Телевидение отметило 20-летие разгрома Шамиля Басаева и Хаттаба в Дагестане, переломного момента в ходе последней Кавказской войны (которую не совсем корректно именуют Чеченской).
Именно тогда на мировой шахматной доске появилась новая политическая фигура - В.В. Путин.
Мы лучше ориентируемся в Куликовской битве, чем в важнейших событиях на памяти ныне живущих поколений. А казенный агитпроп, даже имея сверху установку “достойно отметить”, плохо помогает понять историческое значение. “Вторглись банды боевиков…” Сколько же их было в “Миротворческих силах меджлиса народов Ичкерии и Дагестана”? В источниках разные цифры, но в любом случае несколько тысяч, максимум 10. Многовато для банды, маловато в сравнении с российской армией.
Но если следовать принципу историзма и оценивать ситуацию не post factum, а изнутри, в ее собственных координатах, то Путин, возглавивший правительство РФ как раз по ходу этих драматических событий, вступил в бой с превосходящими силами противника.
Я имею в виду не только дагестанских ваххабитов, которых “подпольем” не назовешь, поскольку они ни от кого особенно не прятались, вполне официально контролировали ряд населенных пунктов (т.н. Кадарская зона). Главную опасность представлял третий фронт - в Москве. После первого же серьезного боестолкновения должен был подняться организованный через центральные СМИ визг про “зверства федералов”, а дальше требование “вывода войск” (по образцу их вывода из Чечни) с неизбежным признанием “Исламского государства Дагестан”.
Привычное, к тому моменту уже многократно отработанное распределение обязанностей: одни стреляли и взрывали, другие парализовали всякие попытки полуживого государства противодействовать душегубам.
Душегубство же в конце 90-х эволюционировало в сторону максимальной злокачественности: то, что начиналось под знаменами национализма и сепаратизма, превращается в филиал “еретического течения в исламе” (как его определил известный наш востоковед А.А. Игнатенко). Это религиозное движение провозгласило не просто правом, а священной обязанностью физическое уничтожение “неверных”. Таковыми считались не только сторонники других религий и идеологий, но и мусульмане, если они были хоть в чем-то не согласны с лидерами секты (которая таким образом присвоила себе полномочия Всевышнего). “Убийство “неверных” должно, по утверждениям ваххабитов, проводиться системно и организованно - в форме джихада”.
Отдельный вопрос собратьям историкам: почему значительная часть московской элиты оказалась толерантна даже к такой чуме, заняв, в сущности, самоубийственную позицию? Ведь Гусинский с Березовским паразитировали на российском государстве. При его окончательном развале сами оказались бы не у дел. Можно откопать в истории подобные примеры, но они, как правило, имели место под прямой иностранной оккупацией (например, переход деятелей китайского Гоминдана на сторону Японии).
В нашем случае - какая-то патология финансовой олигархии новейшего розлива.
Так или иначе, Путину тогда удалось консолидировать… не скажу: патриотичную (с этим до сих пор проблемы), но более вменяемую часть элиты. На Кавказе он нашел союзников не в старой номенклатуре (вполне беспомощной), а в суфийских тарикатах (переводится как “братство”, “орден”, “путь”, “метод”). Для местного населения тарикаты кадирия и накшбандия - как раз самый традиционный ислам, но для ваххабитов суфии - враги едва ли не хуже, чем евреи и христиане.
Как часто бывает в истории, политическая победа предопределила военную. На волне этой победы, а не просто по капризу Б.Н. Ельцина, Путин поднялся на высший пост. Как-то автор этих строк сравнил его с князем Д.М. Пожарским. Некоторых товарищей это покоробило. Конечно, всякая историческая параллель хромает (Пожарский, к примеру, не стал царем, а жаль), но для этой есть основания, вне зависимости от того, как мы относимся к нынешней внутренней политике.
Лично я - очень плохо. Но не хотелось бы в борьбе против нее объединяться с теми, кто до сих пор обижен на Путина за неудачи Шамиля Басаева.
Илья Смирнов, историк