Становление христианской религии происходило во вполне развитом язычном мире, где культы плодородия, мистерии в честь Великой Материи, а также различные оргиастические игры и праздники составляли саму суть мира язычника. Сексуальность нередко открыто демонстрировалась, а некоторые изуверства в обычной жизни, во время этих празднеств, становились нормой, здесь можно вспомнить оскопление жрецов Кибелы, или еще более ранние формы женского культового каннибализма. Христианство в этой среде было непросто чуждым явлением, но нередко их появление и проповедь было сравни явлению НЛО в современной культуре, так необычны были их нравственные установки и мировоззрение.
В самом знаменитом сборнике житий святых в Католической Европе – в «Золотой легенде» тема сексуальных искушения является, пожалуй, второй по значимости после прямых бесовских искушений. Дихотомия мира нового и старого наиболее отчетливо предстает особенно ярко в житиях первых веков, язычники предстают людьми чувственными, подчас экзальтированными, преследования и истязания первых мучеников нередко связано с отказом последних удовлетворить сексуальные желания первых. Похоть и страсть не имеют границ у язычников. В житие апостола Андрея есть любопытный эпизод, когда мать язычница воспылала страстью к собственному сыну, в житие подчеркивается, что сын был тайным христианином, вот этот эпизод:
«Моя мать, видя мою красоту, склоняет меня к недозволенному. Поскольку же я отвергаю ее, она пришла к судье, желая обратить на меня вину за столь великое нечестие. Молись за меня, да не погибну я столь несправедливо. Ведь и обвиняемый я не произнесу ни слова, ибо желаю скорее потерять жизнь, чем опорочить мать»
Благочестие есть и у язычников, есть аскеза, есть и девство, однако христианскими авторами это ставится под сомнение. С их точки зрения, помимо того, что это есть служение бесам, так еще и уступает по строгости христианским примерам. Суть отличий языческого воздержания от христианского наиболее полно выразил Амвросий Медиоланский:
«Скажет ли мне кто-нибудь, что достойны хвалы девственницы Весты и жрицы Палладиума? Но что же это за целомудрие – оно предписывается не нравами, но летами, не навсегда, а на время! И особенно легкомысленно такое целомудрие, нарушение которого откладывается до более преклонного возраста. Они сами учат, что их девы не должны и не могут навсегда оставаться девами и, таким образом, сами полагают предел девству. И что же это за благочестие, предписывающее, чтобы целомудренны были отроковицы, но не целомудренны – старухи? Нет, не та целомудренна, которая связывается законом; и в той целомудрия нет, которая освобождается от него законом. О таинства, о нравы! Необходимость вменяется в беспорочность, а похоти дается власть. Итак, нецеломудренна та, которая понуждается к целомудрию страхом, и неблагочестива та, которая ищет в нем награды, и это уже не стыдливость, если кто-то ежедневно подвергается поруганию страстных взоров и как бы бичуется постыдными взглядами. Полагаются льготы, предлагаются награды: как будто продавать целомудрие не есть вернейший признак разнузданности. То, что за плату обещается, за плату и нарушается; что за плату присуждается, за плату отчуждается. Не может снова приобрести целомудрие та, которая имеет обыкновение продавать его».
Количество житий святых в ранний период резко возрастает в период гонений, особенно многочисленны свидетельства о мучениках во времена Диоклетиана. И здесь нередко гонение спровоцировано не столько формальными указами императора, сколько сексуальными желаниями отдельных начальников, которые, по сути, используют форму шантажа, для того, чтобы добиться реализации своих сексуальных целей. Во всех случаях эти горе любовники терпят фиаско, а святые удостаиваются мученических венцов. Подчас сюжет, где идет борьба между святыми и их противниками, принимает комедийных и озорной характер, средневековому читателю предлагались в назидание не только моральная стойкость мучеников, но и также показывалась слепота и безумие противников христиан. Христианин представлялся стойким и разумным, а язычник страстным и слепым.
Гендер играет определяющую роль в сексуальных испытаниях святых, женщин всегда добиваются, она всегда противостоит попыткам завладеть ею, она выступает пассивным объектом, который требуется защитить, поэтому им на помощь приходят ангелы или праведные мужи.
О женской природе писали многие отцы церкви, но для Западного христианства наиболее авторитетными были труды Амвросия и Августина.
Природа женская создана для того, чтобы служить мужчине, уже поэтому она несамостоятельна и не самоценна. Все атрибуты женщины осуждаются, украшения, прически и прочее, в этом видится подлог и обман, но главное все это возжигает огонь страсти, приводит к сексуальным прегрешениям. Женщина, которая подчеркивает свой гендер, по сути, приравнивается к развратнице и обольстительнице, что значительно понижает ее социальный статус. В позднеантичных городах возникала достаточно сложная ситуация, если для языческой общины в женской красоте и пышных нарядах не было ничего предосудительного, это было свидетельство социального положения женщины, то христианская община воспринимала образ красивой и хорошо одетой женщины очень враждебно. С другой стороны, в словах Амвросия можно найти противоречия, осуждая тех, кто пытается изменить природу, сделавшись более женственными и миловидными, он одобряет тех женщин, которые выбирают путь девства и аскезы, что ведет к удалению всего связанного с женской природой, начиная с рождения детей и заканчивая одеждой, внешним видом и манерами. Такая женщина теперь обладает воинским духом и воспринимает сугубо мужскую роль воина.
Но женщина остается все равно женщиной, чувственный элемент нельзя скрыть под одеждами и гримом, природа до конца все же не меняется в этом мире. Подлинное преображение природы возможно только в горнем мире, здесь на земле, с точки зрения христиан того времени, преображение и изменение природы имеет лишь вид образа, отсюда, та женщина, которая пожелала стать мужчиной, подвергается именно обвинению в сексуальном грехе.
Традиция, которая воспринимала женщину в качестве порочного и греховного существа, будет существовать на протяжении всего средневековья.