Лена живет в коммуналке на Васильевском острове. На двоих с сыном Тимкой у нее пятнадцатиметровая комната, уютная, чистенькая, с видом на детскую площадку во дворе. Иногда они с сыном даже ходят на эту площадку, обычно вечером, когда мамочки с детками расходятся по домам.
Коммунальная жизнь у Ленки не обычная. Нет ни ссор между соседями, ни разборок по поводу очередности уборки и платы за общий телефон. Соседки у Ленки интеллигентные сестры-бабульки, очень милые, тихие очень старые девы, пережившие в молодости Блокаду и потерявшие в ней всю семью. Тимку они любят как родного внука, сидят с ним, когда он болен, а Ленке надо на работу, подкармливают вкусностями и балуют, как могут со своих пенсий.
Лена в свою очередь взяла на себя полностью заботу о содержании квартиры в порядке. Так и живут они в своем маленьком мирке, дружно, уютно и спокойно. Мужа у Ленки нет с тех пор, как родился Тимка. Вернее, ребенку было около года, когда папа тихо исчез из их жизни. У Тимки детский церебральный паралич. Он бывает разный. У Тимки синдром насильственных движений, гиперкинезы, когда ребенок движется, как марионетка на веревочках. При ходьбе дергается все тело, руки судорожно сводит, личико искажает гримасой. А головушка светлая. Умница мальчишка. Зрение, слух - все в норме. Говорит он хорошо, хотя и сильно заикается.
Тимка очень добрый, возится со старой потрепанной кошкой Маруськой, попугайчиками и хомяком. Первые четыре года жизни Тимка с мамой не вылезали из больниц. Дома появлялись изредка, в промежутках между курсами реабилитации. К четырем годам он достаточно окреп, чтобы пойти в детский сад. Надо сказать, что в Петербурге почти в каждом районе есть коррекционные садики, куда принимают даже очень тяжеленьких деток. Но у Ленки к тому моменту было настолько трудное финансовое положение, что она вынуждена была подыскивать Тимке круглосуточную группу, а это есть не везде. Наконец, ей удалось устроить сына в пригородный садик, где родители могли оставлять детей на пять дней. Тимка быстро привык, не капризничал, мужественно ждал маму по пятницам. Ленка устроилась подсобницей в типографию, и еще подрабатывала уборщицей в офисе по два часа в день. Вместе с пенсией сына на жизнь хватало.
А настоящая жизнь у них начиналась в семь часов вечера в пятницу. Ленка влетала в садик одна из последних, запыхавшаяся, взмокшая. Пожилая добродушная нянечка передавала ей ребенка, мешок с одеждой, испачканной за неделю, и маленький пакетик с запеканкой и яблоками, оставшимися с полдника. Они выходили на улицу и садились на маршрутку, потом ехали на метро, потом на троллейбусе. Дорога домой и из дома в садик были для Ленки и Тимки самым тяжелым испытанием.
В том году была ранняя и снежная зима. Снег убирать не успевали, он все валил и валил, его просто сгребали вдоль обочин в грязные мокрые кучи. Ленка отпросилась с работы в два, иначе она рисковала не успеть забрать Тимку из садика. Но доехала быстро, и они с мальчиком решили зайти в зоомагазин у метро. Зоомагазин давно пленял Тимкино воображение, там стояли чудесные аквариумы, щебетали птички в клетках, продавались хомячки и шиншиллы. Тимка бросился внутрь, загребая ногами, судорожно сжимая кулачки и светясь от счастья. По пути к заветным клеткам он зацепился за связку цепей для собак, и они с тяжелым звоном рухнули на пол.
- Женщина, у нас и так покупателей нет, а вы сейчас последних распугаете со своим... (продавщица запнулась, видимо, напрашивалось какое-то нехорошее, обидное слово) со своим ребенком.
Продавщица стала собирать упавшие цепи, Ленка бросилась ей помочь, но та грубо отодвинула Ленку в сторону.
- Сама соберу. Это зоомагазин, а не зоопарк. Брать будете что-нибудь? Мы закрываемся.
Ленка взяла сына за руку, молча вышла с ним на улицу. Из-за снегопада не видно было входа в метро. Они спустились вниз по эскалатору, пропустили три битком набитые электрички и с трудом влезли в четвертую. Обычно при виде Тимки всегда найдется какой-нибудь сознательный студент, или женщина, которые без слов уступают ему место. Но зима, снегопад и слякоть, толчея, усталость и давка сделали всех пассажиров вагона равнодушно эгоистичными. Ленка попросила девушку, сидевшую с края, немного подвинуться. Тимка сел, неуклюже двигаясь и морщась, но ногу девушке все же оттоптал. Девушка смолчала, но обдала Ленку таким красноречивым взглядом, что у нее что-то оборвалось внутри, и защипало в носу.
С троллейбусом им, можно сказать, повезло. Он был полупустым, и Тимка с мамой расположились на двойном сидении у окна. Ленка закрыла глаза. Ей было всего 30 лет, а Тимке шесть. От хронической усталости и стресса Ленка выглядела гораздо старше, бледная, с кругами под глазами, огрубевшими руками. О личном счастье она даже не задумывалась теперь. Все, что она хотела - побыстрее добраться домой, напиться горячего чая, уложить Тимку и заснуть. Тимка вспомнил, что они учили песню к Новому году. Он оторвался от окна и стал дергать мать.
- Ма-мо-чка, сл-ушай... Про дед мор-оза! - Тимкин голосок заикался, он весь напрягся и запел.
- Да заткни ты своего урода... Пока я его не заткнул. Не страна, а бардак. Кормим всяких выродков, б....
Мужчина на переднем сидении был сильно пьян. Остальные пассажиры с интересом наблюдали за происходящим. Тимка подумал, и заревел на весь салон. Троллейбус подходил к остановке. Мужик встал и взял Тимку за шиворот. Ленка внезапно озверела, вышла из ступора, в который ее вогнали слова мужчины. Она вцепилась мертвой хваткой ему в лицо и оттолкнула от сына в дверной проем. Троллейбус остановился и открыл двери. Ленка пнула мужика в пах, вложив в этот удар всю накопившуюся обиду, боль и горе.
Мужик сложился пополам, не удержался на ногах и рухнул на улицу, прямо в черный от грязи сугроб.
- Коленька, двери закрывай скорей, поехали, - кондукторша, наблюдавшая эту сцену, была явно на Ленкиной стороне.
На следующей остановке Ленка сошла, задыхаясь от пережитого за день, захлебываясь нахлынувшими слезами, взвалила на руки уставшего ребенка, мешок с одеждой, и побрела сквозь снежную пелену к дому. Единственному тихому их убежищу, где ждали бабульки-блокадницы, горячий чай и кошка Маруська.