Активисты жалуются на тяжелую жизнь
Когда я случайно наткнулся на расшифровку какого-то трепа – простите, «дискуссии» – на тему «Поэзия и активизм», я сразу понял, что речь пойдет о «поэзии» и «активизме». LOL В некоем Центре Вознесенского прошла беседа двух авторок-активисток Серенко и Алехиной. Я не буду даже притворяться, что я знаю, кто это. Я не могу запоминать имена всех активистов: мне, в отличие от них, надо работать, чтобы прокормить себя (тем более что я не монетизирую ничего из того, что пишу). Дискуссию поэток вел некто Илья Данишевский. Я слышал, что он тоже какой-то «поэт», а еще кто-то вроде «куратора» в издательстве АСТ. Я посмотрел на его фото с дискуссии и сразу обратил внимание на его рубашку: его взяли в АСТ по гей-квоте? Иначе как объяснить, что я не слышал ни об одной книге, к которой бы этот куратор был причастен? Издает там что-то для «своих».
Из дискуссии я понял, что активистка Алехина пишет какую-то прикладнуху: все ее «тексты» должны быть написано ясно и просто и должны как-то «воздействовать» на читателя – «я прочел и сам сделал, посмотри». Существует ли еще программа «Очумелые ручки»? Если да, то Алехину надо позвать туда.
Существует ли еще программа «Очумелые ручки»? Если да, то Алехину надо позвать туда.
Серенко свой диагноз произнесла сама – Литературный институт. По сути, я уже могу больше ничего не писать, пациентка все сказала за себя. После окончания этого «вуза» (извините, но без кавычек не могу) поэтка «увидела других людей, которые никогда не читали современную поэзию». То есть получается, что Серенко только после окончания вуза посмотрела по сторонам. Потому что современную поэзию читают только человек 30 (я ее тоже не читаю, потому что у меня еще не вся античка прочитана. LOL). Дальше поэтка говорит: «Я больше практически не разговариваю с людьми о поэзии». Это не удивительно, потому что кто же разговаривает о том, что никому не интересно? Но дальше поэтка поправляется: «я, конечно, разговариваю о поэзии, потому что мы преподаем современную поэзию подросткам». Неужели она приковывает детей к батарее? Потому что никто в своем уме не будет слушать пациентку Серенко, рассказывающую о «поэзии», к которой она не имеет отношения. Неужели кто-то еще платит поэтке за это деньги? Тогда я бы тоже хотел рассказывать подросткам про тепловые турбины. Я про них тоже ничего не знаю!
Видимо, кто-то все-таки что-то ей платил, иначе как бы она прожила полтора года, пока искала работу. Кто же ее кормил все это время? Но для активистов этот вопрос не имеет значения: это мы, рабочий класс, должны думать о том, как себя прокормить, тогда как у активистов всегда есть какие-то сторонние источники доходов. И когда Серенко пишет, что она тогда хотела суперстранную работу, я думал, она расскажет, что пошла курьером в Delivery Club – чтобы быть ближе к народу. Но не дело это поэтов, быть с народом, поэтому Серенко пошла в кураторы, что может быть странной работой, но только для рабочего класса, а не для буржуазной девицы, как она.
Я должен покаяться: до этой «дискуссии» я смутно представлял себе, что такое онлайн-активизм. Я думал, что активисты организовывают какие-то группы, изучают революционную литературу, агитируют онлайн-население, то есть вкалывают дай боже как. Но теперь поэтка Серенко все разъяснила: «активисты должны быть производительными, они должны раз в день выкладывать пост в Инстаграме с полезной информацией и так далее». То есть постить картинки в инстаграме – это и есть активизм? Заниматься в сети тем, чем хочешь – читать London Review of Books и лазить по п0рносайтам – это и есть активизм?
То есть что же получается? И я тоже – активист? LOL
Ray Garraty
______________________
теперь пять дней в неделю