Миром правит не тайная ложа, а явная лажа.
Виктор Пелевин
Правда ли, что Америкой управляют троцкисты? Звучит, как вопрос армянскому радио, однако подобные утверждения постоянно встречаются в СМИ. НИКС решил разобраться в этой проблеме и обнаружил много интересного.
Как Троцкий потерял голову
Сегодня троцкизм кажется делом давно минувших дней, пускай даже дело было громкое. Впервые этот термин еще в 1907 году употребил лидер кадетов Милюков в отношении сторонников «революционных иллюзий». В 1920-х годах это словечко всплыло в СССР в период борьбы с левой оппозицией. Оппозиция была разгромлена триумвиратом Зиновьев – Каменев – Сталин, в котором первые двое еще не были врагами народа, а последний выполнял при них скромные функции секретаря. В результате Троцкий в 1929 году был выслан из СССР. Это привело к расколу мирового коммунистического движения и образованию в 1938 году Четвертого интернационала.
Важнейшим различием между сталинизмом и троцкизмом считается то, что Сталин делал акцент на возможности построения социализма в отдельной стране, а Троцкий настаивал, что без поддержки пролетариата развитых стран власть рабочих в отсталой России обречена, поэтому нужна перманентная мировая революция. Любопытно, что Ленин, к которому обе стороны апеллировали как к высшему авторитету, с одной стороны допускал построение социализма в одной стране на первом этапе, но предупреждал, что без мировой революции такую страну рано или поздно задушат. Ленин, как всегда, оказался прав, но суть в том, что его последователями в равной степени могли считать себя как сталинисты, так и троцкисты.
Поэтому, например, Борис Бажанов, помощник Сталина в 1920-е годы, в своей книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», утверждал, что на самом деле никаких теоретических разногласий между сталинистами и троцкистами не существовало, а была лишь игра словами, чтобы борьба двух группировок за власть выглядела не схваткой пауков в банке, а походила на противостояние судьбоносных идей. На самом деле Сталин замечательным образом экспортировал, уже не на штыках, а на танках, социализм в Восточную Европу, когда у него появилась такая техническая возможность. В общем, как говорил старик Троцкий: «Политическая борьба есть по самой сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов».
Второй отличительной чертой троцкизма считается негативная оценка СССР как «деформированного рабочего государства», где восторжествовали госкапитализм и власть бюрократии. Поскольку Троцкий не унимался и даже начал писать книгу о том, как Сталин отравил Ленина, то в 1940 году его бурный жизненный путь был прерван в Мексике ударом ледоруба. Нанесший этот удар Рамон Меркадер отсидел 20 лет в мексиканской тюрьме, а после освобождения в 1960 году был тайно вывезен в СССР и удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Награды вручал лично глава КГБ Александр Шелепин. Несмотря на «оттепель» и разоблачение культа личности убийство Троцкого все еще считалось подвигом. Не изменилось отношение к Троцкому даже в годы перестройки. И лишь в 1992 году его реабилитировала Прокуратура Российской Федерации.
Троцкий давно покоится в мексиканской земле, но дело его живет. Продолжает работать Четвертый интернационал, а также десятки других троцкистских организаций в разных странах мира. У этого движения немало сторонников. Вполне официальным троцкистом был, к примеру, Че Гевара. Троцкистом был Сальвадор Альенде. Среди троцкистов значатся такие личности, как математик Лоран Шварц, художник Диего Ривера, сюрреалист Андре Бретон, экзистенциалист Альбер Камю, беллетрист Стиг Ларсен, автор мирового бестселлера «Девушка с татуировкой дракона».
Сюрреализм, авангард и фрейдизм, кстати, всегда считались любимыми игрушками троцкистов. Интерес был взаимный. К примеру, главный хит недавней выставки современного искусства фонда Луи Вюиттона, производителя культовых чемоданов, в Пушкинском музее назывался «Баллада о Троцком». Шедевр итальянского леворадикального художника Маурицио Каттелане представлял собой чучело лошади, подвешенное к потолку. Лошадь осталась без всадника, всадник – без головы, но идеи троцкизма все еще витают в воздухе. В 2004 году на аукционе Sotheby’s шедевр ушел за 2 млн 140 тыс. долларов.
НЕОКОНченная история по Фукуяме
Сами троцкисты, кстати, крайне редко так себя называют. Они предпочитают величаться большевиками-ленинцами, ортодоксальными или революционными марксистами. Казалось бы, в любой респектабельной капиталистической стране таким людям уготована в лучшем случае роль маргиналов. Особенно с учетом того, что в наши дни рабочий класс, похоже, окончательно исчерпал свой революционный потенциал. Как провидчески писал Василий Аксенов в «Острове Крым»: «Неужели они не понимают, какую малую роль играет в политической жизни Крыма так называемый рабочий класс, эти несусветные богачи, дующие пиво и жующие кровавые бифштексы толщиной в руку». Поэтому и марксизм, как идеология пролетариата, а не китайской партийной бюрократии, уже мало кого волнует. В связи с этим возникает вопрос: о какой власти троцкистов в США вообще может идти речь? С подобными заявлениями, казалось бы, могут выступать лишь наши доморощенные конспирологи, вроде Проханова, Платонова, Бабурина и им подобных. Сами подумайте: где Америка – и где марксизм.
И вдруг нам попадается на глаза труд такого респектабельного американского политолога, как Фрэнсис Фукуяма, где черным по белому написано, что неоконсерватизм, самое влиятельное политическое движение США, выдуман троцкистами. В частности, троцкистом был Ирвинг Кристол, один из отцов-основателей неоконсерватизма. А идеями неоконсерватизма, между прочим, руководствовались такие видные фигуры американской политики, как Рональд Рейган, Джордж Буш-младший, Дональд Рамсфелд, Дик Чейни, Пол Вулфовитц, Ричард Пёрл или тот же Джон Болтон, недавно уволенный Трампом с поста советника по национальной безопасности.
Вот как историю возникновения неоконсерватизма, сторонников которого в Америке называют неоконами, описывает сам Фукуяма в своей книге «Америка на распутье».
«Корни неоконсерватизма восходят к деятельности примечательной группы интеллектуалов (по большей части еврейского происхождения), которые в середине и второй половине 1930-х и начале 1940-х гг. учились в Городском колледже Нью-Йорка».
«Все эти люди – выходцы из рабочего класса, из семей иммигрантов. Все они были студентами Городского колледжа, поскольку такие элитные университеты, как Колумбийский и Гарвардский, как правило, оставались для них недоступными».
«Студенты Городского колледжа были политизированы и тяготели к левым взглядам. Ложа 1 в кафетерии Городского колледжа Нью-Йорка была троцкистской, а Ложа 2 – сталинистской. Первоначальные заигрывания Ирвинга Кристола с первой из них ныне хорошо известны».
«Первой формирующей для неоконсерватизма битвой было противостояние неоконсерваторов и сталинистов в 1930–1940-х гг.».
Фукуяма деликатно пишет о «первоначальных заигрываниях», однако факт остается фактом: Ирвинг Кристол, портрет которого в 1979 году поместил на обложке Esquire с надписью «Основатель наиболее влиятельной политической силы в Америке – неоконсерватизма», был троцкистом.
Первая любовь
Что же это были за «заигрывания»? Об этом подробно написал сам Ирвинг Кристол. Одно из своих эссе, опубликованное в New York Times в 1977 году, он так и называл – «Воспоминания троцкиста». Повествование о днях боевой молодости начинается с того, что автор печально смотрит на попивающих кофе студентов в шикарном кампусе Университета Нью-Йорка и сравнивает царящую здесь сонную атмосферу с нищенской обстановкой и кипением умов в Секции №1 Нью-Йоркского Городского колледжа.
«Я окончил Городской колледж весной 1940 года, но больше всего гордился тем, что был активным членом Социалистической лиги молодежи (Четвертого интернационала)», – пишет Ирвинг Кристол.
«У меня нет сожалений об этом эпизоде моей жизни. Присоединиться к радикальному движению для молодого человека – все равно что влюбиться. Можно потерять невинность, но опыт любви столь ценен, что ты никогда в ней окончательно не разочаруешься».
«По правде говоря, мой юношеский радикализм был не просто частью моей жизни в колледже. Он был всей моей жизнью. Если я покинул Городской колледж с гораздо лучшим образованием, чем у выпускников других, более сильных колледжей, то это потому, что мое участие в радикальном политическом движении свело меня с людьми и идеями, которые побуждали меня действовать, думать и спорить с яростной энергией».
«Мы были элитой – немногими счастливцами, избранными Историей, чтобы вести товарищей в светлое будущее».
«Секция №1 располагалась в столовой Городского колледжа, обширном пространстве на первом этаже, которое даже мне, выходцу из трущоб, представлялось особенно грязным и зловонным местом».
«Здесь были секции католиков, сионистов, ортодоксальных евреев, чернокожих, спортивных команд. Но для меня важны были только Секция №1 и Секция №2, секции антисталинистов и сталинистов. Именно между ними разгорались словесные битвы».
«Секция №2, самая многочисленная среди политических секций, могла мобилизовать для своих протестных выступлений всего человек 400–500 из 20 000 студентов. Наша Секция №1 насчитывала около 30 «постоянных членов», и мы были счастливы, если на свои акции нам удавалось собрать человек 50–100».
«Все, что «случалось» в кампусе, определялось ими – завсегдатаями Секции №2 – или нами».
«Господи, каким мрачным сборищем они выглядели».
«Никто из них так ничего и не добился в жизни… Из членов Секции №2 мне запомнились только два человека. Один стал ученым в крупном университете. А второго звали Юлиус Розенберг».
«Выступающие, вроде Макса Шахтмана, лидера троцкистов США, или Гуса Тайлера из Социалистической парии, могли спорить с высочайшим моральным, интеллектуальным и риторическим вдохновением в течение двух, трех, даже четырех часов».
«Никогда в жизни больше не видел и не слышал ничего подобного».
Чтобы подчеркнуть достоинства своих друзей-троцкистов, Кристол перечисляет по меньшей мере десяток товарищей по Секции №1, которые стали профессорами социологии в крупнейших американских университетах. При этом Кристолу даже в голову не пришли иные соображения о причинах массового жизненного неуспеха сталинистов по сравнению с востребованностью троцкистов в Америке. Кончено, все дело лишь в умственных способностях.
В этих своих воспоминаниях Кристол утверждает, что в дальнейшем полностью отрекся от социалистических убеждений молодости. Как и все его товарищи-профессора. Говорить, что Кристол и другие троцкисты лукавят и сознательно придумали неоконсерватизм в качестве прикрытия своих истинных убеждений, мы не станем. С тем же успехом можно доказывать, что Советским Союзом правили тайные адепты православия, потому что Сталин учился в духовной семинарии, а Молотов и Калинин в молодости пели в церковном хоре. Но и недооценивать подобные влияния будет ошибкой. К примеру, надо полагать, что Сталина невосприимчивым к оккультизму и эзотерике сделал не только диалектический материализм, но и воспитание в христианских традициях. Скорее всего, именно поэтому Сталин оставался равнодушен к таким новомодным наукам, как фрейдизм, считавший важнейшим фактором формирования человеческой личности разглядывание собственных фекалий в детстве. Именно поэтому в СССР вместо учреждений по исследованию проблем астрологии, рун, Шамбалы и прочего наследия предков, организовывались авиационные, танковые, ракетные НИИ, а 1937 год не пережили не только троцкисты-сюрреалисты, но и, к примеру, Тухачевский, в 1919 году предлагавший Совнаркому возродить язычество в качестве новой официальной религии.
Идеи, захватившие человека в молодости, никогда не проходят бесследно. Как говаривал товарищ Троцкий: «Даже вынужденные менять существо своих взглядов люди втискивают его чаще всего в старые формы».
В какие же формы отлился американский неоконсерватизм?
Троцкизм по-американски
Фрэнсис Фукуяма тоже долгое время причислял себя к неоконсерваторам. В «Америке на распутье» он сформулировал четыре принципа, на которых стоят неоконы. Сходство этих принципов с марксизмом троцкистско-ленинского толка бросается в глаза.
Вот эти принципы по Фукуяме и их марксистские параллели:
Принцип №1. «Убеждение, что внутренний характер режима влияет на внешнюю политику, которая должна отражать глубинные ценности либерально-демократических обществ. Мнение, что внутренний характер режима важен для поведения страны на международной арене, неоконсерваторы отстаивают очень последовательно, тогда как реалисты придерживаются альтернативного взгляда: все государства стремятся к господству вне зависимости от типа режима. Первые антисталинисты неоконсервативного толка смотрели на «холодную войну» как на противостояние идеологий и ценностей».
Истинные марксисты-ленинцы также всегда рассматривали международную политику через призму классовой борьбы и подчеркивали непримиримость противоречий между социализмом и капитализмом. Вспоминаем заветы Ленина из 38-го тома Полного собрания сочинений: «Существование Советской республики рядом с империалистическими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской республикой и буржуазными государствами неизбежен».
Принцип №2. «Убеждение, что американская мощь уже использовалась и может быть использована в нравственных целях и Соединенным Штатам необходимо по-прежнему активно участвовать в международных делах… США, господствующая в мире держава, несут особую ответственность в области безопасности».
Это называется активная ленинская внешняя политика. СССР, как первое в мире государство рабочих и крестьян, несет моральную ответственность за светлое будущее всего человечества. Ну и дальше плавно переходим к мировой революции, как главному условию торжества коммунистической идеи. Точно так же и неоконы на основании вышеприведенного принципа сделали вполне троцкистский вывод, что Америке, как оплоту демократии, позволительно силой сменять режимы в других странах. Это та же марксистская идея о том, что прогрессивный строй можно (и нужно) навязывать людям силой. А если речь о других народах – то военной силой. Для СССР таким прогрессивным строем был социализм, а для сегодняшней Америки – демократия, но суть та же. Даже лексика схожа. Фукуяма пишет о «благодетельной гегемонии» Америки, что вызывает в памяти марксистский тезис о гегемонии пролетариата, тоже, разумеется, благодетельной. Но в практическом плане эта идея приводит к одной и той же политике: если для построения социализма или победы демократии в Афганистане нужны танки, ну что ж – пусть будут танки. Возможно, кому-то подобная параллель кажется натяжкой, то вот вам мнение американского политолога российского происхождения Дмитрия Саймса, который, между прочим, является издателем основанного Ирвингом Кристолом журнала The National Interest. Он говорит о «неотроцкистской вере в перманентную революцию (пусть даже демократическую, а не пролетарскую)», как об основе американской внешней политики.
Принцип №3. «Недоверие к масштабным проектам социального строительства. Нежелательные последствия программ социального планирования – постоянная тема сочинений авторов неоконсервативного направления».
Здесь выходит наружу традиционное нежелание пламенных революционеров вообще, и троцкистов-ленинцев в особенности, входить в подробности хозяйственной деятельности и прочие «бытовые мелочи». Их стихия – парить мыслью на митинге, как лошадь Троцкого на выставке современного искусства. Они убеждены, что главное – разрушить старый мир, желательно до основания, а затем достаточно произнести марксистские заклинания – и все само собой наладится. К примеру, большевик Николай Валентинов (Вольский) в своих мемуарах вспоминает, как Ленин в 1921 году предложил избавиться от всех убыточных предприятий. В стране разруха, безработица, хаос, людям нечего есть и не во что одеться, а товарищ Ленин предлагает от ½ до 4/5 всех предприятий «кому угодно отдать, или закрыть, или «бросить», забыть до прочного улучшения».
Подход товарища Троцкого к экономике также оказался незамысловатым. Он был сторонником «военного коммунизма» и предлагал согнать освобожденных от цепей капитализма рабочих в трудовые армии. «Если рабочие сохранят то, что называется свободой передвижения,… это приведет к полной хозяйственной анархии», – писал он в статье «Профсоюзы и милитаризация труда» в 1920 г. Слава богу, большевики решили поступить еще проще: пусть люди сами себя накормят и оденут, решили они и объявили НЭП. В общем, троцкисты недаром считают себя истинными ленинцами. А неоконы – их генетическое продолжение.
Принцип №4. «Скептицизм в отношении легитимности и эффективности механизмов международного права и международных институтов при обеспечении безопасности или справедливости».
Тут, собственно, и комментировать нечего. Презрение к законам вообще и международному праву в частности – традиционная черта марксистов. Признается только революционная целесообразность и классовое чутье в борьбе с врагами трудящихся.
Неоконы среди них
Какие практические выводы следуют из приведенных выше принципов, хорошо видно из следующих высказываний идеологов и сторонников американского неоконсерватизма. (Цитаты взяты из книги Фрэнсиса Фукуямы «Америка на распутье» и работы политолога, завкафедрой иностранных языков Военной академии Генерального штаба ВС РФ Татьяны Грачевой «Военная политика США сквозь призму философии и персоналий»).
Уильям Кристол (сын Ирвинга Кристола, основателя неоконсерватизма): «Идея об использовании американской мощи для смены режимов в государствах с диктаторскими формами правления в глазах многих отдает утопией. На самом же деле она предельно реалистична. Есть что-то ложное в заявлениях о невозможности распространения демократических перемен за пределами страны, и об этом нам говорит опыт трех последних десятилетий. Почему мы будем утопистами, предполагая смену режима в таком государстве, как Ирак, после того как мы видели, как демократические силы смели диктатуры в таких непростых странах, как Филиппины, Индонезия, Чили, Никарагуа, Парагвай, Тайвань и Южная Корея? Что утопического в усилиях по борьбе с коммунистической олигархией в Китае после того, как значительно более могущественная и, по всей видимости, более стабильная олигархия рухнула в Советском Союзе? Коль скоро демократические перемены в эти тридцать лет очищали мир с беспрецедентной быстротой, разве «реалистично» утверждать, что более побед не будет?»
Уильям Кристол: «Мир стал опасен, и американцы занимаются поисками доктрины, способной гарантировать их безопасность. И безопасность американцам может предоставить лишь доктрина неоконсерваторов, для которых все беды Ближнего Востока объясняются отсутствием демократии и свободы».
Уильям Кристол: «Миссия начинается в Багдаде, но она там не оканчивается. Мы находимся в начале новой исторической эры. И, очевидно, что она не ограничивается Ираком. Она даже не ограничивается будущим Среднего Востока. Эта эпоха связана с той ролью, которую Соединенные Штаты намереваются играть в 21 веке».
Дональд Рамсфелд (слева на фото выше): «Вашингтон откажется признать исламский режим в Ираке, даже если это будет желанием большинства иракского населения и даже если этот режим придет к власти в результате выборов».
Дик Чейни (в центре на фото выше): «Нет проблем, если ты достиг поставленной цели».
Джон Болтон: «Государства, которые спонсируют террор и стремятся разработать оружие массового уничтожения, должны быть остановлены; те, кто этого не сделает, должны ожидать, что станут нашими мишенями».
Ричард Пёрл: «Мы сможем передать короткое послание, послание из двух слов: “Ты – следующий”».
Фрэнсис Фукуяма: «По величайшей иронии, определение администрацией Буша смены режимов как ключевого компонента ее антитеррористической политики, соответствующей ее стремлению к построению демократического капиталистического мира, привело к возникновению активной «ленинистской» внешней политики взамен пассивной «марксистской» социальной телеологии Фукуямы». (О себе великий Фукуяма здесь говорит в третьем лице – прим. НИКСа.)
Фрэнсис Фукуяма: «Вера в возможность соединения фактора силы с моралью трансформировалась в страшное преувеличение значения силы, в первую очередь военной, как средства достижения целей американской нации».
Фрэнсис Фукуяма: «Как говорится, если из инструментов у тебя только молоток, все проблемы выглядят как гвозди».
Цитаты достаточно красноречиво показывают, что неоконсерватизм опасен, поскольку унаследовал от троцкизма его «религиозность». Под этим следует понимать не только то, что в основе идеологии лежит вера в некую святую идею, ради которой не худо и кровь пролить, но еще и нетерпимость к сторонникам других идей, поскольку пролить предполагается именно их кровь.
Владимир Путин, указывая на хаос, в который погрузился Ближний Восток усилиями американцев и их союзников, в сердцах бросил западным лидерам с трибуны Генассамблеи ООН в 2015 году: «Вы хоть понимаете теперь, чего вы натворили?» Наш президент наивен. Всё они прекрасно понимают. И творили именно то, что хотели. Троцкисты считали, что достаточно раздуть пожар мировой революции, и в наступившем хаосе сама собой установится власть трудящихся. Они были уверены, что только мировая революция обеспечит выживаемость первого в мире социалистического государства. Да и само это государство нужно было им по большому счету лишь в качестве запала. Точно так же и неоконы убеждены, что достаточно свергнуть неугодные режимы по всему миру, и в хаосе цветных революций сама собой расцветет демократия.
Вновь даем слово Фрэнсису Фукуяме: «В 1990-х гг. мы стали свидетелями колоссальной активизации споров об институциональном развитии… Но наиболее видные неоконсерваторы, выступавшие в поддержку войны, по большей части оставались в стороне от этих дискуссий… Так, в книге Кристола и Кагана «Настоящие угрозы» обсуждаются инструменты, применяемые для распространения демократии в мире. Первым и главным таким инструментом является способность создать военную силу, поддерживаемую союзниками, и основанную на использовании противоракетной обороны (ПРО)… У нас нет ни единого намека на то, какие политические инструменты должны сыграть решающую роль при осуществлении политических преобразований: Государственный департамент, Агентство США по международному развитию или такие многонациональные организации, как МВФ или Мировой банк. В годы президентства Клинтона «Уикли стандард» предпочитал обсуждать рост расходов на оборону, а не разрабатывать новые подходы к послевоенной реконструкции, экономическому развитию, поддержке гражданского общества, широкой демократии и т.п. Эти неоконсерваторы, по всей видимости, исходили из предположения о том, что после того, как Соединенные Штаты выполнят тяжелую работу по насильственной смене режима, новые институты каким-то образом сами укрепят себя».
Многие считают, что борьба за демократию – это лишь прикрытие для более прагматичных целей, а на самом деле США устроило войну в Ираке, потому что там много нефти, которая важна для американской экономики. Но парадокс в том, что после каждой военной акции Соединенных Штатов цены на нефть взлетают. Дешевую нефть миру обеспечивал как раз режим Саддама Хуссейна. А после освобождения Ирака от его диктатуры эти цены выросли с 20 долларов за баррель в 1999 году до более чем 140 в 2008.
Действия неоконов не имеют никакого отношения к прагматизму в целом и благу американского народа в частности. Дело не в защите национальных интересов Америки. Неоконы строят светлое будущее для всего человечества. Американцы пугают мир исламскими фанатиками, которые в Иране могут получить доступ к ядерному оружию. Но чем дальше, тем больше кажется, что мир в большей степени может рассчитывать на прагматизм иранских фундаменталистов, чем на здравомыслие американских неоконов. Речь о том, что неотроцкисты с их идеей мировых революционных преобразований получили доступ к ресурсам и оружию самой могущественной страны мира. Та самая обезьяна с гранатой. И товарища Сталина на нее в Америке нет.
Неоконы ведут ту самую священную войну за веру, в которой обвиняют исламистов. Для них главное, чтобы США выполняли свой моральный долг, свою историческую миссию – нести миру факел свободы. Этот факел неоконы готовы, не задумываясь, совать в любые пороховые бочки и нефтяные скважины. Впрочем, почему не задумываясь? Именно в пороховые бочки и нефтяные скважины они и лезут, чтобы полыхнуло как следует. Ну а то, что при этом гибнут люди и рушатся города, не так важно. Как говаривал товарищ Троцкий: «Нет ничего более жалкого, чем морализирование по поводу великих социальных катастроф». Недаром книгу Троцкого «Моя жизнь» высоко оценил Гитлер, который говорил: «Блестяще! Меня эта книга научила многому». К этому остается добавить слова Рональда Рейгана: «Есть вещи поважнее, чем мир, и пострашнее, чем ядерная война». Слова истинного троцкиста.
Проблема мира
Из интервью Уильяма Кристола немецкому изданию Die Tageszeitung.
Уильям Кристол: «Нас следует называть «партией свободы». Мы вынуждены постоянно защищать свободу. И порой необходимо применять силу, чтобы отстоять свободу – особенно для освобождения угнетенных народов от диктаторов».
Уильям Кристол: «Ясно, что в Ираке существуют проблемы, имеет место религиозное насилие между различными группами населения. Мы также допустили ошибку: руководство США направило в страну слишком небольшую по численности оккупационную армию».
Уильям Кристол: «Опасность, исходящая от Ирана, обладающего ядерным оружием, намного серьезнее, чем возможные опасности, которые таит в себе применение военной силы».
Уильям Кристол: «Проблема мира состоит все же не в том, что США и неоконсерваторы продолжают развязывать войны, чтобы помешать деспотам. Проблема все же в том, что мы если уж и ведем такие войны, то слишком мало».
Вместо послесловия. Лекция о международном положении
Но мы уверены, что сам товарищ Мао
Ей-богу, очень-очень хочет жить…
В. Высоцкий
Мы хотим завершить этот материал рассмотрением вопроса о влиянии наследников троцкистов на стратегическую стабильность в мире. Имеется в виду, естественно, вопрос о применении ядерного оружия в глобальных масштабах.
Процитируем для начала Павла Подвига, эксперта по ядерным вооружениям, научного сотрудника Центра международной безопасности и сотрудничества Стэндфордского университета: «…сегодняшняя ситуация отличается от той, что была в 1980-х годах. Из-за существенных двусторонних сокращений стратегических боезарядов и их носителей возможности России для нанесения масштабного ответного удара несколько сократились. Кроме того, в Москве часто ссылаются на то, что без договора по ПРО масштаб развертывания американской ПРО ничем не ограничен, так что в будущем комбинация первого разоружающего удара и противоракетной обороны “приведет к полному обесцениванию российского ядерного потенциала”.»
«Наверное, количество целей, которые Россия может гарантированно поразить в ответном ударе сегодня, меньше, чем 80, но точная цифра здесь не важна. Главное, что существует ненулевая вероятность поражения территории США и эту вероятность не смогут устранить ни повышение точности баллистических ракет, ни противоракетная оборона».
«Как показывает история ядерного противостояния, именно эта вероятность является основным сдерживающим фактором и «обесценить» этот фактор практически невозможно. В реальных ситуациях, будь то Карибский кризис или оценки угрозы США со стороны Северной Кореи, даже небольшая вероятность доставки единичного ядерного боезаряда является вполне надежным сдерживающим фактором. В случае с Северной Кореей даже неизвестно, есть ли у нее баллистические ракеты, которые могут достичь территории США, и тем не менее перспектива ракетного удара расценивается в Вашингтоне более чем серьезно…»
«Как говорилось выше, ракеты «Трайдент II» уже сегодня снабжены четырьмя сотнями боезарядов повышенной мощности W88. Между тем Россия располагает примерно 150 шахтными пусковыми установками – несложно подсчитать, что W88 для их поражения более чем достаточно…»
«…Россия вполне может быть уверена в своем ядерном потенциале – он вполне адекватен тем задачам, которые перед ним ставятся, и обесценить его противоракетная оборона никак не сможет».
Может ли, действительно, Россия быть уверенной в своем ядерном потенциале? Если бы такой вопрос стоял еще лет тридцать назад – несомненно, ответ был бы – да! Представьте себе американского президента тех времен, даже из породы «ястребов», который видит в эротических снах сверхмощную ПРО и Россию, дотла сожженную атомным пламенем. Как было бы хорошо… Но цена! Как правильно информирует нас г-н Подвиг, «существует ненулевая вероятность поражения территории США». Чем придется расплатиться за полную и окончательную победу над смертельным врагом? Нью-Йорк? Лос-Анжелес? Чикаго? Сан-Франциско, может быть, к этому добавится? Нет, тут пожалуй и одного Нью-Йорка будет достаточно, чтобы ни в коем случае не начинать ЭТО. Жизни своих сограждан и их собственность, в любом случае, дороже. Американский президент тех времен может быть кровожаден, может смертельно ненавидеть русских и китайцев, но не может не осознавать тот факт, что за окончательное решение вопроса русских и китайцев НЕЛЬЗЯ платить жизнями даже одного миллиона американцев. В самом деле, что об них руки марать, не стоят они, эти русские и китайцы, таких потерь…
А что, если американский президент будет озабочен великими целями? Например, правами педерастов во всем мире? Вот это уже совершенно другой разговор! И друзья-однокашники ведь смотрят! Стыдно перед ними-то будет… Может и ограничится все только Нью-Йорком и Чикаго, а Лос-Анжелес не пострадает? «Нет ничего более жалкого, чем морализирование по поводу великих социальных катастроф…»
Вы знаете решение этой проблемы? Конечно, знаете! Может быть, разве что, не отдаете себе в этом отчет.
Холдинг НИКС – это сеть из более чем 100 магазинов цифровой техники по всей России; это инжиниринговый центр по проектированию высокотехнологичных производств «Проектмашприбор», на 75% принадлежащий компании НИКС и на 25% – Госкорпорации «Ростех»; это нанотехнологическая лаборатория, в стенах которой разработаны и изготовлены сканирующие туннельные микроскопы, исследуется квантовый электронный транспорт в металлических наноструктурах, ведутся работы по квантовым вычислениям; это агропромышленный комплекс «Тюринский» площадью 19 100 га в Тульской области, который по производительности труда сопоставим с немецкими фермерскими хозяйствами.
источник: nix.ru