(сентиментальная история)
- А я котенка завела, - поведала мне Катя.
- Зачем?
Катя выпятила нижнюю губу, подняла плечи и промычала: Ну-у-у. Просто… Иду, а он сидит, маленький такой, жалкий. Я поманила его… Ну-у-у… Так получилось…
- А как же твоя? – это я о старой Катиной кошке, двенадцатилетней Фёкле. Даме чрезвычайно капризной и надменной.
- Нормально. Бьет его.
- Смотри, - сказала Катя и вручила мне теплый трепещущий меховой лоскуточек.
Так я познакомилась с Дуфусом. И теперь ничуть не жалею об этом знакомстве. Кто бы мог подумать, что маленький меховой коврик научит меня по-иному смотреть на людей.
Котенок был на редкость некрасивым. Коровьей расцветки – грязно-белый с черными кляксами. Маленький, рахитичный и щуплый, с несоразмерно большой треугольной головой, большими и треугольными же ушами, похожими на паруса маленьких яхт. Глаза раскосые, выпученные, широко расставленные, шея тонкая и слабая, как стебелек, от чего большая голова его слегка покачивалась. Лапки у котенка были длинные и кривоватые, хвост тоже длинный, похожий на прутик. И весь он был какой-то несуразный, передвигался скачками, причем задние ноги всегда почему-то обгоняли передние, котенок спотыкался, путался в конечностях, смешно заваливался на бок. Затем резко вскакивал, вставал на задние лапки как суслик, покачивался, крутил треугольной башкой и настойчиво мяукал. Старая толстая кошка Фёкла, подкравшись сзади, лупила его, котенок смешно заваливался на спину, сучил лапками-прутиками и обиженно повизгивал. Но особенно примечательна была его мордочка – маленькая, подвижная, поэтому всегда чуть сморщенная, носик влажный и бледно-розовый, а под носом – черное пятнышко. Словно усы у Чарли Чаплина. Или Гитлера.
Катя назвала мяукающего страдальца Адольф. Думала, что имя фюрера придаст заморышу уверенности в себе. Но я сразу окрестила его Дуфусом. Просто, когда смотришь в это умильно-дебильное треугольное личико с черной крапинкой около розового мокрого носика, почему-то хотелось сказать одно: Дуфус. Хозяйка его очень возмущалась: Он не Дуфус, а Адольф. Или Адди. Но никак не Дуфус. А Дуфус-Адольф тем временем настойчиво и самозабвенно, с громким чавканьем и сопением грыз кабель от монитора.
- Я тебе, гаденыш! – и легонько шлепала котенка под тощенький задик.
- Он очень умный, - утверждала Катя, - посмотрите на его мордочку.
- Да уж, - отвечали ей и качали головами.
Морда Дуфуса всегда сохраняло то нахально-бандитское выражение, которое свойственно пятикласснику, сбежавшему с уроков и тайком курящему за школьной оградой.
Прошло две недели, Дуфус вполне освоился на новом месте, научился давать отпор старой толстой кошке. Теперь она его не трогала, предпочитала сторониться.
Робость и неуверенность сменились редчайшей наглостью и настырностью. Дуфик бесцеремонно карабкался по ногам гостей, делая своими острыми коготками затяжки на колготках и брюках, за что ему не раз давали пинка под надутое, как у рахитика брюха. Котенок глухо шмякался на пол, причем ему не всегда удавалось приземлиться на лапы, чаще на бок, он жалобно скулил, и из круглых, выпученных глаз его катились подкрашенные зеленым гноем слезы. Если кто-то из гостей брал Адольфика на руки, то он сперва принимался громко и звонко мяукать.
Он катался на занавесках, за что не раз был жестоко бит.
Дуфик как-то сразу выделил меня среди други Катиных гостей, забираясь на колени, как-то по-особенному мурлыкал, как-то особенно умильно тыкался черно-розовым мокрым носом мне в ладонь.