Татакуры, как и все кочевые народы, любили организовывать игры верхом на лошадях и принимать участие во всяких конных состязаниях. Скачки на дальность и скорость, командные верховые выступления на победителя в забрасывании туши барана в определенное место. Личное первенство в отнимании барана у соперников верхом на лошадях. Могли объездить и приручить практически любого дикого скакуна. Подобные зрелища для жителей селения устраивались часто. Нам, невольникам, тоже не запрещалось смотреть на них.
В один из солнечных дней, степные джигиты показывали свое умение объезжать великолепного дикого жеребца. Они по очереди вскакивали на спину коню и пытались там удержаться. В процессе этого состязания норовливый и сильный конь сбрасывал смельчаков одного за другим со своей спины. То вставал на дыбы и в таком положении, делая прыжки, избавлялся от наездника, скидывая того на землю. То, наоборот, лягался задними копытами, высоко подбрасывая вверх свой круп. И всадник кубарем летел вперед через голову коня. Один из кочевников продержался верхом без седла дольше всех, но и с ним жеребец совладал, встав сначала на задние ноги и затем опрокинувшись на спину.
Не нашлось среди степняков джигита, равного этому коню. Никто уже не осмеливался даже приблизиться к нему. Широко раздувая ноздри, кося по сторонам налитыми кровью глазами, грозным ржанием, резкими непредсказуемыми прыжками этот вороной конь не подпускал никого к себе. Пауза затягивалась.
И тут я как-то не выдержал. Отважное сердце воина и неукротимый дух лучшего князничьего наездника толкнули меня вперед. Я, неожиданно для всех присутствующих и, в первую очередь для себя, перемахнул через ограждение из длинных жердей и оказался внутри загона прямо напротив взбесившегося жеребца.
Тот, зло косил на меня своим глазом, непрестанно в бешенстве бил в землю правым копытом. Периодически, взмывая вверх своим крупом, ударял воздух задними ногами. Всем своим видом показывал собственную неприступность и свою неукротимость. Казалось, конь готов растоптать любого, кто появится перед ним. Не удивительно, что даже среди таких великолепных наездников, как татакуры, больше не нашлось смельчаков обуздать этого красавца-коня.
Я медленно подошел к нему почти вплотную. Остановился в двух-трех шагах от раздутых в неисчерпаемой злобе ноздрей. И, глядя в точку, где-то над гривой между конских ушей, медленно, но уверенно протянул правую руку раскрытой ладонью вперед. Этот прием я проделывал многократно, в прошлом, когда объезжал незнакомых диких лошадей.
Конь замер и ошалело поглядел на меня. Он был крайне озадачен действиями незнакомца. Воспользовавшись этим, я быстро скользнул вперед и, ухватившись левой рукой за роскошную гриву, правой ладонью подхватил свисающие поводья, и легко вскочил ему на спину.
Жеребец не ожидал от меня подобной наглости и какое-то мгновение в изумлении стоял на месте. Затем резко повернул назад, в мою сторону, огромную голову с растрепавшейся гривой, как бы удивляясь, что там я делаю. И в тот же миг высоко подпрыгнул в воздух сразу четырьмя своими ногами. Не выпуская из крепко сжатой руки конской гривы, натянув до отказа повод другой рукой я, что есть силы, сжал коленями ног бока лошади.
Надо отметить, что на коня надели только узду с поводьями. Седла на нем не было. Так вот, удержавшись на мокрой от пота конской спине во время первого бешенного прыжка, я был готов и к его последующим попыткам сбросить меня. Они последовали незамедлительно. Жеребец то резко вставал на задние ноги, то вдруг опускался на передние, одновременно подбрасывая вверх заднюю часть туловища. То прыгал всем телом вбок, то кружился волчком на месте.
Долго продолжалась эта борьба с необъезженном диким конем. Мы вдвоем стремительно летали по кругу внутри ограды. Совершали многочисленные серии различных прыжков. Кружились на месте. Уже пена летела с губ жеребца. Мокрые потные бока от его тяжелого дыхания круто вздымались на вдохе и резко опадали при выдохе. Конь начал понемногу уставать и сдаваться на волю наездника.
Зрители за ограждением, до этого замершие от захватывающего зрелища, стали понемногу шевелиться, обсуждая увиденное представление. Наконец, в дальнем углу импровизированной арены открылись ворота, и мой конь вырвался на степной простор. Мы летели с ним куда-то вдаль. Моя задача теперь была одна: просто удержаться верхом на коне. Понемногу жеребец начал слушаться поводьев. Я полегоньку начал отпускать их и помалу ослаблять свои напряженные, сжатые с боков коня ноги. Начал направлять коня то в одну сторону, то в другую, туда, сюда.
Целый день носил меня красавец-конь по пустынной равнине. Он стал поддаваться моему управлению и чем дальше, тем больше. Уже к вечеру, когда солнце спустилось к горизонту, мы вернулись назад в улус. Объезженный и уже спокойный конь великолепно слушался моих команд.
Из белого шатра навстречу вышел сам хан, уже неделю находившийся в кругу своей семьи. Подъехав, я легко соскочил с жеребца и передал поводья подбежавшим ханским конюхам. Довольный хан подошел к великолепному коню, с трудом удерживаемому за уздцы двумя здоровенными конюхами. Положил свою руку на конскую морду, другой ласково потрепал за шею. И удивительным образом, жеребец притих, сразу подчинился новому хозяину.
* * *
После этого, для меня очень удачного, случившегося эпизода я был определен главным смотрителем за ханскими табунами. У меня в подчинении оказалось пятьдесят конюхов и пастухов, несколько десятков злых мохнатых собак-волкодавов и много псов сторожевых пород для поддержания порядка в косяках лошадей. Одно из моих давних и заветных мечтаний, наконец, сбылась. Остались не исполненными два желания: любовь к Даръал и свобода!
Та удивительная девушка, что я повстречал у кузницы, а потом с риском для жизни пытался найти в татакурском поселении, оказалась младшей дочерью самого хана! Ее звали Даръал, что на татакурском наречии означает «Звездная мечта» или «Мечтательная звезда». Первое чувство после того, как я узнал в ней ханскую дочь, был страх. Да-да, большой страх. Но не боязнь за свою жизнь, а ужасный трепет по той причине, что дочь самого хана не сможет стать моей! Уже третий год идет, как я в неволе. Сможет ли она полюбить раба? Сумеем ли мы с нею всегда быть вместе? Смогу ли я обеспечить ей счастливую жизнь?
Не скрою, я не раз раскидывал кости и цветные камешки, оставшиеся у меня от колдуньи Еленуйи. Много раз я с благодарностью вспоминал о ней, научившей меня ее тайной науке предвидения событий. Удивительным образом, при гадании мне выпадали свобода, счастливое и богатое будущее. И что дочь хана Татакурии станет моей женой! Мне очень хотелось в это верить!
В качестве главного смотрителя ханских табунов, я уже мог самостоятельно распоряжаться своим временем. В вечерние часы мы встречались с Даръал подальше от посторонних глаз, в разных местах. У дальнего озера, под кроной отдельно растущих деревьев. В обширных зарослях ковыля у больших серых камней. На берегу небольшой речки, протекающей в сторону голубого озера. Или, вместе с нею, верхом на Друже, уезжали вдаль к темному лесу.
Кстати, в одном из табунов я нашел своего, как я думал навсегда потерянного, коня Друже. С которым пришлось расстаться в той ночной драке, когда татакуры захватили меня в плен. Точнее это Друже меня нашел. Когда в один прекрасный день из огромной конской массы с радостным ржанием вынесся ко мне мой друг, с которым я вырос, а после сражался под знаменами казакерского князнича Ермакижа.