Значит, есть система, есть тенденция.
Если земля без хозяина, а значит, круглая сирота, то дело поправимо, придет хозяин, не может не прийти, — к тому дело клонится. Но изменится ли отношение к тенденции, к системе?
Представил я однажды нынешний прогресс наш в образе пирамиды. В основании— науки фундаментальные и отраслевые. Повыше — самый жирный слой: утилизация научных достижений (добыча, переработка, производства). А на самом верху — вожделенный конечный продукт к усладе человечества. Только пирамида эта, как я ее представил, стоит основанием кверху, а вершиной своей — на нашей бедной «окружающей среде». Даже физически ощутил, как сильно под этой острой точкой прогнулась земная кора...
Если в человеке нет чувства красоты, если не звучат на его пути остерегающие сигналы, если все разрешено по причине обилия мощной техники, требующей интенсивной амортизации, — с такой-то техникой не только реки можно поворотить, но и море вычерпать, - то не получаем ли мы основание сказать о самих себе есть у нас ум, есть разум, но нет благоразумия.
Поневоле начинаешь ожидать какой-нибудь жуткой катастрофы в природе, несопоставимой по своим последствиям даже с чернобыльской. Вот скудеет нежный муар озона в атмосфере, предохраняющий Землю от жесткого космического излучения, и уже к порогу нашему подошли вопросы: а не сократить ли космические полеты, не перейти ли на отличные от теперешних двигательные установки в самолетостроении, чтобы не выжигался этот спасительный слой?
Возвращаюсь к осажденному Таловенькому и думаю — а не перегнул ли?
Эк куда завело!
Нужно верить, что почистим источник и потом будем тщательно охранять. И тут же сомневаюсь: а если тенденции другой быть не может? Если это самообман — брал природу за горло и от самих же себя ее охранять одной рукой душить, а другой ласкательно гладить.
Не в Таловеньком ведь дело, а в людях, живущих на его берегах.
И все-таки верится в то, о чем мечталось тогда Михаилом.
Над самим источником сруб установить шатром, гусиный лужок разбить на низменном берегу прогулочные дорожки пустить к руслу, лавочки поставить там, рядом качели-карусели, чтоб детишки визжали от восторга, а вдоль ручья от истока до устья пешеходную тропу проложить, по которой пойдут любопытные краеведы из школьного кружка и юные натуралисты. А в чистой воде прудка будет отражаться детская коляска, в которой мирно спит под присмотром мамы румяное дитя. А?
За что боремся, за что страдаем
А под Землей вода горячая,
Словно райская река.
Эх, нам удачи бы! Удачи!
Эх, нам быка бы за рога.
(Из песенки)
Ну, кажется, пора вскочить с диванчика и, не потягиваясь, не позевывая, разом стряхнуть с себя провинциальную камчатскую дремоту эпохи застоя, настороженность периода выжидания и — вон на улицу, где люди, разбуженные набатом гласности, уже живут иной жизнью, меряют ее, жизнь, иными мерками и устремлены не в плакатное или иллюзорное, которое набило оскомину, а в суровое, но достойное человека будущее.
Варианты будущего.
Камчатка — странная страна.
Наверное, все регионы Советского Союза имеют программу развития на обозримое, будущее. И под эту программу спускаются средства, производятся капиталовложения, верстаются и утверждаются планы.
В соответствии с планами будут вершиться дела и решаться социальные проблемы.
Конечно, конечно, могут быть изменения, отклонения: угадать точно перспективу .народного хозяйства в той или иной области страны — вещь сложная, но такого, как на Камчатке, где на восьмом десятке Советской власти еще, обсуждаются варианты генерального направления развития, уверен, нет нигде.
И возникают варианты один другого заманчивее, а вместе с ними вопросы, вопросы, вопросы...
Первый вопрос. Оставаться ли Камчатской области, как выражаются журналисты, «рыбным цехом страны» в том виде, в каком он существует сейчас? Опыт моноотраслевого хозяйства, в данном случае рыбного, использующего в основном лишь сырьевые ресурсы даже на внутренних водоемов, а окружающих морей и Мирового океана, говорит о том, что Минрыбхоз, беря от Камчатки более 10 процентов союзного вылова рыбы, на производственную базу и социальное развитие самой области отпускает средств меньше, чем нищему на паперти подают.
Доказательства? Хотя бы одно то, чк на полуострове с береговой линией, свыше 4000 километров один рыбный порт с причалами для морских судов — Петропавловск-Камчатский. В других местах погрузка-разгрузка рейдовая.
Кто летел с корабля в «авоське» на прыгающую на острых волнах баржу, знает, что это такое.
А житье рыбаков? Их жилье? И благосостояние?
Не говорю уже о побережье — в камчатской столице и то берег для большинства рыбаков и их семей далеко не дом родной. Кроме того, «моноструктура» — она и есть «моно». Развитой инфраструктуры от нее не жди, а уж использования богатых возможностей территории — тем более.
Может быть, лучше форсировать правительству утверждение межведомственной программы «Лосось»? Это второй вариант. Известно, что остался в относительном изобилии этот уникум природы на Камчатке.
Но, если не предпринять кардинальных мер для его охраны и воспроизводства, то даже горбуша — самый массовый вид лосося — в скором времени рискует попасть в Красную книгу СССР.
Итак, программ «Лосось» с соответствующим финансированием, научным и материально-техническим обеспечением и соответствующим выходом товарной продукции. На каждой нерестовой реке по современному рыборазводном предприятию.
Перспектива окрыляющая, если все сделать по уму. А если нет? Если, к примеру, программа не пойдет? Или какая другая накладка?
...Продолжение в следующей части.