную волю к поражению. Только так в зоне можно было доказать правду - не защищая ложь. Она приехала в Посёлок недавно - разошлась с мужем и уже завоевала авторитет.
На планете Онимод произошли необратимые изменения со времён Великих Пожаров, и первый подлесок только пробивался сквозь стылую землю. Частые туманы стелились вокруг редких поселений. Многие думали, что за ними всё ещё находилось Зеленое море, разрывавшее континентальную плиту на два анклава посреди вечнотинных болот Океана. Этот Океан пугал каждого: миражи перекатных волн дурманили разум. Хотя, дурманили разум и фонари с жестянками, если на них долго смотреть в сильный западный ветер. "Просто мне не хватает мужества, - думала девушка, - чтобы разорвать этот порочный круг. Невозможно быть эффективной в эпоху радикальной неопределенности". Это выражение она придумала сама, когда прочитала первую историю сопротивления - насилию, несправедливости, времени побед и поражений, опустошающим пожарам. Всем хотелось любви и надежды, но только ведь их не было в тех домах, что строили как дворцы. Во дворцах надежда не нужна, там обитает страх и бродят взлохмаченные вечные Каи-без-Герд. Она помнила эту сказку из далекого детства, как и многие другие. Но сказки давно утратили сказочность. "Хватит раскисать!" - сказала она сама самой себе и решительно захлюпала по липким зеленым лужам - последнему напоминанию Океана...То, что случилось до дней Великих Пожаров, поражало воображение. Зара знала, что ключик от бокового входа в бездну удалось спрятать, чуть приоткрыв ворота в иные законы видимого. Этот ключик отпирал одну единственную дверцу и по совокупности вины всех рушилась привычная безнаказанность. Оказалось, что достаточно приоткрыть и захлопнуть бездну, чтобы мир протащился ещё сотню лет, но те, кто удерживал беззаконие, просто оказались перемолотыми историей. Конечно, пришли новые, но и они сгорали как бабочки, если их вина превышала заслуги. Мир стал очевидно беднее. А Зара злее. Многие обозлились, но без подлостей.
- Тишина тебе в помощь, детка, - старик приоткрыл ворота. Старая лайка по имени Кара пыталась лаять, но беззубый рот издавал лишь шипение, - удалось?
- А как же, старик, - на правду возраста уже давно никто не обижался, - мы завязали узлы. Теперь закон воздаяния владеет и исполнителями.
- Ну, что же, и славненько! Проходи и отдыхай. Моя старуха только что приготовила ужин.
Где-то справа полоснуло светом и шумная ватага птицеловов завалилась в дом. Птиц особенно оберегали и в этом была своя правда - без них никто не мечтал, а время буквально сворачивалось в трубочку. Люди начинали повторяться во всем до беспамятства. Когда установили причину, птиц начали отлавливать и оберегать. Потом выпускать на молодой подлесок. Если необходимо, то и охранять.
- Привет, синеглазка! - так Зару звали знакомые. Дылда был в их числе. Идеально приспособленная к мысли, она всегда натыкалась на банальные разговоры, как на шипы. Глупость приносила боль. Солдат смыслов - так говорили о таких, как она.
- Привет, Мастер Силков. Много ли ты спас невинных летающих душ?
- А кто тебе сказал, что летящие души невинны?
- Ощущение радости. Знаешь, когда обижаешь невинных, где-то внутри завершается полет. Почти как у птиц.
- А что же происходит, когда обижаешь виновных?
- Смотря в чем. Беззаконников не обидеть.
- Ну так выпьем за справедливость! Во что её только не рядили! - Мастер Силков достал самострел и запустил им в дальний угол, - пора уже и честь знать! Накормить нас ужином.
Старуха-хозяйка засуетилась и выставила на стол плоские тарелки, размазав по ним белую пасту. На неё она положила драники и огурцы. Почему то именно огурцы росли везде после того, как улёгся последний пепел. Ещё до пожаров, Пленённые настоящим, люди прошлого не видели, что всё живое на планете Онимод оставалось живым лишь короткое время пробуждения. Силы жизни сражались с силами жизни за право продлить мгновение: самые восхитительные соцветия отвоевывали чернозём у горькой полыни или подобных себе соцветий. Подобное сосуществование сформировало особую диалектику противоположностей. Все, противостоящее всему, дополняло время до полноцветной картины. Но наблюдателям казалось, что жизнь вечна. Избитый закон надежды отравлял неизбежность ложью, но преодолевшие её обретали особое счастье - мужество.
Бум!
Где-то загрохотало.
Бум!
- Началось! - Старик занавесил окна холщовой выцветшей тканью.
- Долго будут долбить?
- Пока не забьют свои корявые сваи. Пепел превратил землю в корку, а жить в квартирке хочется и молчаливым.
- Небось и мебель уже натаскали! - Зара зло сплюнула, - теперь осталось поставить там печки для пущей убедительности.
- А ты чем пререкаться, лучше бы мужа искала себе! - Старуха пыталась разжевать двумя оставшимися зубами огурец.
- Успею.
- Много ты успела уже! Вон, Дылда уже весь исстрадался!
- Оставьте её, - Мастер Силков встал и направился к выходу, - нам ещё работать сегодня. Хочешь, пошли с нами в лес. Сегодня обещают хорошую погоду.
- Успею, - Зара собирала в рюкзак остатки огурцов.
- Опять пойдёшь бродить по краю? Нет там ничего - ни книг, ни даже камушков. Только окаменевший пепел и островки первой зелени. Хорошо хоть так!
Зара никого не слушала. Да и кого ей слушать здесь, прийдя с той стороны Океана. Она знала, что родилась там - за дурманящими перекатами волн в семье покорителя неба, отсюда и любовь к звёздам. Её никто не понимал - кому интересны эти дырки на темном полотне небесной тверди. Почему её называли твердью? Разве что раньше все эти дырки- осколки - были спаяны в единый материк, а потом что-то пошло не так. Или так. Она не понимала.
Это знание и скорбно и радостно, ибо корнями уходит в правду. Хрустальные сердца покоя не обладают мужеством, если не вышли из границ чугунных смыслов цивилизации, - так думала Зара, шагая по хлюпающей траве. Ветер скручивал головки ромашек и бросал их оземь. "Зачем все это?" - Зара часто так думала, - "времени не хватает на одиночество, в этом вся беда. Люди отвыкли от одиночества".
Она шла вперёд, не думая о страхе. На этой дороге часто попадались улитки - так звали прилипал. Они все время что-то пытались выяснить, задавая нелепые вопросы. В этой нелепице не хватало души, мелькнуло в уме.
- Стой! Куда прешь?- двое бродяг выскочили навстречу.
- На кудыкину гору! - прилипал никто не боялся. Они собирали сведения о передвижениях граждан и рисовали Карты.
- Это где же такая гора? - один из бродяг выступил вперёд.
- На первом изломе пути, - неопределенно ответила девушка.
- Расскажи!
- Вот ещё! - Зара решила идти напролом.
Все знали, что бродячие прилипалы - трусы и слабаки. Они боялись собственной тени. Партия молчаливых иногда их подкармливала, но, конечно, не за молчание. Зара обошла прилипал по краю оранжевой от кирпичной крошки тропы. Те стояли уже молча, внимательно наблюдая за девушкой. Но не следовали за ней. Удаляясь, Зара размышляла о времени. По пути попадались островки окаменевшего пепла и первая зелень. "Что-то должно остаться! Не может быть, чтобы сгорели все Книги и оплавился каждый камень!" Девушка остановилась и оглянулась. На горизонте разливалось серебристое зарево времени, записанного счастьем в умах большинства молчаливых. Многие полагали, что на той стороне Великого Океана, в перекатах волн забвения, рождались иллюзии. Впрочем, глубина и неведомая кромка прозрения, на краю которой не стоял ни один житель планеты Онимод, не задевала души большинства. Приближалась полоса отчуждения, а за ней, в скомканной траве трепета, иногда проступали безмолвные признаки прозрения. Время человечества - описание - давало простор опровержению, и в нем, - правде. Так и жили, ожидая войны всех против всех. Впрочем, и это укрепляло описание цементом заблуждений неподготовленного большинства живущих. Хотелось подточить неведомые скрепы видимого мира, оказавшегося тотальной ложью, но не хватало сил. Так было проще прозревать. И жить. Иным управлять одурманенным большинством покорившихся на время заблуждений.