Мой сон был прерван. Оказалось, перед обедом в отделение на каталке привезли новенького. Его почему-то не разместили в палате, а оставили в коридоре. Он то и дело ворочался на своём лежбище и стонал подвывая. Я поднял голову и увидел, что Витёк с Русланом, тоже, видимо, решившие немного поспать, как и я проснулись от стонов.
Каждый раз, когда новенький переставал ныть, глаза Витька плавно закрывались. Было видно, что он ещё не собирался вставать. Но каждый раз его сон нарушался очередным стоном.
Из этих стонов сложно было что-то разобрать, но некоторые фразы новенький произносил отчётливо.
- Девушка! Девушка! – жалобно звал он медсестру. – Девушка! Помогите, девушка!
Медсестра торопливо подошла к нему.
- Что случилось? – сочувственно обратилась она к новенькому.
- Девушка! Убейте меня! – почти плакал новенький.
- Да что же ты такое говоришь?! – возмутилась медсестра. Она повернулась и, собираясь уходить, добавила: - Не говори глупостей!
- Девушка! – ещё более жалобно продолжил новенький. – Меня хотели трое /гомосексуалистов/ отыметь! А я им не дался! Я остался мужиком (всхлипывая)! Я этого не вынесу! Убейте меня!
Он уже конкретно рыдал. Медсестра, поняв, что тут случай действительно клинический и доказывать новичку что-либо бесполезно, пошла за успокоительным.
Увидев, что медсестра больше не обращает на него никакого внимания, новенький притих. И как только глаза Витька, до сих пор молча следившего на слух за происходящим, начали было закрываться, раздался новый стон.
Тут терпение Витька лопнуло. Он быстро сел на кровати и его глотка произвела на свет настолько нелитературное обращение к новенькому, что, казалось, притихли даже птицы за окном.
В отделении воцарилось долгожданная тишина. Впрочем, ненадолго. К новенькому подошла медсестра, со столиком. На столике была тарелка с бульоном и шприц с успокоительным. Почувствовав снова внимание к своей персоне, новенький запел новую песню:
- Девушка! – негромко сказал он тоном заговорщика. – Девушка! Надо перекрыть газ!
- Какой газ? – медсестра явно не была готова к такому повороту.
- Тут, - показывая на пол около своей каталки, продолжил новенький. - Проходит труба с кислородом! Там утечка! Если газ не перекрыть, всё взорвётся!
Медсестра поняла, что её снова водят за нос.
- Какой газ? Не выдумывай! Тут ничего нет! – попыталась объяснить она ему доверительным голосом. – Поешь лучше.
- Дура! – заорал вдруг новенький. – Мы все взорвёмся! Как на Байконуре! Надо срочно вскрыть и устранить утечку! Бах! Взрыв!
Он вдруг резко махнул рукой, изображая, какой будет взрыв. Столик с тарелкой, жалобно звякнув, полетели на пол.
К этому повороту медсестра была уже готова. Она ловко ухватила новенького за руку.
На грохот прибежала вторая медсестра. Вдвоём они легко привязали новенького за руки и за ноги к дужкам каталки, вкатили ему укол и, как ни в чём не бывало, пошли куда-то по своим делам.
Выждав, пока медсёстры скроются из виду, новенький каким-то образом освободил руку, снял с каталки дужку и, вывернувшись всем телом, начал долбать ею по полу. На грохот прибежали медсёстры.
- Вот же какой неугомонный! – сказала в сердцах одна. В её голосе не было злобы.
- Девушки, миленькие, надо вскрыть… - попытался было доказать своё новенький.
Но его никто не слушал. Медсёстры снова ловко привязали его крепче прежнего. И на всякий случай унесли с собой обе дужки. Минут через пять успокоительное подействовало на новенького, его стоны стали стихать и вскоре он уже забылся тревожным сном.
- Вот же, газовщик! – злобно прошипел Витёк! Он сделал это так злобно, что мы с Русланом рассмеялись. Витёк посмотрел на нас, и его губы тоже растянулись в улыбке.
- Гад! – добавил он, застенчиво улыбаясь.
- А вот кому супа? – раздалось из коридора. Пришло время обеда.
* * *
Наступил вечер. Мы сидим на балконе. Кто-то курит. Лениво, под стать вечеру, тянется беседа. На город опустилось безветрие, а вместе с ним и смог: в области горят леса. На балкон вышла медсестра и пригласила всех по палатам. Наступило время вечернего обхода.
В палату заходит наш врач. Вид у него измученный. И хотя мы с Витьком находимся в больнице всего лишь вторые сутки, это заведение нам уже порядочно надоело. Мы хотим домой.
- А как насчёт выписки? – спрашивает Витёк у врача. – Я себя уже хорошо чувствую.
После обеда кто-то из выписывающихся подарил ему бутыль с раствором, хорошо помогающим от отёков. Витёк, не мешкая, принялся делать компрессы. И к вечеру его глаз уже начал немного открываться.
- Так, ребята! Какая выписка? Вам ещё лежать и лежать! – настроение врача явно не самое лучшее. После этого он обращается к Руслану: – А вы завтра снимаете повязку.
Мы с Витьком немного расстраиваемся от такого ответа. Руслан напротив, воспрянул духом. Он очень радуется, что не придётся больше ходить с огромной шишкой из бинтов на голове. Его не пугает даже, что предстоящая процедура – полноценная операция на черепе с местным наркозом. Ему надо прочистить рану и наложить швы. Риск всё равно присутствует. Но Руслан радуется.
На фоне такого разочарования, я решаю сходить в душ. Попутно вспоминаю, что у меня нет мыла. Тогда я решаю сходить за мылом в вестибюль.
Продавщица в ларьке, торгующая всякой мелочью, с неприязнью посмотрела сначала на мой глаз, затем на протянутый мной полтинник.
- Сдачи нет! – сказала она с презрением.
- Как нет? – удивлённо спрашиваю я. – Конец дня же!
- Ну, так! Нет и всё! – категорично заявляет продавщица и отворачивается.
- Хорошо, - не отстаю от неё. – Дайте тогда ещё и рулон туалетной бумаги.
- Туалетная бумага продаётся вон там, - кивает она головой в сторону другого киоска. – Попробуй там разменять!
После этого она окончательно отворачивается от меня, показывая всем своим видом, что базар окончен.
Вдруг я взрываюсь.
- Размен денег – это не проблема покупателей, - я значительно повышаю голос, хотя стараюсь при этом говорить как можно спокойнее. – Это ваша проблема. Дайте мне, пожалуйста, книгу жалоб.
Заветная фраза оказывает волшебное действие. Гонор продавщицы, явно привыкшей общаться с пьянью да рванью, моментально куда-то улетучивается. Она спокойно берёт мой полтинник, подаёт мне сдачу, кусок мыла и туалетную бумагу, которая, кстати, продаётся «вон там».
Несколько спустив пар, я иду в душ. Хотя, душ – это очень громко сказано. В полутёмной комнате в углу стоит обычная ванна. У неё нет даже шланга, с которого можно было бы облиться, только смеситель. Поэтому мне приходится сесть в ванне на корточки, чтобы хоть как-то ополоснуться.
Дверь в ванную комнату не запирается. Вообще. Ванная на весь этаж одна, туда в любой момент может войти техничка, медсестра, пациентка из женской половины отделения, да из «своих» кто-нибудь. Это добавляет в моё мытьё ощутимую долю экстрима.
Туалет тоже не запирается. Отсутствие замков, видимо, объясняется тем, что если кому-нибудь из пациентов станет плохо внутри, не пришлось бы выламывать замок.
После мытья чувствую некоторое облегчение. Отбой уже протрубили. И я решаю пойти спать.
Но всё не так просто. Руслан на радостях включил музыку на своём телефоне. Динамик, надрываясь и хрипя, рассказывает историю про солнечный Магадан и посылочки, посылочки, посылочки...
Я пытаюсь уснуть. Я кладу на голову подушку. Я пытаюсь отвлечься. Тщетно. Тогда я обращаюсь к Руслану. Но он не слышит. Руслан, оказывается, уже давно спит. Он с блаженной улыбкой лежит на спине. Телефон держит в руке. Руку он положил на грудь. Тогда я встаю, подхожу к нему и выключаю телефон сам.
На отделение опускается заветная тишина. Лишь поскрипывает сверчок на балконе, да тихо из мира грёз постанывает газовщик.
Продолжение следует...