Егорыч. Рассказ на основе реальных событий.
Антон Апрелков
Цикл «Байки с Крайнего Севера»
Егорыч
***
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Сегодня хочу пополнить цикл своих "Баек с Крайнего Севера" историей об одном человеке, который оставил в моей памяти особое впечатление, в первую очередь своей колоритностью и непростой судьбой. Этакий человек-анахронизм, с особенным, нехарактерным для современных людей образом жизни, даже в условиях Крайнего Севера. Но, начну все по порядку.
Был обычный февральский поздний вечер. Недавече, как двенадцать часов тому, мы проводили вертолет, который с оказией завез нам заказанные еще месяц назад продукты. Здесь на Краю Земли начинаешь ценить легкодоступность товаров, которая является обыденностью на Большой Земле, и коробка конфет "Левушка" да несколько палок сырокопченой колбасы - настоящее сокровище, праздник, который хочется растянуть подольше. Не подумайте, что на метеостанции проблема с едой. Нет, провизии хватает с лихвой. Еды даже остается, чтобы кормить собаку, а что-то слишивается в закромах на "черный день". Но однообразие "государева пайка" со временем начинает удручать, а вскоре единообразный рацион, состоящий из мясных консервов, макарон и круп превращает каждый завтрак, обед и ужин в настоящий "день сурка". Но вот, долгожданная "вертушка" покинула взлетную площадку, вздымая снежные вихри широкими лопастями винтов, и оставила заветные мешки и коробки. Мы же, разобрав, и аккуратно сложив драгоценную провизию, сидели возле жарко натопленной печи, пили ароматный чай с чабрецом, и уплетали шоколадные конфеты.
- Скоро Дед-Бухловар появится. Со дня на день жди. Ровно к двадцать третьему будет... - вдруг бросил Сидоренко, начальник геологической экспедиции, которая на ночь остановилась у нас на станции.
- Да, этот не заставит себя ждать... И ведь каждый год приезжает! А лет-то ему... гм... около восьмидесяти... - ответил
Палыч, председатель морзверобойной бригады.
- Кто такой, это дед...? - спросил я.
- Не просто дед, а Дед-Бухловар, или Егорыч-Самогоныч! - многозначительно поправил меня Сидоренко, прикурив потухшую папиросу.
- Ничего о нем не слышал... - я поерзал на стуле, открыл кисет с табаком, и принялся набивать трубку, соблазнившись папиросным дымом.
За окном поднялась пурга. "Южак" свистел в печной трубе, на разные лады исполняя унылую песню арктической ночи. Вдруг, сквозь завывания ветра мы ясно услышали лай собак, и торопливые шаги по скрипучему снегу.
- А вот и он! Только вспомнили! - Палыч накинул тулуп, и пошел в направлении выхода. - Пойду встречу...
- Ты думаешь это он? Мало ли кто мог потеряться в пургу... - спросил я, подкидывая очередное полено "плавника" в печку.
- Точно-точно! - Сидоренко уверенно закивал головой. Дверь распахнулась, и впуская в натопленную "зимуху" снежные потоки, на пороге появился невысокий человек в кухлянке.
- Ай, да Егорыч! Помяни черта, и он тут как тут! - Палыч по-дружески раскинул руки, и старые приятели обнялись!
- А ты раньше обычного. Не уж-то случилось чего? - Сидоренко встал со стула, и подошел к гостю. Человек в кухлянке скинул капюшон, и я увидел совершенно седого, жилистого старика. Он не говоря ни слова, стряхнул с кухлянки снег, развязал ремешки, снял торбаса, на цыпочках прошел к печке и стал отогревать озябшие руки над чугунной станиной плиты. Отогревшись, он так же на цыпочках подошел ко мне, протянул тонкую морщинистую руку, и хриплым с мороза голосом просипел:
- Егорыч.
- Антон, очень приятно. А звать-то вас как?
- Зови просто Егорычем, чай, не барских кровей! - Егорыч улыбнулся, обнажив желтые, но до единого целые зубы. - А ты, знать, теперь тут начальником трудисьси? Сколько их тут уж на моем веку перебывало... приедут, годик поработают, скопють мал-мало, и сбегут обратно на Материк... А ты тут надолго-ль собралси, а? - заранее зная мой ответ, Егорыч хрипло рассмеялся, и махнув рукой, добавив: - Ну, твое дело...
- Егорыч, давай чаю налью. Пурга-то какая... - Сидоренко снял с печки чайник, и достал чистую кружку.
- Погодь, успею. Сначала собачек накормить надо, а потом уж самому чаевничать! Столько по "пухляку" прошли... уморились бедные. - Егорыч так же на цыпочках засеменил к выходу, надел торбаса и захлопнул за собой дверь снаружи.
- Он что, на собаках приехал? - я в недоумении посмотрел на своих друзей.
- А на чем же еще?! Это же Егорыч! - Сидоренко засуетился, поспешил к двери, и начал натягивать свои "навороченные" сапоги "ЭЛК ХАНТЕР" с электроподогревом. Сгорая от любопытства, я тоже накинул форменный бушлат, валенки, и выскочил на улицу. Егорыч возился возле нарты, пластуя топором позапрошлогодний, судя по цвету, копальхен.
- Ну, чего уставились? Не видели, как собаки едят? Нех..р мерзнуть! Идите в дом! - прохрипел Егорыч, пытаясь перекричать вьюгу.
Когда все бытовые проблемы были улажены, Егорыч зашел в дом с брезентовым рюкзаком за плечами, скинул обувь, кухлянку и прошел к столу.
- Ну, вот теперь здравствуйте! - старик открыл рюкзак, достал пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью и кусок сыровяленой оленины.
- Здрасте-здрасте! Ты как всегда в своем репертуаре, Егорыч!
- Не без того! Не мы таки, жисть така! - Егорыч с силой грохнул бутылкой о столешницу. В дальнейшей беседе я узнал, что Егорыч (имени его, оказывается, никто не знал), промышляет тем, что зимой, живя в балке с "буржуйкой", гонит самогон, и продает его оленеводам, геологам, старателям и охотникам. Скопленную сумму он отправляет внукам на Большую Землю, а лето проводит в районном центре. Так же Егорыч не признавал снегоходов. "Однажды, поехал я с Амгуэмы на побережье, так "Буран" встал, и не едет! Пока на лыжах дошел, чуть не замерз!" - сетовал он.
- А ты чего, один здесь? Не страшно "материковскому" парню одному-то в тундре? Тундра - она такая... - спросил меня в разговоре старик, уплетая говяжью тушенку со свежим хлебом из моих запасов.
- Да, нет... дров хватает, еды достаточно, медведи, вроде бы, особо не докучают, на крайний случай, карабин есть... да и вообще - привык! - отвечал я. - Нас трое было. Один уволился, улетел с вертолетом, который привез груз. Другой с аппендицитом на санрейсе убыл, и так и не вернулся. Так что, я один теперь здесь. Благо, в конце весны отпуск...
- С отпуска-то вернешься?
- Ну...
- Да, ладно! Не ты первый, не ты последний здесь! А это что у тебя такое? - Егорыч покосился на мой спутниковый телефон "Иридиум".
- Связь...
- И что, "ловит"?
- Ловит... Это же спутник...
- Ты мне зубы не заговаривай! Я знаю, что такое спутник. Спутник он... на орбите! А телефон у тебя тута... - Егорыч шмыгнул красным, от выпитого носом. Я не стал объяснять ему подробности про геостационарные спутники и их зоны покрытия, а просто протянул Егорычу аппарат, предложив позвонить куда он хочет. Каково же было его удивление, когда в трубке он услышал голос дочери из далекого Калининграда! Задыхаясь от восторга, он кричал в микрофон, что сейчас разговаривает с ней из глухой тундры на побережье Берингова моря!
Когда стихла пурга, Егорыч уехал. Иногда, примерно раз в неделю, он приезжал ко мне на станцию, чтобы позвонить с моего телефона на Большую Землю, принося в качестве "платы" «трехлитровку» самогона. Каждый раз, появляясь у меня на пороге, он спрашивал, понравился ли мне его "продукт". Чтобы не обижать старика, я говорил что, мол, конечно же, понравился, хотя если честно, то попробовал его я только уже вылетев со станции в отпуск, ибо на "дегустации" у меня просто физически не было времени - то пургой заметет "агрегатку", то просто выбираешь час-другой, чтобы элементарно выспаться. Но однажды Егорыч пропал...
***
В апреле полярная ночь начинает уступать привычной каждому "материковскому" человеку смене суток. День становится похожим на день, а ночь - на ночь. Снегосъемный маршрут пролегал вдали от метеостанции. Прибывшее на станцию "пополнение" вжавшись в жесткие кресла вездехода, не отрывало глаз от бескрайней заснеженной пустыни. Будучи на этом маршруте впервые, одним глазом прильнув к координатам "Джи-Пи-Эс"-навигатора, вторым глазом я все же любовался уже изрядно поднадоевшей за долгое время снежною гладью тундры, и синеющими торосами на горизонте. Вдруг, у пологого распадка я увидел чернеющую вдалеке точку.
- Лех, это что такое? - неприятное ощущение, словно червь, начало грызть меня изнутри.
- Тох, я не вижу ничего...
- Очки одень!
- А... Это балок Егорыча...
- Давай к нему!
- О-кей! Только... он весь занесен снегом... - машинист вездехода дернул рычаги, и тяжелая машина послушно повернула в нужном направлении. Глухо лязгая гусеницами, вездеход все ближе подбирался к чернеющему в распадке балку, вздымая в воздух облака снежной пыли. Когда мы подъехали почти вплотную к скромному жилищу старика, нам навстречу выбежала лохматая белая лайка. Она визжала и виляла хвостом. Посмотрев на собаку, я понял, что она очень давно не ела - бока впали, хребет явственно проступал сквозь густую шерсть. Балок был почти по самую крышу занесен снегом.
- Лешка, у меня нехорошее предчувствие... - сказал я, доставая из кузова широкую снеговую лопату. Вездеходчик Алексей, ни говоря не слова взял вторую лопату, и мы с усердием принялись копать уже потяжелевший от весеннего Солнца снег. Как я и думал, предчувствие меня не подвело. Войдя в балок, мы увидели лежащее на самодельном топчане тело Егорыча. Его правая рука застыла схватившись за сердце. В балке было все перевернуто вверх дном. Ни фляг с брагой, ни бутылей с готовым "продуктом", ни даже мешков с сахаром не было - все было вынесено.
- Вот, уроды, бл..ть! - выругался Леха.
- Да... поживились, а сообщить в район смелости не хватило...
- Чтоб им пусто было... - Леха плюнул на пол, и снял шапку. В этот момент в балок вбежала белая лайка, подскочила к топчану, и принялась лизать обледеневшие щеки хозяина. Она жалобно скулила, виляла хвостом и и сучила лапами по полу. Затем, она пулей выскочила на улицу, села у дверей балка, и запрокинув морду начала громко выть. От этого вопля у меня сжалось сердце.
- Неужели они все понимают? - растеряно спросил я.
- Конечно...
- Нужно сообщить в райцентр...
- Да, поехали... - Леша надел шапку и хлопнул промерзшей дверью. - Рыся-Рыся! - позвал он собаку. Собака села у его ног. В ее глазах , в лучах низкого полярного Солнца блестели слезы.
- Она что, плачет? - я потрепал собаку за ухо.
- Я же говорил... они все понимают...
***
Прибыв на станцию, я по рации передал через "куст" о случившемся. Листая последние вызовы на "спутнике", я нашел номер дочери Егорыча. Превозмогая страх и смущение, я все-таки позвонил в Калининград.
- Здравствуйте, Елена. Меня зовут Антон. Ваш отец... он скончался...
- Кто это говорит?
- Я же вам сказал... меня зовут Антон... Чукотка... Ваш отец... Егорыч... он...
- Он мне не родной отец! Умер, и умер! Я-то здесь при чем?! Звоните в милицию!
- До свидания... гудки...
***
Уже от пилотов вертолета, выезжая в отпуск, я узнал, что Егорыча похоронили там же, в тундре. Никто из родственников не проявил никакого желания посодействовать в организации похорон. Хоронили, как говориться "в складчину". Рысю забрал домой Леха. Похоронили, и забыли... Но. Не так давно я получил письмо от старого знакомого - одного уназикского эскимоса. "Знаешь, как теперь называют распадок, где стоял балок Самогоныча? Его теперь называют "Распадком Егорыча"! А на могиле у него периодически появляются свежие цветы! Не забывает народ старика... "