Часть 1.
Искалеченные души.
Девочка лет семи лежала на своей маленькой кровати с грязным, давно не стиранным постельным бельем, свернувшись калачиком, и тихо плакала. Она бы зарыдала в голос, но боялась, что могут услышать пьяные мать и отчим и снова начнут бить. Ей очень хотелось есть, сегодня за весь день во рту было пару кусочков хлеба с сахаром, вынесенных ей подружкой, живущей в соседнем доме. Воды она напилась из уличной колонки. Пришла домой, как всегда, по темну, надеясь, что родительские оргии и скандалы уже закончились, и они угомонились в своем пьяном угаре. Но, к сожалению, они еще не спали, возились у себя в комнате и переругивались. Заплакал маленький братишка, на него тут же обрушилась грязная материнская брань. Послышался шлепок и полугодовалый малыш закатился в неутешном плаче. Девочка видела сквозь прозрачные тряпки-занавески, как отчим оттолкнул свою сожительницу от сына, громко выругавшись. Та упала с глухим стуком на пол и затихла. Отчим взял маленького на руки, сунул ему в рот бутылочку с сильно разбавленной водой смесью и все затихло. Было слышно лишь, как похрапывает мать на полу и чмокает голодный маленький брат. Таня уснула, ей снилась бабушка, с которой они собирали ягоды на большой и яркой цветочной поляне. Она ласково улыбалась внучке, что-то неразборчиво говорила ей и Танюшке было очень-очень спокойно и приятно на душе.
Еще совсем недавно, казалось, все было хорошо в жизни простой деревенской девчушки. Когда родители в конец упивались, начинали буянить и драться, она могла убежать к бабушке. Бабушка тоже была не прочь выпить горячительного, но внучку любила. Когда временами была трезвой, баловала ее вкусностями и покупала наряды. Были у Танюшки и белые кофточки, и школьный костюмчик, и модные брюки, и лакированные туфельки. Благодаря бабуле, Таня пошла в первый класс, как все, красивая и нарядная с новым портфелем в руках. Но этим летом бабушки не стало. Однажды утром ее нашли мертвой у крыльца собственного дома. Накануне она с двумя взрослыми сыновьями что-то бурно отмечала. Потом люди говорили, что не своей смертью умерла старуха, но разбираться не стали, тихо снесли ее на кладбище. На похоронах Таня не плакала, в силу возраста не осознавая, что такое смерть. Она только не понимала, зачем спящую бабушку положили в красный ящик, закрыли и стали закапывать землей. А что же с ней теперь будет? На девочку никто не обращал внимания, и только отталкивали ее в сторону, если она вдруг оказывалась у кого-то на пути, и шипели, чтобы она не болталась под ногами. А потом несколько дней все пили, мать то плакала, то пела, то засыпала прямо за столом. Отчим протягивал девочке стакан, наполненный водкой и, еле ворочающим языком, приказывал: «Пей, маленькая сучка, или бабку свою не любила! Пей, кому говорю!». Он совал в рот падчерице грязный граненный стакан с прозрачной вонючей гадостью. Стекло больно стукалось о зубы, жидкость обжигала губы. Девочка пыталась вырваться от пьяного и злобного сожителя матери. Но тот, зажав голову ребенка ладонью, с силой вливал водку в ей в рот. Из глаз Тани брызгали слезы, дыхание перехватывало, и она долго не могла сделать вдох. Все нутро, рот и горло невыносимо жгло. Наконец, несколько секунд спустя, немного отпускало, и девчушка могла вдохнуть глоток воздуха. Но с первым вздохом у нее плыло все перед глазами, невыносимо кружилась голова, ноги подкашивались, и она проваливалась в небытие.
Очнулась она от громкого рева братишки. Но никто не обращал на него никакого внимания, все крепко спали - кто на затоптанном ни одним десятком ног полу, кто на черном замусоленном диване, кто за столом. В комнате было грязно, везде валялись какие-то вещи, битая посуда, мусор, громко и нудно жужжали рои мух. Воняло прокисшей едой, немытыми телами, куревом и застоявшимся перегаром.
В эти дни про Ванятку как-то все забыли, но он больше спал. Танюшка подходила иногда к нему, принюхивалась, и ей казалось, что от него пахнет так же, как от матери – водкой. Она совала ему бутылочку с водой и убегала на улицу играть с подружками, надеясь, что кто-нибудь из них поделится с ней сладостями или, в крайнем случае, вынесет из дома чего-нибудь съестного.
Таня подошла к кроватке, где продолжал истошно кричать брат. Он лежал голенький, в мокрых и перепачканных собственными испражнениями тряпках, секотил тоненькими синими ручонками и ножонками. Девочка попыталась взять его на руки, но брезгливо поморщившись, положила обратно. Она нашла более-менее чистое полотенце и начала обтирать маленькое тельце Ванятки, а затем выбросила из коечки все вонючее тряпье на пол и подстелила сухую пеленку, чудом оставшуюся на полке шифоньера с оторванной дверцей. Затем притащила большое одеяло с кровати матери и накрыла им брата. Ребенок на не долгое время притих. Старшая сестра, воспользовавшаяся этой кратковременной паузой, налила в бутылочку желтой ржавой воды, почерпнутой ковшиком со дна эмалированного ведра и, в нее же высыпала остатки молочной смеси.
Ее немного мучила совесть, ведь это она вчера лакомилась этим вкусным, сладким порошком, который так приятно собирался комочком во рту от слюны, а потом рассыпался на мелкие песчинки. И не было большего блаженства на свете, как вновь набирать с горкой ложечку белой субстанции и, захватив ее полным ртом, бесконечно наслаждаться ее вкусом. Она ела и ела, пока ложка не начала скрести по дну коробки. И только тут девчонка спохватилась и с ужасом подумала о том, что завтра брат ее останется голодным…
Ванька с жадностью присосался к бутылочке со смесью. Кто-то постучал в дверь.
– Входите, - тихо и робко произнесла девочка. Дверь открылась и в дом вошла местная фельдшерица. Она окинула взглядом ужасающую картину происходящего, тяжело вздохнула, подошла к матери и потрясла ее за плечо. Мамаша что-то невнятно пробурчала. Но медработник продолжала будить нерадивую родительницу. Наконец та открыла глаза и грубо, сонным голосом спросила:
- Че надо? Че пришла? Кто тебя звал?!
- Ты что ж творишь-то, а, ты что же над детьми своими издеваешься? Я позвоню сейчас участковому и в органы опеки, и они заберут у тебя детей!
Мать подбежала к коечке, выдернула бутылочку у младенца и отшвырнула ее в сторону. Тот опять заревел. Она взяла Ваньку на руки и заорала:
- Не отдам! Никому своих детей не отдам! Пошла ты ...!
И тут, то ли спросонья, то ли где-то в глубине души у пьяницы всколыхнулись какие-то эмоции, от чего ее руки ослабли и голенький малыш шлепнулся на пол и закатился в безысходном плаче от боли, страха, голода и холода. Из-за шума стали просыпаться собутыльники матери. На бедную фельдшерицу посыпались брань и оскорбления. Женщина со страхом выскочила за дверь, но напоследок успела крикнуть, что она все это так не оставит. Вслед ей неслись издевательский смех и нецензурщина. В тот же день местный участковый увез детей в детскую районную больницу.
Танюшке больничная еда казалось очень вкусной, она ела и отсыпалась. Девочка наслаждалась тишиной и покоем. В то же время она скучала по матери, по подружкам и по своим незамудренным играм. Иногда заглядывала в палату к Ванечке. Если он не спал, разговаривала с ним, пыталась развеселить, но брат почти не реагировал на нее, и даже не пытался улыбнуться. Когда он начинал плакать, Таня затыкала уши и выбегала из палаты и звала на помощь детскую медсестру, она не выносила этого звука. Но, зачастую, девочка просто не слышала рев ребенка, ее сознание отключалось от происходящего. Похоже, организм включал какие-то, только ему ведомые, защитные функции и ограждал девочку от негативных проявлений в жизни.
Через неделю в больницу заявилась мать, трезвая, отмытая, чисто одетая и серьезная. Таня слышала, как медсестры переговаривались между собой о ее матери, что, дескать, эта особа пообещала врачу следить за детьми, навела порядок дома и главное, пообещала бросить пить. А еще, будто бы ей поверили и детей вернут домой. Таня не хотела возвращаться в деревню и снова видеть ненавистного отчима, который будет продолжать издеваться над ней и над матерью, избивать их за любой невинный проступок и за любое, сказанное ими невпопад, слово.
Прошла еще одна спокойная неделя, мать старательно ухаживала за сыном и дочерью, стирала вещи и кормила детей в больничной столовой. Правда, однажды на них накричала санитарка, обвиняя мать в том, что у ребенка слишком быстро заканчивается молочная смесь. Но Таня промолчала о том, что они с матерью очень любят пить чай с этим детским сухим молоком. И однажды, мать все-таки застукали в тот момент, когда она не жалея смеси, ложечку за ложечкой добавляла ее себе в кипяток. Скандал, конечно, был нешуточным, и вскоре семейство отправили домой в деревню.
А дома все началось сызнова – пьянки, драки, голод и грязь. Долго так, конечно, продолжаться не могло. И трагедия не заставила себя ждать. В тот страшный день отчим был особенно агрессивен. Он избил сожительницу, старуху-мать, к несчастью, заглянувшую в гости к сыну. Женщины успели сбежать из дому. И никто в тот момент не подумал о маленькой, перепуганной девчонке. Она попалась мужику на глаза на улице, когда он, обезумевший от огромного количества выпитой водки, гнался с топором за монстрами, называемые в народе белочкой. Увидев девочку, он внезапно остановился. Что творилось в его больном сознании, никто сказать не мог. Взяв ее за руку повел в сторону дома, ребенок невольно стал сопротивляться, что не могло не вызвать новый взрыв агрессии. Мужчина, совершенно не соображая, что он творит, схватил семилетнюю малышку за ворот платьица и затащил во двор, а затем зашвырнул, как котенка в баню и начал избивать беззащитного ребенка. После нескольких ударов Таня потеряла сознание.
Сколько продолжались над ней издевательства, она не помнила, но очнулась девочка у себя на кровати. Постель была вся в крови, кровь была на лице, руках, теле и на ногах. От нее слиплись все волосы. Таня не знала, сколько она пролежала здесь, было больно двигаться и очень хотелось пить. В доме тихо, он был пуст. Пришла старуха – мать отчима, взглянула на окровавленного ребенка, и куда-то с громкими причитаниями убежала. Спустя некоторое время, зашла в комнату мать, положила братишку в кроватку и куда-то исчезла. Ванька немного похныкав, уснул. Опять стало тихо, но эта тишина простояла недолго. Через некоторое время комната наполнилась людьми, женщинами и мужчинами, среди которых была и мать, и старуха, полицейские, местная фельдшерица, красивые женщины с накрашенными глазами и кто-то еще, которых Таня не смогла рассмотреть. Какие-то мужчина и женщина вытащили Ваньку из коечки и освободили его от грязных и мокрых вещей. Мужчина снял с себя куртку и укутал в нее мальчика. С матерью они разговаривали очень строго и жестко. Потребовали от нее отдать документы на детей. Горе-мать безропотно открыла ящик комода, вытащила метрики и протянула их женщине. Молодая девушка в форме задавала вопросы Тане, но их суть девочка почти не понимала и отвечала на них односложно, нехотя и невпопад. Все происходило, словно не с ней, как будто в каком-то тумане или во сне. Затем ее осторожно подняли на руки и отнесли в автомобиль скорой помощи. Женщина с мужчиной, который держал братишку на руках, сели в другую машину. Когда транспорт тронулся, последнее, что успела заметить Таня в окне, это как отчима в наручниках выводили из дома несколько людей в форме. Она вновь впала в забытье. Очнулась она уже в детском приюте, куда ее привезли. Девочку много осматривали врачи, сделали полное медицинское обследование, ставили много уколов и залечивали раны на теле. Но тяжелей было от обиды, тоски и боли, которые жгли маленькую душу девочки, но она уже не плакала, просто не могла. Ей казалось, что вокруг все пусто и мрачно. Единственное, что ее тревожило и беспокоило, куда же отвезли брата Ванечку. Позже ей объяснили, что его поместили в больницу.
Многие моменты той жизненной грязи, что она пережила за свою маленькую жизнь, мудрая память просто вычеркивала из подсознания навсегда, защищая ее детскую психику. Прошло всего несколько месяцев пребывания в приюте, и Танюшка уже весело играла со сверстниками, смеялась и просто жила. Только об одном просила и умоляла директора приюта: - Никогда не отсылайте меня домой, никогда. И мечтала, как все ребятишки из приюта, попасть в хорошую семью, где будет добрые мама и папа, которые сделают все для нее, что она пожелает. А еще она ждала свой очередной день рождения. Он скоро должен был быть. В этот день, она свято верила, должно что-то произойти, чудесное и необычное.
(Продолжение следует).
Наталья Рудько.