Я проснулась поздно ночью. Или очень рано утром.
В общем, неважно.
Продрав глаза, я обнаружила что кто-то (мой брат) пришел и накрыл меня одеялом. Встав с дивана, я поняла, что моё тело безумно болело от того, что я почему-то свернулась в три погибели, пока спала. За окном уже светало, так что снова заснуть у меня попросту не получится. Ну что за подстава.
На удивление, мне приснился хороший сон. Я плохо помню его содержание, но ощущение собственной безопасности и комфорта не покидали меня даже после пробуждения.
Встав с кровати, я тут же открыла шкаф и с трепетом достала свою работу. На момент пробуждения, мне казалось, что этот комикс – моё дитя, в которое я вложила огромные усилия и даже свою душу. Я нежно прижала его к себе.
Мне не хотелось рисовать его дальше. Оставить всё, как есть. И ничего не трогать.
Постояв недолго в обнимку со своим трудом, я опомнилась и немало удивилась собственному поведению. Я же никогда не любила свой комикс так сильно. Разве что как… Даже нужной метафоры у меня нет. Я положила тетрадь на стол и некоторое время стояла над ним.
Чёрт, а ведь, по сути, у меня нет никаких идей, как продолжить сюжет.
Я схватилась за голову и села на стул.
Так заигралась со своим персонажем и оставила его в настолько безвыходной ситуации, что просто нет никакого желания писать дальше. Какая же я дура!
Я взяла комикс в руки опять. Открыла, пролистала все свои рисунки, которые выводила множество часов, постоянно мучаясь и напрягаясь.
Да, я помню, как корпела над каждой маленькой чёрточкой. Все элементы сюжета долго и старательно выдумывались мной, и казались мне тогда гениальными. Но сейчас, читая своё небольшой произведение, я осознаю… Его странность. В плохом смысле странность.
Столько усилий, столько насилия над собой, ради истории без внятного начала и конца с плохо прописанными персонажами и совершенно безумными событиями в сюжете. И столько усилий вот в это?
Я последний раз посмотрела на Сару, которая, как мне казалось, уже понимала свою будущую участь. Её глаза умоляли меня только об одном: “Пожалуйста, сделай это быстро”. Хорошо, Сара, постараюсь. Мои руки сжали кончики бумаги, а затем…
Тремя резкими движениями я разорвала комикс в клочья. Бумага полетела во все стороны, и я словно слышала последний предсмертный хрип умирающей вселенной. Из моей груди вырвался облегчённый выдох и я, со злостью, процедила сквозь зубы.
- Вот и всё. Больше ничего не будет. – Мне стало по-настоящему больно, когда я взглянула на изорванную бумагу. Ведь… Ведь это не был, конечно, абсолютно гениальный комикс, но он был моим. Я его создавала, я над ним трудилась и теперь я вижу, как он погиб у меня на глазах. Опять-таки от моих собственных рук. У меня словно вырвали частицу самой себя.
Все эти пафосные фразы, тяжкие переживания людей из выдуманной вселенной, оказались стерты. Мной, по сути, было совершено убийство. Даже не убийство, а уничтожение целого мира.
Я посмотрела на верх.
Это всегда помогало мне держать эмоции под контролем. Помню, в отделении для ожогов, я всегда, когда имелась такая возможность, устремляла свой взгляд в потолок. Будто надеясь, что кто-то сверху придёт и поможет мне. Но не только ради этого я так отчаянно смотрела вверх. А ещё для того, чтобы не дать себе сгореть изнутри.
Мои глаза сейчас очень сильно болят. Просто потому, что я совершенно не даю им воли. Даже если хочется плакать… Я слишком много раз это делала. Всё. Хватит. Я теперь буду выносить всё без слёз и истерик. Конечно, легче станет, если я позволю себе выплеснуться. Но рано или поздно приходиться научиться держаться даже наедине с самой собой.
Я поднесла левую руку к своему лицу.
Она была забинтована.
Наверное, брат это сделал, пока я спала. Задумавшись о том, что произошло со мной вчера, я опустила голову вниз. Теперь я могу держать себя в узде. В моей голове возник образ моря, которое успокоилась, но готово было в любой момент разволноваться вновь.
Стоп, вспомни о Кате! Я почувствовал нарастающее тепло в груди. Что-то манило меня к этой дружелюбной, но стеснительной девушки. Она каким-то образом снова пробудила во мне жизнь. Странно всё это, но нельзя упускать ниточку, по которой можно вылезти из ада.
Кажется, я видела то, как тянется эта нитка прямо из моей головы. Неуловимый блеск, который так и манит к себе. Я очень хочу посмотреть на то, как я теперь выгляжу. Страх того, что до сих пор продолжается этот жуткий кошмар, до сих пор одолевает меня.
Я лениво подошла к зеркалу для того, чтобы… Чтобы вновь убедиться – моё лицо всё такое же обезображенное. Господи, а ведь мне снился такой хороший сон, будто бы ничего не было – ни ожогов, ни моей противной социофобии. Я так хочу, чтобы всё было так.
Неужели, для мироздания сложно исправить одну маленькую ошибку, но этим сделать одного человека по-настоящему счастливым, а?
Нет ответа, как и должно быть. Внезапно, меня обуяло безумное отвращение к самой себе. Я прижалась к зеркалу и сквозь зубы прошептала.
- К-к-как ж-же ты м-меня д-достала своим нытьем… - К концу уже получилось произнести пару слов без заикания. Я резко ударила по проклятому зеркалу. Не знаю почему. Как будто всё копившееся с самого утра напряжение, выплеснулось в этом бессильном ударе. Только вот мне стало ещё хуже.
Я беспомощна. У меня не хватает сил ни на какой сильный поступок. Я не могу спокойно жить и висеть у брата на шее, ведь меня мучает собственная совесть. А всё бросить и уйти не позволяет страх неизвестности, которая уже единожды изуродовала мне лицо и испортила жизнь.
Я опустилась на пол и горько заплакала, стараясь быть как можно тише, чтобы не разбудить своего брата. Ведь обещала же себе только что не делать этого. Неужели, мне так сложно держать себя в узде. Сквозь слезы, я всё повторяла.
- И-и-и-изменить… И-и-и-изменить… П-пожалуйста… - Хочется, чтобы всё просто закончилось. Но ведь суицид не выход, тем более смерть оставит ещё одного несчастного человека в этом мире, вот и всё.
Куда не поверни, сплошная подстава.
Чуть-чуть успокоившись, я встала с пола и принялась искать мой старый плеер, чтобы дать волнам синтезаторов унести меня подальше от всего этого. “Не хочу, не могу и не буду” – таков девиз моей нынешней жизни.
Внезапно, мою голову озарила мысль. Ведь что-то поменялось. Точно, появилась Катя. И у меня с ней сегодня встреча в два часа.
Я хлопнула себя по лбу. Господи, ну как можно быть такой дурой? Разревелась непонятно из-за чего, когда все шансы исправить ситуацию были у меня практически под рукой. Новый человек, новые ощущения, новое всё. Возможность преодолеть собственную социофобию, да и просто исправить своё нынешнее положение.
Роясь по многочисленным шкафам квартиры моего брата (стараясь при этом быть как можно тише), я нашла наконец-то мой заветный плеер. Дрожащими руками вставила наушники и пустилась по дивным волнам ретро музыки.
Вновь улёгшись на свой диван, я задумалась.
Всё-таки, как легко человек готов пуститься в депрессию и отчаяние. Я же вчера отчётливо осознавала, что всё не так уж плохо и, возможно, будет ещё лучше. Всё наконец-то поменялось, но сегодня с утра, не вспомнив об этом, я вновь принялась ныть непонятно о чём. Может, я уже сама себя накручиваю, чтобы страдать как можно сильнее? Ведь депрессия и грусть это привычные мне состояния, а вот радость и приподнятое настроение нет. Соответственно, я неосознанно боюсь перемен, по тому и остаюсь в состояние, когда всё плохо, пусть и могу улучшить ситуацию.
Выбирая между ужасной стабильностью и неизвестностью, человек выбирает первое. Меня аж передёрнуло от осознания собственного отвратного лицемерия, которое делает хуже мне и моему брату.
- Чего грустишь, сестрёнка? – А вот и он, лёгок на помине. Я вынула наушники и задала ему встречный вопрос.
- Человек, выбирая между ужасающей стабильностью и суровой неизвестность, что предпочтёт? – Опа! Без заикания. Значит, можем, значит, можем, если захотим. Брат без запинки произнес, словно ожидая именно этот вопрос.
- Первое, а к чему тебе это? – Я проигнорировала его любопытство и сказала.
- Неважно. А между ужасающей стабильностью и изменением к лучшему, что он предпочтёт? – Снова неумолимый ответ.
- Всё ещё первое, ведь человек боится любых, даже известных ему перемен. Тем более, ему станет есть, что терять. – Я поразилась
- Так это ужасно! Верный ответ очевиден!
- Ну, это тебе так кажется. Проблема в том, что, если было бы не так, мы, ну, были бы чуть ближе к всеобщему счастью, чем сейчас. – Неловко закончил он.
-То есть всё-таки это не так сильно влияет?
- Понимаешь, какая тут тема… Суть в том, что человек, сам по себе, тварь довольно умная и понимающая. По-моему, абсолютно ошибочно считать, что в ходе эволюции мы становились исключительно более разумными, при этом теряя свою эмоциональность и чувствительность. Во многом именно из-за эмпатии и прочей христианской фигни, мы и сумели достичь столь высокого уровня развития человеческой цивилизации.
- А как же разум? Он, что, тут совершенно не при чём?
- Да нет, он тоже помогал лысой обезьяне стать венцом природы. Я же и пытаюсь сейчас тебе втолковать, что чувствительность и разум не исключают друг друга, а как раз, наоборот, могут работать вместе. Именно из-за такого крутого совпадения наш вид настолько далеко забрался. Потому, что эмпатия и альтруизм улучшают общественное, общемировое развитие и, главное, выживаемость, а разум – индивидуальное. Соответственно, наш хитрожопый предок сумел усидеть на этих стульях, да ещё как! – Он резко остановил свой монолог, изумленно воззрившись на меня. – Ух, как меня понесло, однако. А в чём была суть, а то я так и не понял? – Я тяжело вздохнула. Менять жизнь всегда тяжело, но нужно это делать, чтобы не стать долбаной мухой в янтаре.
- Брат, мне кажется, что я сама себе накручиваю и из-за этого и возникла это дурацкая депрессия, и не менее дебильная социофобия, понимаешь? – Я сделал секундную паузу, а затем продолжила. – Первое время всё действительно было ужасно, и я боялась всего вокруг, включая саму себя. Депрессия, апатия и социальная изоляция действительно имели место быть, но потом… Они словно стали вредной привычкой, от которой трудно отказаться. Ты мечтаешь об свободе, просишь у неба внезапного решения проблем, хотя способ выйти из проклятого замкнутого круга прямо перед тобой… - Я сделал ещё один вздох. Говорить становилось всё труднее, ведь правда, высказанная вслух, имеет куда большую силу, чем хранимая в глубине сознания истина. Соберись, давай, продолжай. – И я продолжала думать, что решения нет, что всё безысходно, хотя на самом деле это подлый самообман, сделанный из-за собственной паскудной лени и боязни перемен. – Ещё вздох, на этот раз его тяжесть просто неизмерима. Казалось, что я сейчас задохнусь от стыда, но мне как-то удалось продолжить. – И из-за этого страдая, но это неважно, ведь все мои страдания были надуманными, ведь, в конце концов, уже семь лет прошло! Но, что хуже, страдал ты. Я вижу, как ты хотел, чтобы мне стало лучше, как старался, как прикладывал все возможные усилия, указывал мне пути решения моих проблем, а я, дура эгоистичная, не слушал тебя и… И… - Я уже не могла говорить, а просто глубоко дышала. Мой брат положил мне руку на плечо и серьёзно сказал.
- Я прощаю тебя. – Я лишь кивнула и продолжила дышать. Надо не заплакать, не расклеиться. – А почему ты не плачешь? – Раздался его удивленный голос. – Сейчас самый лучший момент для этого. – Сквозь зубы, я проговорила, чеканя каждое слово.
- Я много плакала. Больше не буду. – Он понимающе похлопал меня по плечу, и сожалением сказал.
- Мне уже пора на работу, но знай, мне очень приятно, что ты наконец-то стала нормальной. Теперь только осталось наладить всё остальное. – Он снял руку с моего плеча, и я услышал его удаляющиеся шаги.
Теперь у меня не та белиберда, что была раньше, а правильная жизнь.
Через пять минут напряженных вздохов и выдохов, я наконец-то пришла в полный порядок. Не будет сейчас никаких слёз и истерик, достаточно их было.
Я встала с дивана и направилась к выходу из дома. Закрыв дверь на ключ, меня посетила шальная мысль о том, что можно бы простой уйти сейчас из дома в полную неизвестность и начать новую жизнь. Но я сразу отторгнула её, так как слишком радикальный выход тоже не вариант.
Нужно быть разумной и разумно же решать свои проблемы, но не быть импульсивной психопаткой или рефлексирующей плаксой. Крайности для художественной литературы, золотая середина для реального мира.
Выйдя из подъезда, я приняла жуткое для себя прежней решение – прогуляться по оживленному городу. Даже сейчас меня немного передергивает от мыслей о толпах людей, но нужно же выходить из зоны личного комфорта. Решено - я специально дойду до центральной площади, чтобы закалиться и перестать панически бояться огромных масс людей.
Мои ноги тут же уверенно понесли меня туда, правда, сама я, не была так уверенна и постоянно оглядывалась по сторонам, словно боясь своего опрометчивого решения. Так просто решить всё не удастся, ну и ладно. Трудности меня не страшат.
С каждой новой улицей, людей становилось всё больше. Каждый раз, когда я пересекалась с кем-то взглядом, то на его глазах застывал ужас, при виде моих ожогов. Я, как могла, игнорировала это. Всё-таки это всего лишь реакция, вряд-ли они думают обо мне, как о плохом человеке из-за этого.
Постепенно меня окружали высокие многоэтажки, всевозможные магазинчики, дороги, по которым носились машины. Дороги – вот что был самым ужасным. Я просто терпеть не могу громких звуков, а из-за дорог, город является квинтэссенцией шумов.
Я шла и ёжилась, так как уже попросту не могла вздрагивать от каждого звука. Почему, ну почему, они не могут все просто вести себя тихо и заткнуться?
Я остановилась. До площади ещё идти и идти, а я уже не справляюсь с напряжением. Нет, так нельзя. Самое плохое, что, остановившись, я ещё более почувствовала звуковой балаган этого проклятого города. Я, как будто стала одним большим ухом, вынужденным обрабатывать всю какофонию звуков.
Там вот за углом люди болтают о боге, впереди кафе, сзади какой-то дурацкий фестиваль в честь непонятно чего и повсюду этот проклятый гул машин. Я уже очень сильно дрожала и была готова сорваться и убежать подальше, как тут ко мне пришла неожиданная идея.
Если меня так раздражает весь этот шум, то может самой зашуметь? Нет, не запеть и не заорать на всю улицу, а начать очень громко думать. Я вспомнила какую-то спорную для себя тему, вспомнила типичные аргументы противоположные моей точки зрения, и начала их яростно оспаривать.
Получилось! Внутренний балаган сумел вымести внешний, от чего я просто безумно обрадовалась.
Я шла по улице и яростно спорила сама с собой, в тоже время. И из-за этого, как будто бы мир вокруг начал расплываться и отходить куда-то на второй план.
Я даже не заметила, как оказалась на центральной площади, настолько оживлённые дискуссии велись у меня в голове. Честно говоря, особых целей и планов у меня не было здесь, так что я просто пошла назад, к себе домой, гордясь своим достижением. Мой взгляд чисто случайно упал на часы, которые показывали полвторого. Ну, полвторого, полвторого, ничего ведь важного…
Катя, ё-моё, я совсем про неё забыла!
Я резко сорвалась с места, и помчалась к дому с удвоенной, нет, утроенной скорость. Плевать, что тело не привыкло к нагрузкам, но я просто не могу себе позволить опоздать на встречу с редким человеком, который так хорошо со мной обходился. Ноги, руки, нет смысла перечислять, болело абсолютно всё. Думать становилась всё труднее, но мне было всё равно.
Нет, эти ощущения не исчезали, просто моё волнение было куда сильнее их, в результате чего, моё внимание было полностью поглощено им, а болевым ощущениям оставались лишь жалкие крохи.
Человек устроен очень странно. Он может полностью отдаться своими эмоциям, забыв про все муки и страдания, которое вынуждено, из-за него, переживать его тело. А ведь именно без него, ни эмоций, ни разума, который выбирает к чему прислушаться, не будет. Какой-то абсолютно бессмысленный парадокс, но, тем не менее, так всё и обстоит, и мы вынуждены мириться с этим.
Вот уже вдалеке виднеется тот самый дом. Я украдкой глянула на часы. Оставалась ещё пятнадцать минут, так что я притормозила и принялась идти спокойно. Правда, с остервенением глотая воздух, и оглядывая всё вокруг взглядом загнанной собаки, но, тем не менее, спокойно.
Вот странно, если подумать. По идеи, я бы вполне успела бы, даже если не сорвалась с места, но что-то овладело мной. Какая-то сила постановила, что не может быть даже намёка на возможность опоздания, из-за чего я и побежала бешеным галопом, хоть в том и не было нужды.
Получается, я опять впала в крайность вместо того, чтобы искать золотую середину, я решила пойти радикальным путем и сделала себе этим только хуже. Ну… Я резко ударила себя по лицу и это немного привело меня в чувство.
- Никаких больше “Ну” и “Почему”. Мы не маленькие дети, чтобы постоянно спрашивать и, тем более, не идиоты, так что нужно собраться с силами и решать проблему, а не задавать глупые вопросы. – Дала я себе поучительное наставление строгим голосом.
Диалога самой с собой не вышло, так как я оказалась прямо перед дверями “моего” дома.
Ну что же, пора встретиться с… Да, той самой Катей. Честно говоря, я сейчас очень волнуюсь. Мне почему-то кажется, что я постоянно откладывала с ней встречу специально, а затем беспардонно сказала: “Жди меня, я выхожу через пять минут”.
Я хлопнула себя по лбу.
Так встреча же должна была пройти в саду! И что я сейчас, скажите пожалуйста, делаю около подъезда? Жду второго пришествия?
Пока я выходила к саду, я на саму себя сыпала гору упреков и назидания, причем вслух.
- Как так-то? Нельзя было вспомнить правильно что-ли? Ну что за дырявая тебя башка, а? Почему ты так глупо и позорно себя ведёшь? – Всё это я говорила без запинок и заиканий строгим учительским голосом. Дойдя до сада, я села на первую попавшуюся мне лавочку и принялась ждать Катю.
Внезапно, я вспомнила об её пирожных. Я пересмотрела своё мнение о них, сменив его с “Вполне нормально” до “О мой бог, это было лучшие пирожные в моей жизни!”. У меня теперь текли слюнки при одном только вспоминание об этой этих сластях.
Какие они были мягкие, воздушные, с непередаваемым вкусом… Тебе хочется ещё и ещё, хоть ты попробовала лишь маленький кусочек. А их запах, ох, мне кажется, что я до сих пор чую его в воздухе…
Стоп, он и правда сейчас витает где-то рядом, а значит…
Я оглянулась и увидела приближающуюся ко мне фигуру Кати с подносом тех самых пирожных. Она немного виновато улыбалась, как будто мне очень не нравятся любые сладости в принципе, но она не могла удержаться от соблазна угостить меня своей стряпней. Вау, это было сейчас довольно пространное и бессмысленное сравнение, которое вообще ни к месту и…
- Здр… Ой, то есть, привет, Алекса… Ой-ей-ей, то есть привет Саша! Ты опять задумалась о чём-то серьёзном? – Я глупо улыбнулась и от неожиданности ляпнула.
- Да нет, о литературных сравнениях и их бессмысленности в тексте. – Катя уселась рядом со мной и протянула мне пирожное на руке.
- Съешь-ка лучше это. Тебе это, наверное, неизвестно, но поедание вкусной и свежей еды полезнее, чем бессмысленные размышления. – Я с некоторым смущением съела всё пирожное с её рук. Как кошка, ей-богу.
Мне просто показалось, что она рассчитывала на моё глуповатое, но милое поведение, а, значит, не надо её разочаровывать.
- Как кошка какая-то… - Сорвалось у меня с языка.
- Уж лучше быть кошкой, чем человеком. Человек такой ограниченный и неблагородный, что просто устаешь от этого. Хотя кошкой устаешь быть так же, как и человеком. – Неожиданно философски выдала она. После, она некоторое время молчала, а затем резко выпалила.
- Давай обнимемся? – Её глаза тут же стыдливо посмотрели в сторону, а костяшки пальцев нервно сжались. Я решила, что грех это – смущать ещё больше Катю своими дурацкими вопросами, так что просто обняла её, прижав к себе даже немного сильнее, чем нужно. Высвободившись их моих объятий, она со страхом в голосе затараторила.
- Прости меня, я просто испытывал большое желание и не хотела ничего непристойного и всё такое, да и вообще это просто причуда моего настроения и… - Я прервала её весьма нежной репликой.
- Успокойся, солнышко ты моё, я сама понимаю, что это всё было по-дружески и не собираюсь я тебя из-за столь милого жеста отчитывать. Ты же всё-таки такая дучшечка, что меня спокойно воспринимаешь и всё такое, и... – Тут меня понесло. Я говорила Кате такую кучу комплиментов, нежностей и прочего, что, казалось, она вот-вот сгорит от смущения.
Мне до сих пор непонятно, что вызвало тогда такой поток любви к ней, но, в конце концов, Катя просто зарылась лицом в ладони, явно не ожидая таких ласковых слов.
- Саша, ты это всё серьёзно? – Раздался тихий вопрос из-за закрывших лицо ладоней.
- Да, милая ты моя, Катя. – Некоторое время мы молчали, каждый думая о чём-то своём. Я вот, например, думала о том, что у Кати красивые глаза и волосы и о том, что мне хотелось бы зарыть лицом в эти золотистые кудри. Эх, мечты-мечты…
Внезапно, Катя оторвала руки от своего лица. Молниеносным движением прижала меня к себе и… И… От томной сладости её губ я чуть не потеряла сознание. Бессмысленно описывать детали, это лишь опошлит красоту тогдашнего момента и ту таинственную магию, которая длилась считанные секунды, но которую приятно называть вечностью. Я точно не ожидала такого. Даже в самых романтичных и чудесных снах не передавалась той любви, которой был исполнен этот поцелуй. Выпустив меня из объятий, Катя некоторое время в шоке смотрела в пустоту, а затем очень тихо, но предельно честно сказала.
- Что за хрень сейчас произошла? – В её голосе отчётливо выделялась слово “хрень”. – Ежу же понятно, что мы друг друга знаем очень мало для такой близости, понимаешь? – Я согласно кивнула и, щёлкнув пальцами, с испугом произнесла.
- Как будто кто-то нас насильно заставил целоваться… Извращенец какой-то! Нет, не кто-то, а что-то, какая-то энергия, которая… - Катя резко прервала меня, предложив мне ещё одну пироженку.
- Будешь, Саша? Знаешь, давай не будем об этом вспоминать? Я понимаю, инцидент престранный, но мы вряд-ли настолько большие специалисты в этом деле, что сможем сами разобраться. И кстати… - Тут её щеки немного порозовели. – Ты очень хорошо держалась, прямо как настоящая леди, Саша… - Не зная, что сказать, я вымолвила с радостью в голосе.
- Спасибо, мне очень приятно такое слышать. Эм, в особенности от тебя, Катя.
- Ага. – Мы на некоторое время погрузились в крайне неловкое молчание. – Слушай, давай пойдём ко мне домой и просто попьём там чая, хорошо? – Я быстро кивнула головой, и мы пошли.
По дороге, я пыталась анализировать мои давнишние чувства и переживания. Только сейчас до меня дошло, что я просто не могла остановиться, когда начала флиртовать с Катей. Будто рычаг в голове нажали, приведя к определённой последовательности действий. Причем, никаких чувств, кроме обожания, я попросту физически не могла выразить Кате.
Может быть, он меня специальным образом заколдовала? А что, и такое бывает.
- Ты правда думаешь, что я умею писать стихи? – Огорошила меня Катя. Я не хочу отвечать на этот вопрос, ведь уже делала это. Эх, но приходится…
- Да… - Как будто живу по сценарию, который волей-неволей, должна выполнять.
- Саша, ты уж извини меня, но я очень не люблю, когда мне врут… Нельзя так делать. – Я не понимаю. Ведь зачем мне, по её мнению, врать? Мы слишком мало знакомы для того, чтобы я стремилась утешать её или пытаться подлизаться.
Она смотрит прямо мне в глаза. Это очень неприятный взгляд, ведь он требует быстрого ответа. Нельзя уходить от этих глаз, которые пронзают тебя насквозь. Вот только я не понимаю, где я ей соврала?
- Катя, эм… В общем, честно говоря, ты меня сильно напрягаешь со всем этим…. Ну не вру я тебя! – Резко закончила я, надеясь на то, что до неё дойдёт этот факт.
Мне пришлось выдержать ещё один осуждающий взгляд, после которого Катя расслабленно улыбнулась.
- Ладно, верю я тебе. – Она задумчиво почесала за шеей. – Просто я недавно сама снова перечитала свои стихи и мне они очень не понравились. Мне кажется, что там слишком переусложнённая форма, плохо слышимая рифма и такое ощущение, что понять о чём они, могу только я. – Я внезапно дёрнулась и произнесла.
Честно говоря, мне до сих пор кажется, что тогда мной кто-то управлял.
- Слушай, а не хочешь посмотреть на мои рисунки? – Я тут же схватилась за голову, но было уже поздно.
- Конечно, с радостью! – Катины глаза засветились каким-то странным энтузиазмом, которые мне был плохо понятен. – Всегда хотела обсудить с художником его полотна, чтобы он сам дал толкование глубинного смысла картины. – “Глубинный смысл” и “скетчи для комиксов”.
Я всеми силами пыталась найти что-то общее между двумя этими понятиями, но мне это никак не удавалось. Так что я только и буркнула, немного удивленной моим затянувшимся молчанием, Кати.
- Только уж слишком сильно не обольщайся. – В ответ на это, она флегматично пожала плечами.
- Будь что будет. – Были её слова. После этого мы направились к моему дому.
Всю дорогу Катя изумленно озиралась по сторонам и восхищенно вздыхала: “Вот это да!”, “Бывает же такое!”, “Умеют люди построить всякого странного!”.
Меня это начало смешить, честно говоря. Как маленькая себя ведёт, ей-богу. Ей только не хватает того, чтоб с ней шел её папа, чтобы картина счастливой семейной прогулки была полностью готова.
В очередной раз хихикнув, я вызвала у Кати удивленный взгляд, после чего она тут же обиженно спросила у меня.
- Ну и что тут смехотворного? – Я громко усмехнулась.
- Просто ты так восхищенно реагируешь на совершено обычный городской пейзаж. – Она вытаращила глаза и воскликнула с хорошо слышимым возмущением в голосе.
- Обычный! Да ты посмотри, что сумели люди, казалось бы, маленькие и слабые людишки, построить! – она набрала воздуха в грудь и тут же затараторила, не давая мне и слова вставить в свой монолог. - Целые комплексы разнообразнейших жилищ, каждый из которых величественней иных гор, или дороги, по которым на огромной скорости носятся железные механизмы, чья скорость выше скорости любого, даже самого сильного животного, куча площадей, скверов, которые существуют зачем-то в городе, когда рядом есть прекрасный лес, ещё… - Я положила руку ей на плечо, чтобы Катя хоть на секунду замолчала. Она немного виновато на меня покосилась и пробормотала.
- Извини, меня сильно занесло. Просто вообще не понимаю, как всё это вокруг могли построить люди! – Я уже не пыталась понять её мысль. Ведь, как бы помягче сказать.
- Ты же сама живешь в этом городе! – А можно и так сказать. Катя замолчала и с ноткой неуверенности сказала.
- Ну да, но на улице я бываю редко, да и зачем? Ну, знаешь, по мне, таким поэтичным великолепием можно восхищаться всю свою жизнь, сколько бы ты тут не жил. Не может же такое чудо стать обыденность и быстро надоесть? – Я хитро улыбнулась и потрепала Катю по голове, от чего она немного покраснела.
- Надоесть может что угодно, Катенька. Даже такая красота. Рано или поздно человека задолбывает всё. Исключений не существует. – Она погрустнела.
- То есть, когда я увижу всё самое красивое в мире и оно мне надоест, мне больше нечем будет восхищаться? Это фарс какой-то. Бессмысленный и удручающий. – Я лишь и смогла, что пожать плечами и философски сказать.
- Такова жизнь. Вот для этого нам смерть и нужна. Чтобы, когда всё надоело – просто исчезнуть из наскучившего и бессмысленного мира.
- Никогда не смей говорить такую мерзость! Это позорно! – Я стояла изумленной. Последняя сказанная мной фраза вызвала дикое возмущение у этой, казалось бы, милой и приятной девочки. Сейчас, она дышала, как хищный зверь; её зрачки сжались в невероятно узкие точки; руки были сжаты в кулачки, которые, не смотря на свой размер, смотрелись довольно грозно.
- Что, я не того сболтнула? – Блин, я до сих пор не понимаю, почему не могу говорить нормально с Катей.
Без всяких упрощений и сленговых словечек, которые всё портят. Мне кажется, что кто-то овладевает моим языком и намеренно меняет форму того, что выходит из моих уст.
- Саша, ты оправдываешь смерть! Ничего хуже этого говорить на свете нельзя. Самую богохульную и омерзительную вещь на свете оправдывать – это равносильно призывать и одобрять убийства! – Катя говорила всё это с такой яростью на лице, что мне стало действительно страшно. Как же может человек измениться, услышав неприятные ему слова.
- Но я же не говорю, что можно убивать людей… – Катя злобно притопнула ногой
- Это неважно, ведь любая смерть - это убийство! Никто и никогда не хочет умирать по-настоящему, чтобы он там не говорил! Поэтому любая смерть - это насилие над живым существом, будь она хоть сто раз естественной или самоубийством! – Через некоторое время, Катя немного успокоилась, но я чувствовала то, как она готова взорваться в любой момент, стоит только мне поднять эту тему.
- Ладно, ладно, всё окей! Больше не буду загоняться по это теме, если тебе так противно. – Она очень расстроено посмотрела на меня.
Боже, я чувствую такой стыд, когда она так смотрит на меня, будто только что отобрала конфету у ребёнка.
- Ты, кажется, не поняла… Дело даже не в том, что ты говоришь, а в том, что ты разделяешь эту точку зрения. Мне очень неприятно думать, что ты выстроила такой мир внутри себя, в котором смерть оправдана и имеет смысл. – Я вздохнула. Катя всё также печально смотрела на меня, от чего мне становилось всё хуже.
Мне хочется изменить себя изнутри, раз это так не нравится Кати, но ведь тогда я попросту потеряю свою индивидуальность.
- Я подумаю над твоими словами… - Хороший ответ. Он не означает стопроцентное согласие, но даёт понять, что ты пересмотришь мнение. Но всё равно, мне кажется, что Катя не смирилась с этим.
Слава богу, закрыв глаза, она открыла их уже с нормальным взглядом, который позволяет мне чувствовать себя уютно.
- Ладно, давай уже пойдём дальше – Немного наигранно предложила она. Я кивнула, и мы зашагали вместе до моего дома. На этот раз, я тоже решила внимательнейшим образом рассмотреть городские окрестности.
Только сейчас я смогла осознать тот образ, который уже давно сидел у меня в голове. Раньше он мне представлялся нереальным и бессмысленным, но теперь я смогла понять его странноватую суть. Я представила себе то, как люди выстраивает всё вокруг меня. Весь мир, в котором я живу, который, казалось бы, монолитен и существовал вечно, на самом деле был когда-то построен обычными людьми.
Они трудились, не покладая рук, конечно, используя машины, которые позволяли сделать больше, чем может простой человек, но всё равно пролетарии выкладывались по полной. И этого адского труда, человеческого гения и небольшого количества ресурсов хватило на то, что другим животным за миллиарды лет так и не удалось создать.
Внезапно, я как будто бы оказалась обычным строителем. Я изумлялась тому, как цемент, металл, стекло и некоторые другие материалы могут быть превращены с помощью моих, да, именно моих рук в цельный и огромный дом, который выше всех деревьев в округе.
Моё тело жутко болело от тяжести труда. Но это было незаметно, когда я полностью поглощалась созидательным трудом. Когда я становилась ещё одним инструментом, созданным людским разумом для воплощения своих грандиозных замыслов. Я гляжу на то, как постепенно строю мир вокруг.
Жаль, что с точки зрения общества, я не созидатель, а всего лишь инструмент без личности, который недостоин человеческих условий жизни. Я используюсь до той поры, пока не найдётся более трудолюбивый работник, который также будет использоваться пока не найдётся ещё более трудолюбивый и так по спирали.
Ключевое слово – используется.
- Саша, ты что, плачешь? – Донесся откуда-то издалека удивленный голос Кати. Я очнулась от своего видения и быстро смахнула слёзы, тихо пробормотав себе под нос.
- Извини, просто я впервые в жизни представила себе жизнь обычного человека. Это ужасно. Самому важному элементы системы, на котором всё и держится, не достаётся ничего, а нахлебники получают все сливки и богатства, по сути, не занимаясь чем-то важным. – Неожиданно, Катя громко и, как мне показалась, горько рассмеялась, сквозь смех приговаривая.
- Не думала, что стану свидетелем такого события! Так резко! Так неожиданно, неправда ли? Осознать, что, внезапно, мир очень несправедлив! Ой, умора! – Мне стало стыдно за себя. Ведь она права.
Я давно могла понять эту истину, но просто предпочитала не замечать её. Ведь так гораздо легче засыпать, не мучаясь мыслями о ужасной жизни большинства людей.
- Ладно, ладно, я поняла, что глупо это… - Тихо и немного обиженно сказала я. Отсмеявшись, Катя устыдилась и ласково произнесла.
- Да не дуйся ты на меня. Я тебя не осуждаю. Это, наоборот, хорошо, что ты наконец-то осознало какого живется людям. Но, мне всё равно трудно понять, почему от большинства людей этот факт так неожиданно ускользает. Как будто это очень сложная теорема, которую надо долго и упорно доказывать самому себе. И вот, в момент доказательства… Шок и экзистенциальная безысходность, которые свалились, как снег на голову. Вообще, я считаю, что… - Тут я её прервала.
- А вот и мой дом. – Честно говоря, мне было очень приятно, что мы наконец-то можем перестать говорить на сложные и угнетающие темы, вместо рассматривая мои рисунки.
Зайдя в квартиру, Катя тут же начала с большим любопытством рассматривать мои комиксы. Сначала она просто брала и пролистывала книжку с картинками полностью, потом внимательно рассматривала рисунки, а затем откладывала в сторону, беря с полки ещё один том.
Я с замиранием сердца ждала, какой же вердикт она вынесет моему увлечению.
- Наверное, истории могут быть и рисованными. – Сказала она, откладывая в сторону последний том манги “Странники в ночи”. Я облегченно улыбнулась и тут же начала рыться в поисках моих альбомов со скетчами.
Честно говоря, я тормозила этот процесс, как могла. Ведь совершенно не хочется услышать что-то плохое о своей работе. Как это не странно, но чужую критику я воспринимала куда хуже своей. Ведь, всегда можно предположить, что ты недооцениваешь себя, а вот другой человек вряд-ли будет предвзят. Поэтому его слова придётся воспринять всерьёз.
Так что я старательно рылась там, где точно знала, что мои рисунки никогда не могли там лежать. Катя, от скуки, начала читать, а не пролистывать мои комиксы. Правда, по скорости это довольно похоже.
Ведь она за десять минут прочитала первую часть комикса “Король” и уже принималась за второй, когда я всё-таки перестала оттягивать неизбежное и достала свой альбом. Но, может быть, она очень быстро читает, но совершенно не улавливает смысла?
- Суть здесь заключается в том, что наш разум и наше же сознание, на самом деле, вовсе не такие сложные вещи, которыми их принято считать. Следовательно, запутать и обмануть наше восприятие очень легко, ведь мы не пытаемся самостоятельно его контролировать и изменять, а лишь довольствуемся теми установками, которые нам даны с самого начала. Человек – слишком глуп и безответственен, чтобы иметь право играть со своим сознанием. – Отбарабанила она, как по бумажке.
Чёрт, похоже она и быстро читает, и хорошо понимает смысл произведения. Я печально вздохнула, ведь это то, что у меня никогда не получалось.
- Наверное, в школе ты всегда получала пятёрки за сочинения и прочую мутотень? – Катя ухмыльнулась.
- Нет, мне говорили, что я вижу не тот смысл, который закладывал сам автор, а то, что хочу видеть сама, так что… - Она смотрела на меня немного виновато, как будто извиняясь за то, что она не смогла оправдать моих ожиданий.
- А мне, наоборот, говорили, что я говорю о том, что лежит на поверхности, и не пытаюсь копать глубже. – Катя вздёрнула руку в небо и пафосно декларировала.
- Учителя литературы – снобы, которым невозможно угодить! – Я согласно кивнула и наконец-то протянула ей свой альбом.
Он был в небольшой фиолетовой папке, которая кроме него содержала в себе пару старых блокнотов и мой школьный дневник. Я бы могла выбросить этот хлам, но я слишком… А, не буду врать самой себе, просто мне лень, и они не слишком мешают.
Как только альбом оказался у Кати перед глазами, я торжественно объявила.
- Можешь смотреть! – Затем, осознав глупость этого призыва, я тут же быстро прибавила, заливаясь краской. – Там, по больше части какая-то невнятная дичь, но может попасться… - Катя странно на меня посмотрела, от чего я тут же замолчала и позволяла ей наконец-то начать рассматривать мои рисунки.
Она очень пристально изучала самые мои незаконченные и недоработанные работы, а вот на те, которые казались мне самой цельными и красивыми, были удостоены лишь мимолетного взгляда без особого интереса.
Дойдя где-то до середины альбома, Катя усмехнулась и открыла мне одну из самых ранних работ, которую я так и не закончила. Тыкнув пальцем, она строго сказала.
- Это лучшее, что я увидела… - Выдержав изуверскую паузу, во время которой я проклинала свои кривые руки, она тихо добавила. – А вообще, у тебя очень много чего отлично выходит. – Смутив меня этим, она открыла страницу с одной из моих законченных работ и сурово сказала.
- А вот это очень плохо вышло. – Я изумленно посмотрела на неё, потом на рисунок, затем снова на неё и спросила.
- Но ведь тот, который ты назвала лучшим… Он же даже не закончен полностью. Я не успела его… - Она резко прервала меня.
- Ты не успела его испортить, это да. Понимаешь, Саша, те рисунки, которые ты закончила… В общем, я не вижу в них тебя, это средняя работа без изюминки и стиля. Да, выполнено на достойном уровне, но я не могу утверждать, что за этой работой стоит настоящий художник, понимаешь. – Я резко возмутилась.
- Да как так-то? Ведь над ними я больше работала, убрала все недостатки и, в целом, сделала лучше.
- Может быть ты действительно убрала мелкие ошибки, но вместе с этим ты лишила свою работу индивидуальности, подогнав под общие стандарты. И от этого её очень скучно смотреть. – Не дав мне возразить, она огорошила меня неожиданным вопросом. – Саша, вот что, по-твоему, лучше – архитектурная схема для строителей или картина? – Я немного опешила, но тут же ответила ей.
- Кончено же картина. - Катя наигранно возмутилась.
- А как же так, ведь схема сделана по всем возможным правилами и полностью логична! Имеет законченный и выраженный смысл! – Она смотрела на меня с явной насмешкой в глазах.
- Это же техническая вещь, которая из-за своей точности и проработанности, просто не может быть искусством! – Она радостно хлопнула в ладоши.
- Да, да, вот именно. Твои, так называемые, законченные работы именно и представляют собой такие схемы, которые выполнены по правилам и слишком скучны. Знаешь, это как рассматривать фотографии. Ну да, некоторые из них красиво выглядят, но не потому, что фотография красива, а потому, что она сама содержит в себе красоту. – Я наконец-то смогла понять её. Через все эти сравнения она пыталась донести до меня очень простую мысль. Искусство без личности быть не может
- Катя, а ты… В общем… Считаешь меня талантливой.
- Возможно. – С хитростью в голосе сказала она, отведя взгляд в сторону. – Ладно, давай теперь всё-таки пойдём ко мне попить чайку? - Я кивнула, и мы пошли.
…
Наконец, мы оказались прямо перед входом в Катину квартиру. Она с большим волнением смотрела на ручку двери, словно не решаясь войти в собственный дом.
- Понимаешь… - Внезапно начала она. – Вполне возможно, что сейчас там сидит мой брат-близнец, который… Как бы помягче выразиться. Весьма специфическая личность, с которой трудно иметь дело… - Я с изумлением воскликнула ей в ответ.
- Ну, не может же быть у тебя такого плохого брата! Родная кровь же! – Катя нервно усмехнулась.
- Ну, во-первых, в сложной и многообразной жизни может быть всякое. Но, да, ты права, он не настолько плохой, просто он может… - Она покосилась на мои ожоги. – Быть несколько неучтивым, если ты понимаешь, о чем я… - Опять эти дурацкие ожоги. Всё-таки, как бы я не пыталась выйти из замкнутого круга собственной жалости к себе, шрамы всё равно остаются, будь я хоть сто раз начавшей жизнь с чистого лица.
И они имеют значение.
- Я постараюсь не быть ханж… - Внезапно, дверь отворилась и на меня с восхищение уставилась парень в безумных, солнцезащитных очках, с совершенно дикой прической, чем-то отдаленно напоминающей ирокез. В его зубах была зажата сигарета.
Он тут же, судя во всему, непроизвольно, выдохнул мне дым в лицо и присвистнул.
- Н-да, подруга, жизнь то, я гляжу, тебя сильно потрепала! – Я оглянулась. Катя старательно делала вил, что её здесь нет.
- Предлагаю знакомиться. – Продолжил её безумный братишка, протянув мне свою руку. – Меня зовут Джей-Ди, но ты можешь звать меня просто – ДИ-ДЖЕЙ! – Он широко улыбнулся, давая мне оценить его великолепнейшую шутку.
Ах, как я “смеялась” над ней. Это лучшая шутка, просто я настолько глупая, что не оценила её глубины и проработанности.
- А меня зовут Саша. – Я всё-таки решилась протянуть ему свою руку и тоже представилась.
- Слушай, а может звать тебе обгорелой? Просто всегда хотел друга, которого можно…
- Нет. – Я резко отрезала. Боже, ну что за…
- Да ладно, Сашуль, это же просто дурацкая шутка. Ты ведь ожидаешь от меня поведения полного придурка, по описаниям моей сестры, вот я и соответствую образу, ясненько? – Я оглянулась, чтобы увидеть выражение лица Кати.
К сожалению, ничего не вышло, так как она умело не отнимала рук от лица, чтобы не выдавать своих эмоций.
- Джейсон… - Начала она, отпустив руку от лица. В её глазах был такой огонь, что даже мне стало немного страшно. – Может, хотя бы на этот раз, ты не будешь позорить меня, себя… Да и вообще всё, что может подвергнуться позору на этом свете... Пожалуйста! – В её словах были эмоции, которые я приняла за отчаяние, злость и разочарование, но что-то был не так…
- А обязательно быть нудной библиотекаршей, которая портит всем кайф от жизни, а?! – “Ди-джей” подошел к Кате на максимально близкую дистанцию. И выпятил грудь, как гопник какой-нибудь.
- Джейсон, ты хоть понимаешь, насколько тупым выглядишь? Как натуральный чурбан, как бездумная первоклашка, ничего не смыслящий в жизни! – Её слова были красиво построены и звучали правдиво. Вдобавок ко всему, она смотрела снизу вверх на своего брата, и её взгляд, как мне казалось, был схож со взглядом разъярённой библиотекарши, как это верно отметил “Ди-джей”.
Не знаю, не смотря на дурацкость этого прозвища, всё равно хочется называть его именно так, а не иначе.
- Ой-ой-ой, миссис Екатерина Петровна! – Серьёзно?! Он сказала: ой-ой-ой! – Уж извините меня, но человек, который ходит босым по улицам!!! - Последовала минутная пауза, после которой Катя стала в боевую стойку и дерзко ответила. Я была абсолютно уверена, что её ответ будет аргументированным и оправданным.
- Между прочим, ходьба босой помогает мне чувствовать себя живым человеком – настоящим, в отличии от тебя, жалкий носитель ирокеза! – Что за бред они несут? Оба.
Честно говоря, я уже чувствовала себя немного лишней в их абсолютно безумном споре ни о чём. Н-да.
- Ты понимаешь, что ты поехавшая?!! – Катя злобно стукнула кулаком по стене и воскликнула.
- А ты – некультурный и невоспитанный дикарь! – До меня наконец-то дошло.
Надо было предсказать это раньше, но я была просто ошарашена. Это было бутафорией. Они не ругались и препирались по-настоящему. Просто за время долгого и дружеского общения с человеком, ты начинаешь замечать в нём недостатки. И он в тебе тоже. Обычно это заканчивается ссорами и разрывом дружбы, ведь каждый делает для себя очень печальный вывод, что мы все разные.
Но умные люди поступают по-другому. Даже не умные, а по-настоящему мудрые.
Они придают каким-то совершенно незначительным вещам огромное, вселенское значение и начинают вести ожесточенные дискуссии на их тему, чтобы отвести всё раздражение и успевшую накопиться ненависть к недостаткам другого человека в какую-то идиотскую мелочь. Чтобы показаться собственной ненависти и собственному раздражению их абсолютную незначительность и глупость.
Какой, однако, умной я бываю!
И Катя, и Ди-джей повернулись ко мне с немного виноватым видом. Почесав у себя за шеей, Катя неловко прошептала себе под нос.
- Что-то заигралась я немного, Джейсон… - Он также почесался и уже более громко сказал, дабы я точно услышала.
- Да уж, несколько жутко это выглядело. Саша, ты ведь поняла, что мы на самом деле, не настолько дебилы, чтобы ссориться из-за разных вкусов? – Нет, несмотря на то что они разные, видно, что эти двое двойняшки. Я тут же согласно кивнула и с радостью сказала.
- Знаете, это была одна из самых лучших импровизаций, которую я видела в своей жизни! Нет, я абсолютно серьёзно, может быть вам устроиться работать в театре. – Они поклонились мне, как настоящие артисты.
Правда Ди-джей с видимой иронией и переигрыванием, а вот Катя сделала это искренне.
- Что же, Саша, может быть, мы уже пойдём домой? – Сказала мне Катя смущенно… Эм… Любуясь моим лицом? Весьма странный объект для любования, но стоит сказать… В общем, бывает. – А то пригласила тебя, понимаешь, в дом, а сама не… - Тут её прервал брат, который с деланным недовольством обратился к ней.
- Стой, Катюх, ты, что, не сечешь фишку? – Он тут же грозно посмотрел на меня и сурово сказал. – Нас тут двое. Ты одна, хоть и старше. Так что заходи-ка по-хорошему, а? – Это его “а?” было совершенно не к месту, но дополняло образ чёткого пацана. Именно что – “Чёткого, ёпта!”
- Хорошо, хорошо, раз вы тут такие грозные, я сдамся и пройду с вами в ваш жуткий дом, в которй мне совершенно не хотелось идти! – Я тоже решила отшутиться, но получилось не очень. Катя наигранно мне улыбнулась, а Ди-джей посмотрела на меня, словно говоря: «Не, не зачет. Совершенно не к месту… Не»
Я отвернулась в сторону и, словно говоря самой себе, со злостью отметила.
- Как всегда неуместно, дорогая Александра… - Катя подошла ко мне и положила руку на плечо. Нежно.
- Да не расстраивайся ты. Просто мы шутим и издеваемся исключительно сами над собой, так что любые попыток кого-то ещё вмешаться… Довольно глупо выходят. – Ди-джей секунду шокировано молчал, а затем взорвался приступом смеха.
- О, боже мой, ты серьёзно, чувиха! Из-за такой-то хероты расстраиваться! Вот же бывает, да, должно быть тебе тяжело живётся, раз ты так остро реагируешь… Сочувствую. – Последнее он сказал уже без смеха и с искренним пониманием. Катя повернула меня к себе и дружелюбно сказала: “Вот видишь?” Я кивнула.
Мы наконец-таки вошли в дом. Честно говоря, мне очень трудно его описать. По какой-то непонятной для меня причине, все детали прочно ускользали от моего внимания. Как будто что-то в моей голове сказало: “Ну уж нет! Уж это запоминать и описывать я не буду. Итак, уже на издыхание работаю, а тут непочатый край…”
Я чувствовала себя довольно неловко. Слева от меня сидел Ди-джей, справа Катя. И оба выжидающе смотрели на меня, словно я какая-то странная зверушка и сейчас выкину что-нибудь эдакое.
- Слушай, а ты на кого учишься? - Задал мне неожиданный вопрос Ди-джей. Я немного замялась. Всё-таки всегда трудно говорить о своих проблемах.
- Эм… Ну… Короче, тема такая, я не училась и не учусь вообще. – Катя и Ди-джей посмотрели на меня, как на врага народа.
Через некоторое время, Катя изумленно вымолвила, не в силах справиться с шоком от такого неожиданного поворота событий.
- То есть… Как это не училась? Я думала, что ты кто-то типа иллюстратора или что-нибудь ещё такое, раз так хорошо рисуешь. – Не смотря на неловкость момента, внутри я ликовала. Да, она признала, что я всё-таки неплохой художник. Мелочь, а приятно.
- Просто… После того, что случилось с моим лицом, я вообще не хотела контактировать с людьми, понимаешь? А в институте это бы точно потребовалось. – Тут уж высказался Ди-Джей, который уже немного отошел от моего предыдущего заявления.
- Ладно, но на кого бы ты хотела пойти учиться, чувиха? – Да! Кто-то ещё употребляет это дебильное сленговое словечко, кроме меня! Теперь я не одинока в своей глупости.
- Слушай, я даже не думала про подобную муть. – Но всё равно это моя манера разговора оставляет желать лучшего. Даже Ди-Джей весело рассмеялся, что вызвало недоумение у его сестры.
- Что тут смешного? – От тона её голоса – ласкового, но в тоже время скрывающего желания взять и уеб… В общем, понятно что. Так вот, даже мне от её голоса стало немного жутковатого, но Ди-Джею всё было нипочём.
- Ты, что, сама не замечаешь, как она неловко и странно использует кучу сленга, который от неё звучит, ну, вообще неуместно. – Я раскраснелась.
- А тебе какое до этого дела, Джейсон? – Чёрт, опять её ипостась строгой библиотекарши. Да сколько можно уже? – По мне, она делает всё это так наивно и по-детски мило, что я просто не могу ей мешать и… - Тут Катя резко замолчала и, с испугом, посмотрела на меня, что вызвало новый приступ смеха у Джейсона.
Я же уже напоминал со стороны синьора Помидора. Только бы она ещё ненароком не сказала, что я читаю комиксы, а то мой образ, не выросшей из детства девушки будет окончательно утвержден. Всё-таки трудно постепенно сближаться с двумя людьми одновременно. Всё время забываешь о существовании одного из двух. Я попыталась сделать вид, что Катя ничего такого не сказала и спросила.
- Неужели это так заметно? – Ди-Джей махнул рукой, словно давая понять, что этот вопрос не должен быть мне интересен.
- Немного есть… Слушай, но ведь ты точно хотела куда-нибудь поступить? Быть не может, что у тебя не было планов на будущее. Я, вот, например, хотел стать крутым музыкантом и экономистом одновременно, а стал… Средненьким программистом. – Неожиданно печально закончил он. – Я потратил все свои сила на долбанную музыку, забив на экономику. В результате, не вышло ни того, ни другого. Пришлось идти туда, куда берут… Такая херня. – Н-да, случается же всякое.
А ведь действительно, у меня же были какие-то планы на будущее. Вот только не у меня, а у моих родителей. Они сказали, что моя судьба это юридический, без вариантов.
Я до сих пор помню слова моего отца, который, казалось, всегда был таким любящим и понимающим. “Саша, я понимаю, тебе это нравится. Но все твои рисунки, всё твое увлечение комиксами просто дурость”.
Тогда я сильно и долго кричала. Помню, как больно и неприятно было слушать такие слова от близкого человека. Но ещё хуже было то, что я чувствовала себя действительно виноватой. Мне было стыдно за то, что я имею точку зрения отличную от точки зрения моего отца.
И, когда я пыталась оспаривать его слова, срывая связки, когда плакала от осознания собственного бессилия, я чувствовала себя дрянной и неблагодарной дочерью. Отец, после того разговора, игнорировал меня целую неделю. Я ходила по дому, как неприкаянная. А потом случилось кое-что похуже. Мои одноклассники прознали об этом моём странном увлечение. Поначалу все просто шутили и подкалывали меня, как они это делали обычно. Но, поняв, что меня этим уже больше не пронять, ублюдки решились на кое-что более серьёзное.
Пока я была на перемене, они достали из моего портфеля альбом для скетчей и надругались над ним. Изорвали, изрисовали всяческим ругательствами. Обнаружив это, я просто убежала. Целый день пряталась в лесу ото всех. Одновременно, от моих поганых одноклассников, от моего отца, который предал меня в том, в чём я действительно нуждалась в поддержке. От самого мира, который издевался и смеялся надо мной, как только мог. Я бы могла всё пережить, если бы не мой разорванный альбом.
Мне казалось, что у меня убили лучшего друга. Единственного, кто во всём меня понимал, кто просто помогал мне жить дальше. Эти мрази взяли и уничтожили все мои труды, всё, чём я жила. Им плевать на то, что я трудилась, на то, что это было всем моим миром. Конечно, ведь травля - это весело, так что надо ради сиюминутного веселья ломать, крушить и рвать всё, что есть у человека. Ненавижу их, ненавижу, ненавижу, ненавижу!
- Саша, что с тобой. Кого ты ненавидишь? – Внезапно, весь мой огонь был потушен испуганным голос Кати, которая снова сумела вывести меня из ступора. Чёрт, это действительно становится проблемой.
Я уже просто не могу контролировать образы и воспоминания внутри головы. Они постоянно берут вверх надо мной, как бы я не пыталась противостоять.
Я посмотрела сперва на Катю, потом на Ди-джея. Они оба смотрели на меня с нечеловеческим удивлением.
- Если тебе не хочется болтать со мной, то просто скажи об том… - Немного обиженно пробормотал Ди-джей. Из-за своих глюков, я ещё и обидела человека. – Ну чего молчишь-то? Отвечай! – Он не дал мне снова задуматься и уйти в себя.
- Я просто вспомнила кое-что очень неприятное для меня, чувак. И вспоминание настолько плохое, что мне до сих пор от него становится мерзко. – Катя деликатно поинтересовалось.
- Ты можешь рассказать нам, что тогда случилось? – Ди-джей же был куда более грубым.
- Ну, давай, расскажи, насколько хреново всё было, а то мне плохо верится в такие отмазки. – Я вздохнула и рассказала им всю эту историю.
- Получается, все, что тебе дорого, люди вокруг, даже твой отец, просто смешали с грязью? - Вот что сказала мне Катя. Она действительно поняла в чём была проблеме, и почему меня так задело то, что тогда произошло.
- Тебе травили какие-то мрази в школе? – Злобно сказал Ди-джей, а затем хмыкнул. – Знаешь, я всегда не мог понять одного во всех этих травлях и прочем дерьме. Как можно быть настолько тупым, чтобы выбрать для себя эту херню, как что-то значимое? Это же, насколько получается у человека ничего нет в жизни, что он готов портить чужую лишь для тупого самоутверждения. Над собой работать надо, мудила! Если испортить дороги в Германии, то от этого дороги в России не станут лучше. По-моему, предельно очевидно! – Зачем он обращается к какому-то абстрактному школьному хулигану? И так эмоционально злится? Ощущение, что тема хулиганов как-то сильно задевает его.
Катя подошла к нему и ласково погладила по голове, чтобы Ди-джей хоть немного успокоился. Затем, она что-то тихо пробормотала ему на уху, на что он буркнул: “Да будь они хоть трижды идиоты, но такого с человеком делать нельзя”. После чего Катя философски пожала плечами и сказала мне.
- Понимаешь, и для него, и для меня, тема хулиганов довольно больная и неприятная, поэтому… - Тут Ди-джей прервал её, обратившись ко мне.
- Поэтому я так и завёлся. – Я лишь усмехнулась и ответила ему.
- Я понимаю, что тебя это задело, но ведь тех, кто издевался надо мной, уже не найти.
- А…
- А даже если и найдёшь, то это другие люди будут. – Он тупо уставился в пол
- Это несправедливо… Так не должно быть… Люди должны нести наказания за свои проступки…. Я же понёс за свою беспечность и наивность. – Мне стало интересно.
- Ты о чём? – Тут в наш разговор вмешалась Катя, которая попыталась закрыть эту тему.
- Долгая и муторная история, которую Джейсон вряд-ли захочет рассказывать, поэтому давайте… - Но Ди-джей, в свою очередь, отмахнулся и с равнодушием в голосе ответил.
- Да расскажу в принципе… Катя, не смотри на меня так. Много времени прошло, так что я уже могу говорить об этом нормально – Катя только и могла, что усмехнуться.
- Ну, ладно. Как знаешь. – И Ди-джей наконец-то начал свою историю.
- Ну так вот. Я когда-то дружил с крутым чуваком по имени Давид. Он был классным парнем, настоящим другом, с которым всегда можно было весело потусоваться. И вот, в один момент, мы решили организовать свою музыкальную группу. Роли распределились довольно быстро. Я писал музыку, он тексты. Постепенно, шаг за шагом, мы начали добиваться хоть какой-то популярности. И в этот момент Давид испортился. Он начал считать себя самым крутым, говорить, что он делает группе известность, ведь именно его вокал звучит во всех наших песнях. Мы некоторое время спорили по этой теме, но в конце концов, мы как-то сумели всё уладить.
И вот однажды, нам поступает предложение от видного продюсера. Ну, чтобы мы записали свой первый альбом и начали пилить баблосы. Конечно, мы согласились, но в то время я был немного занят. Всеми силами пыталась хоть как-то сдать сессию. В итоге, ничего не вышло, и меня выперли из института.
Но я решил, что всё нормально, я же теперь буду зарабатывать на музыке. Но вот вся натура этого Давида вылезла наружу. Он оформил контракт только на себя одного, присвоив авторство всех песен себе. А когда я пытался узнать у него, что случилось, он просто игнорировал меня.
И вот он я. Оставшийся ни с чем. Группы у меня нет. Учёбы нет. Работы я найти не могу. Тогда я и познал настоящую безысходность – состоянии, когда просто не знаешь, что дальше. Когда просто не понимаешь, что можно сделать, чтобы хоть как-то улучшить положение.
И вот тут мне помогла Катя. Она помогла мне найти небольшую подработку. И затем, с помощью своих связей, сумела найти мне место в своём институте. И вот теперь у меня есть хоть что-то. Только благодаря ней. – Катя утвердительно кивнула.
- Да, я действительно тогда вытащила тебя из полной задницы. – Закончив исповедь, он сурово посмотрел на меня и сказал.
- Так что, даже в самой безнадежной ситуации надо двигаться дальше, как умеешь. – Я только и могла, что кивнуть. Он был абсолютно прав
Оставшееся время мы просто пили чай и болтали с друг другом о всяком. Больше серьёзных тем никто не поднимал, да и нам хватило, честно говоря, тех, которые уже мы успели поднять. Когда наступал вечер, я пошла домой, думая по дороге о том, насколько, однако, я слабой себя считала. Просто не пыталась что-то менять, когда выход был прямо у меня перед глазами.
Даже Ди-джей сумел выйти из полного краха. Он потерял всё, но продолжил двигаться дальше. А я не смогла даже побороть свою первичную депрессию. Да уж, ну и глупость.
Я с силой сжала кулаки. Ну уж нет, больше слабой, депрессивной дурочкой, которая постоянно жалеет себя, я не буду. Я найду, куда можно направить всю свою бурлящую энергию.