Начинаю понимать, о чём предостерегали меня мои взрослые друзья, когда они говорили о дружбе и сложностях заводить новые знакомства по мере того, как ты становишься старше.
Даже на вечеринке миллениалов можно разделить на три условные группы:
1) Одинокие сидят в смартфонах,
2) Те, что пришли в составе 2+ сидят в них же,
3) Те, что пришли в составе 2+ поддерживают разговор (вау!), но в руках держат свой телефон, иногда с горящим экраном.
Эти группы я называю условными, потому как все они имеют общий знаменатель — одиночество.
Я пришла на вечеринку одна. Оглядевшись вокруг, выбрав одну жертву для знакомства и немного подумав, поняла, что скучный разговор, пожалуй, единственное, на что я могу тут рассчитывать. Что ещё можно ожидать от загадочного мальчика, романтично усевшегося на подоконнике и время от времени поправляющего волосы? Только образ. А образы обычно интереснее их переносчиков.
Немного потанцевав под условное диско сама с собой, я сдалась и достала ноутбук. Очень по-миллениаловски. Но что с меня взять, если 1/32 еврейской крови во мне делает из меня главного еврея в семье? А теперь только подумайте, во что может превратиться 1/2 миллениальства! А это значит, что мне можно доверять, я знаю, о чем говорю, и вижу всех насквозь.
Все мои действия — достать, положить на коленки и включить ноутбук —сопровождаются, конечно же, сосредоточенным и в то же время отстраненным видом.
«Я здесь и я самодостаточен. Я здесь, и мой мир так глубок, что я ни в ком не нуждаюсь. Делиться им я тоже не намерен». Такой видок обычно у всех них.
«Сказать, что твой мир мне интересен, будет неправдой. Максимум, который может быть мне интересным, — это проверка собственной гипотезы», — говорю каждый раз себе я. — Но и это не стоит того, чтобы тешить отдельно взятое самолюбие».
Меня всегда в людях подкупала открытость и искренняя, жизнелюбивая жадность на новые идеи.
Здесь же из этого я не вижу ничего.
post factum
На той вечеринке, которая была посвящена дню рождению одного подкаста, я всё-таки поболтала с несколькими людьми. И даже перебросилась парой слов с тем юношей, сидевшим на окне.
Мои предположения оказались верными. Всё-таки образ это прибежище посредственности.
Чем больше наблюдаю за ними — этими ребятами с модными прическами, задумчивым видом и длинными плащами, — тем больше в этом убеждаюсь. А может, это «проблема во мне» и это я придумываю образ там, где его нет.
Звучит как-то категорично и чуточку высокомерно, но лишь потому, что сегодня с самого утра что-то пошло не так и ко всему прочему я разбила банку с мёдом. Она, эта банка, была новая, блестящая. А мёд внутри был таким прозрачным, золотистым и манящим.
Но главная беда в том, что никто в моих неловкостях кроме меня не виноват.