Дрожь. Она сидела там одна, на морозном, прохладном льду. Глядя в темную бездну темноты и страха, как слезы замерзли на ее мягких розовых щеках. Ее лицо было бледным, выглядело так, как будто она видела свой труп. Она была вся в черном, так как цвета уже не нравились этой девушке, никто не нравился, даже те, кого она любила больше всего.
Единственное, что она слышала, это ее медленное, сильное дыхание и шум дождя. Потерянная в месте, где больше никого не было, кроме нее, думая, что это все, что она могла сделать. Она была одна со своими проникающими мыслями. Эта девушка скорее умрет, чем будет жить с мыслями, которые беспокоят ее разум.
Она была настолько холодна, что постоянно дрожала. Ее кровь замерзла в ее теле, и она чувствовала, как ее сердце неуклонно превращалось в холодный кусок льда. Сердце этой девушки уже было треснуло, и когда оно замерзло, она слышала, как оно треснуло, пока, наконец, не разбилось. Она чувствовала, что каждый острый кусочек ножа постепенно ударяет ее, отрезая все, что осталось внутри. Наконец-то пришло время его разрушить, но как это могло случиться не раньше?
Там было так много воздуха, чтобы дышать, но она все еще задыхалась. Она была на суше, но слезы ее топили. Земля была ровной, но ее мысли были землетрясением. Она чувствовала себя такой пустой, такой одинокой, такой бесполезной, как будто она ничтожество. Она не поняла, что это ее собственная проблема. Она не позволила бы себе изменить то, как она хотела бы изменить, вместо этого, она думала, что она не достаточно хороша. Она исчезала в пустоте. Она становилась единой со своим собственным страхом, своей собственной меланхолией, как ее душа разорвала себя на части.
Уцелевшая от собственной грозы, она увидела боль, почувствовала ее, почувствовала, попробовала, понюхала, потом стала ею. Она была грозой. Гроза, которая полностью разрушила себя. Ее мысли были настолько глубоки, настолько сильны, что никто никогда их не услышит. Это разбитое сердце заставило ее так поступить, но что, если это была агония сейчас и ад потом?
Вы никогда не узнаете, каково это быть здесь, пока у вас нет ненависти к себе, как никто другой, у нее было жгучее отвращение к себе, которое будет выходить за рамки чьего-либо воображения. Как будто она частично мертва, она была жива, но не совсем.
Она была пуста. Клянусь богом, она никогда раньше не чувствовала себя такой пустой. Она чувствовала себя потерянной, запутанной, она чувствовала так много вещей в тот самый момент, что трудно было сосчитать. Она не знала, что чувствовала, она просто чувствовала это. Она была настолько повреждена, сломана, что в ее ледяных глазах было видно, что она была полна страданий и тишины.
Вокруг нее был мороз, от волос до пальцев ног. Она хотела пересесть. Когда она вставала, она чувствовала, что ее суставы замерзли, они были жесткими и прочными. Это было мучительно, как и все остальное в ее жизни, хотя это было тяжело, она чувствовала, что должна была сделать что-то, чтобы почувствовать себя живой.
Она кого-то слышала. Их голоса повторяют: "Ты в порядке?" - спросили они. Неоднократно она слышала только то, что эти слова постоянно звонили ей в голову, как церковный колокол. Она пыталась сбежать, но они были повсюду. Бегства не было. Она много километров бегала со слезами, размывающими зрение. Она не могла видеть, куда направляется, она просто спрыгивала в пропасть перед собой.
В ее венах был адреналин, когда она пыталась оставаться неподвижной, как статуя. Она сломалась.
Она продолжала говорить себе: "Я в порядке, я в порядке, я в порядке, все будет хорошо, все будет хорошо", хотя она знала, что это неправда. Ее волосы, темные, как ночь, текут сквозь ледяную воду. В неожиданный момент, самый проникающий момент в ее жизни, она чувствовала себя спокойно. Это было довольно странно, она почувствовала так много в тот момент, что она начала ничего не чувствовать. Это было ощущение полной пустоты в тот момент. Ее прекрасные глаза рассказали ей всю историю, как они неуклонно закрывались, одна последняя слеза настолько сильна, что может утопить вас.
"Эй, эй, ты в порядке?" Скрипучий голос звонит ей в уши. У нее было ощущение, что в ее голова постоянно бьют молотком. Она подняла голову, одна единственная слеза бежит по щеке, представляя каждый раз, когда ее сердце было разбито. Она стояла высокая, с той же самой слезой, бегущей по щеке, эта девочка потянула самую душераздирающую улыбку и сказала: "Я в порядке". Ее боль в каком-то смысле была прекрасна - от изящного способа справиться с гневом до элегантного танца слез, стекающих по щекам. Она была прекрасна. Она была самым сильным человеком, которого я знала, пока наконец не сдалась.