21.09 - 03.10.1993
Я на третьем курсе.
На дворе осень, в Москве путч, а у меня любофффффь.
Я ничего не вижу, ничего не слышу, кроме НЕГО.
Как репортаж с другой планеты, воспринимаю телевизионную картинку: толпы людей в Москве, Дом советов, Ельцин, Руцкой...
Что такое осень? Это небо...
Плачущее небо под ногами...
В лужах разлетаются птицы с облаками,
Осень, я давно с тобою не был..
Из всех окон, из всех утюгов, всех палаток, рынков, переходов, ларьков...
Достает до сердца, до печенок, застревает комком в горле...
Занесло меня на местное телевидение. Пока жду человека, замечаю милиционера с автоматом. Он проходит внутрь сквозь вертушку, а вслед ему бежит шепот: «От Белого дома приехал...»
Я знаю, что в этом же здании гостиница. Наверное, он пошел туда...
Мне неуютно. Мгновенно зябнут плечи. ЭТО становится так близко, так рядом. Я звоню в Москву, там у меня сестра. Она выдыхает в трубку: «Очень страшно!..»
У меня - любофффффь. Она меня держит на плаву и не дает с головой окунуться в жестокость окружающего мира. Я как будто во всем этом, а, как будто, и со стороны...
ОН берет магнитофон, огромный старый «Романтик» на батарейках. Мы покупаем пиво и садимся на Откосе. А из динамиков опять:
«Что такое осень? Это камни,
Верность над чернеющей Невою,
Осень вдруг напомнила душе о самом главном,
Осень, я опять лишен покоя...»
Потом - сводки новостей. Сюррелистической страшной былью раздается над ясным, окутанным цветным осенним лесом Откосом, голос диктора: «Демонстранты прорвали оцепление вокруг Дома советов... Штурм Останкино... Стена проломлена грузовиком... Ельцин вводит чрезвычайное положение...»
У меня - любоффффь. Мне не страшно. Я счастлива своей влюбленной глупостью... Я живу как во сне...
Возвращаясь домой, пинаю листья под ногами. Мне хорошо. Юность эгоистична. Не осуждайте влюбленных - они не ведают, что творят...
А по телевизору вновь - Шевчук, Кинчев, Бутусов:
«Что такое осень? Это ветер
Вновь играет рваными цепями.
Осень, доползем ли, долетим ли до ответа
Что же будет с Родиной и с нами?..»
О, этот Шевчук! Благословенный гимн моей молодости и символ надвигающейся неизбежности...
Сейчас, спустя больше, чем 25 лет с тех событий, я знаю, что будет с Родиной.
Как птица Феникс, она, сожженная дотла, возродится из пепла. Повзрослеет. Похорошеет. Окрепнет. Обретет свой голос. Новый голос. Сильный голос.
Станет на крыло.
И надежными теплыми крыльями обнимет меня, свою непутевую дочь...
Но это все будет потом. Потом. А пока...