:)

Не новость, что природа страха — первобытна. Инстинкты заставляют нас бояться, чувство страха — это только предупреждение об опасности. Этакое прозаическое «паучье чутье». Но чудеса начинаются там, где мы, люди, переваливаем границу с животным миром и обогащаем нашу нервную систему всевозможными надстройками. Человеческое сознание намного сложнее инстинктов, рефлексов и прочего измеряемого. Напугать нас маньяком с бензопилой или ожившим мертвецом — можно, все же мы не с луны свалились, а с деревьев слезли, мы знаем, что такое опасность, физическое страдание и примерно представляем себе, что существует смерть. Но вместе с этими страхами во всех нас живет страх куда сложнее и абсолютнее. Это не страх персонифицированной опасности, не страх перед воплощенной в образе маньяка-психопата смертью. Этот абсолютный страх — страх перед хаосом.

Бесконтрольная, нерукотворная, неумолимая сила, которая куда больше каждого из нас, древнее нас и бесконечнее. Хаос обезличен, внечеловечен. Но важно понимать, что Хаос — противоположность не только бытию, и, как следствие, непостижим смертными, но хаос — это еще и противоположность порядку, основам нашего миропредставления, он непознаваем, потому что лишен смысла и значения. Онтологические истины перечислять не буду, и без этого все это звучит довольно претенциозно. Но уловить идею и без терминологии не так сложно. Хаос — не эзотерическая ерунда, а вполне себе реальная бездна темноты и бездушия пространства, времени и даже, возможно, совсем других измерений, которые за пределами наших познавательных возможностей. Хаос — вот, что нас ужасает. До самого дна цветочного горшка, в котором мы живем-поживаем, через все переплетения корешков и отростков.

Абсолютно все, что ощущается нами как ужас, как кошмар — все это прорехи на гладком полотне нашей с вами обыденности. И из этих дыр поддувает густой чернотой не-бытия, не-порядка. Но бояться космоса — ракеты не строить. Я не о космосе.

Не знаю, насколько уместно и поймет ли меня кто-нибудь, но «Джокер», о котором мы обязательно поговорим — и, возможно, не раз — он тоже о хаосе. Не о хаосе на улицах, конечно. Вернее, не в первую очередь. Однако абсолютно все, что пронизывает эту историю и делает ее настолько целостной и беспощадной — все это о прорехах в темноту.

Есть у меня один друг, который много и серьезно помогал мне помириться с моим мироощущением. Говорил и продолжает говорить о беспорядочности вселенной, о том, что нормальное положение вещей — это природная неразрывность чудовищности мира и его красоты, что мир не противопоставлен хаосу, а сам — хаос. Но такой хаос — это скорее пестрое, вибрирующее, вспыхивающее то болью, то красотой полотно импрессиониста. Но даже если краски смешать с грязью — я увижу, где грязь, а где краски, верно?

Кажется, будто я говорю о чем-то слишком абстрактном. Какие-то там космосы, вселенные, философия, «где там уже про ужастики». Потрясаю, так сказать, писательской несостоятельностью. На самом деле я говорю о вполне конкретных вещах. И даже не о трагедиях, вроде терактов или катаклизмов природы или катастроф на производстве. Этот самый Хаос рядом и не абстрактен. Он блестит ненавистью в глазах незнакомого прохожего на ночной улице, который просто, без каким-либо причин — не просчитать, не разобрать, не обсудить — хочет уничтожить тебя. Он во внезапном движении толпы, обезличенной, обесчеловеченной единым инстинктом. Он во вранье близких — бессмысленном, холодном и жестоком. Он в ощущении социальной изоляции и чувстве собственной внушенной ущербности, отвращении к себе. Он в давящей пустоте безнадежности, с которой ты стараешься, но верить в успех с каждым днем все сложнее. Он повсюду, везде. «Захлопни дверь, закрой окна и маринуйся себе в безопасном мирке, не ной». Ну да, из всего этого состоит жизнь, что тут размазывать, верно?

Неверно. Игнорируя все это, хороня внутри, замыкаясь в пустоте, мы не побеждаем Хаос. Мы все еще боимся и все еще не даем отпора. Мало кого учили выражать досаду, боль, злость в наименее разрушительных формах. Мы не умеем, но нам это нужно — уметь справляться. Вместо этого мы наносим себе раны, режем себя, бьем себя, спиваемся, ведем антисоциальный образ жизни, ненавидим всех или себя, делаем больно другим — да мало ли способов. И в один миг, возможно, в миг, когда мы наносим себе первое физическое или метафорическое увечье, хаос внутренний и хаос внешний теряют границы. Нет разницы и никогда не было, ребята. А потому и нельзя запереться. По капельке, по строчке, по ссылочке — хаос просачивается во все щели.

Размывание границы между внешним кошмаром и внутренним — настолько шокирующе естественна. Тем ужаснее сталкиваться с непониманием. Этакой прозрачной пеленкой на глазах даже лечащего врача. Естественность взаимосвязи внешнего мрака и внутреннего отчего-то ставила в тупик тех, с кем мне довелось говорить о подобных вещах. Отстранённостью специалиста или профессиональная беспристрастность и отсутствие базовой эмпатичности — разные вещи, скажу я вам. Как удивительно и облегчающе столкнуться с пониманием там, где особо и не ждал — в драме про комиксового антагониста. Эта возможность понимания — что кто-то и где-то хотя бы в теории, но понимает — поддерживает.

Но основная мысль моя сводится к следующему: от Хаоса не запереться, но необходимы способы его преодоления. Желательно, способы нетравмирующие никого — ни вас, ни окружающих. Зацикленность на позитиве, смехе, радости — не есть наиболее подходящий способ этого самого преодоления (спросите Артура Флека, а лучше — задайте этот вопрос вытекшим мозгам Мюррея Франклина).

Уже упоминала, что многим кажется странным, что я со своей плюшивостью - смотрю хорроры так часто и много. Это, кажется, загадка и для моих родителей. А между тем, я знаю добрейшего человека, полного глубокого уважения ко всему живому, который, как и я, крайне любит и ценит страшные истории. И даже пишет рецензии на хоррор-книги в журнал.

Хоррор фильмы — это самый простой, самый дешевый и сердитый способ преодоления страха перед Хаосом и злости на этот Хаос. В хоррорах эта тьма и чудовищность персонифицированы, одеты в костюмчик художественного образа. Они кажутся страшными, потому что нарушают границы нашего порядка, но такие образы — это только самообман. Призрак, маньяк, демон, супер-акула, ожившая кукла, зомби, вампир — все это персонифицированные воплощения не-бытия и не-порядка, который в реальности выглядит совсем-совсем иначе. И в том и терапия, что такие штуки не пугают до конца. Монстров не существует, мертвецы не возвращаются, маньяки не надевают хоккейные маски, выходя на охоту. Хорроры напоминают о том, каков порядок на самом деле — и потому будучи страшными, на самом деле они успокоительны. Ни одна проклятая кассета, ни один оживший обезображенный труп, ни один маньяк с кучей ловушек, ни одна мифическая тварь не пугают, не угнетают и не злят так, как это делает повседневная реальность. А потому сублимируя негатив — этот самый страх, угнетение, злость — в удовольствие от просмотра, мы освобождаемся.

Больше всего я люблю фильмы про зомби и вообще про оживших мертвецов. И, конечно, я предпочитаю, чтобы этих зомби кромсали вдоль и поперек, даже можно и без особо выраженного хоррор-элемента (например, как в «Добро пожаловать в Зомбилэнд», конечно). Обезличивание врага, превращение человека — жестокого и беспощадного зверя — в как бы уже не-человека, уже не-личность снимает этот зажим гуманизма и отказа от насилия и делает умерщвление легальным и лишенным мук совести. Зомби в фильмах в сущности не сильно-то отличаются от человека как такового: они сбиваются в стаи, им насрать друг на друга, они жаждут сожрать «других», то есть отличных от себя (живых). Но ты не винишь себя в кровожадности, когда герои сносят головы этим тварям лопатами — ведь нас научили, что зомби — это зомби, они как вирус или как паразиты без нервной системы, без сознания, без разума. Забавно, кстати, как люди любят придумывать истории про потерю человеческого облика собственно человечеством и про обретение души киборгами. К слову, мне нравится и та, и другая темы.

Я начала смотреть хорроры тогда, когда стала ходить к психотерапевту. Может, не месяц в месяц, но эти вещи действительно стоят довольно близко, довольно плотно и ощущаются буквально взаимосвязанными. Избегая страха, избегая жути, избегая жестокости с самого крошечного возраста, я изо всех сил старалась фокусироваться на «хорошем». Так надо. Так принято. Так лучше для всех. В хоррорах нет «хорошего», нет «позитива». Они часто говорят тебе: «Мир жестокая и стремная штука, но давай повеселимся» или «мир кошмарный, но давай сделаем вид, что нам страшно от древнего кровожадного призрака». Или, в крайнем случае (и чаще всего последнее время вокруг вопят, что такие-то хорроры и должны быть), хоррор говорит о каком-нибудь узком аспекте действительности, преображая этот аспект в хоррор-элемент. Чаще всего, конечно, поднимают социальную проблему современности — любую, на выбор, проблем миллиарды. Но в таком случае особо ничего не меняется, и даже, на мой субъективный вкус, падает продуктивность. Преображая узкий аспект действительности в хоррор-элемент, мы занимаемся переливанием из пустого в порожнее. Нам не нужны жуткие двойники, чтобы знать, как кошмарна социальная несправедливость. Нам не нужны христианские символы, чтобы знать, что женоненавистничество и социальное давление — чудовищны. Но я слишком люблю хорроры, чтобы меня раздражали попытки некоторых современных авторов в меланхолические «высказывания».

Конечно, хорроры могут пугать по-настоящему, могут угнетать и выбивать почву из-под ног. Такие я тоже люблю и ценю. Возможно, такие и надо считать тру-хоррорами. Но страх субъективен сам по себе — об этом мы поговорим чуть позже в другой статье. И снова не обойдется без Хаоса. Привыкайте, когда мы говорим о страхе и человеческой жизни, без этого понятия никуда. Так что в октябре о Хаосе я буду вспоминать часто.

Напоследок.

Моя покойная бабуля обожала страшные фильмы. Я была маленькой, и всегда уходила из комнаты, где стоял телевизор, когда она садилась и с наслаждением смотрела «Кошмар на улице Вязов», «Челюсти» и другие классические штуки. Не брезговала она, к слову, и современными «ужастиками» и мистическими триллерами, любила и истории про маньяков с кровавыми и жестокими подробностями, разнообразным сериальным фастфудом той же тематики. Даже смотрела «Сверхъестественное». Моя мама как-то раз при мне задала бабуле вопрос: «Да как ты вообще можешь эти все ужасы смотреть?». На это последовал ответ: «Я успокаиваюсь и лучше сплю».