Другие армянские сказки в нашем журнале: 1 - Сказка про честного пекаря, 2 - Пока живо добро, 3 - Веревка-сестрица, 4 - Как Арам баранов продавал, 5 - Сказка про три сережки, 6 - Ответный подарок, 7 - Сказка про семерых братьев
Автор: Борис Петров
– Вот, как со мной выгодно ходить на рынок! – воскликнула Аня, перебирая руками большие персики на тарелке, – а так бы отдали в два раза больше!
– Да, ты спасла наш семейный бюджет, – мама погладила ее по голове, дочь вся заулыбалась и разважничалась еще больше.
– Эх, взрослые! Чтобы вы делали без нас!
– И точно бы пропали, – сказал я, поддерживая дочь в ее желании немного погордиться.
Дело, конечно, было несколько иначе, но зачем ребенку все сразу говорить? Он и не поймет, а может еще и обидится. Каждому ребенку важно чувствовать, что он бывает победителем.
На рынке мы сразу же пошли к точке номер 53. Нас встретил радушный продавец, нараспев расхваливая товар. Чего только мы не набрали, изголодавшись по свежим овощам и фруктам, и пускай они были из Азербайджана, а продавал их армянин, собственно есть ли разница откуда пришла телега, если товар неплохой? Когда пришел расчет, Аня звонко выкрикнула кодовое слово и потребовала, чтобы все было посчитано в полцены. Продавец засмеялся, покачал головой, что не может. Я ему подмигнул, и он выложил часть из пакетов, чтобы дочь была довольна. Уже на выходе нас нагнал этот продавец и, извиняясь, отдал оставшееся, сказав, что Хачик пришел и все объяснил. Он думал, что ребенок просто шутит. В итоге Аня еще больше заважничала, хотя и не смогла посчитать, насколько выгодно мы все купили, а мы ей не подсказывали. Всю дорогу она считала на пальцах, и к концу пути устала и ехала молча.
– Папа, а пастух остался ночевать у старика? – спросила Аня, хитро прищурившись, определенно, она что-то задумала.
– Да. Все было, как я сказал.
– А лисичка рассказала ему сказку?
– Ах, вот о чем ты. Ну, уж нет, одной сказки в день достаточно, я устал.
– Расскажи, расскажи! – стала просить дочь.
– Расскажи, – сказала жена, занимаясь салатом. – Как-никак наша дочь принесла свою первую покупку, она заслужила.
– Все, сдаюсь-сдаюсь, но помни, лисичка обещала страшную сказку. Итак…
«Старик и море.
Путь от рынка до дома старика в лесу был неблизкий, пришли они поздно, уже взошла на небе луна. Пока старик уводил козу в хлев, лисичка, как хозяйка, открыла лапкой дверь в дом и скользнула внутрь. Вскоре в доме зажегся свет, а за занавесками замелькала высокая тень. Печная труба задымилась, запахло вкусной похлебкой.
– Ну, чего стоишь, заходи в дом, гостем будешь, – сказал старик, похлопав пастуха по плечу.
– Спасибо, дедушка, заходите первым.
– Нет, у нас гость входит первым. Гость это же кто? Самый желанный человек в доме. Что дом без гостей? Четыре стены и окно, а с гостями это дом. Заходи, не стесняйся.
Пастух вошел в дом, а за ним и старик. Около печи хлопотала красивая девушка в простом, но отделанном шелком платье. Волосы ее были длинные, а на кончиках темно-каштановых, почти черных волос, горели яркие рыжие кисточки. Сверкнула она на него черными глазами, не видал он еще такой: и красивая и глаза умные, серьезные, но и смешливые.
– Здравствуй, милая девушка, – засмущался пастух, а на его голове мышонок Арсен шепчет ему в ухо, что лисичка она, чует он, знает.
– Так виделись уже, – улыбнулась ему девушка, – садись, будем есть. Проголодался, долгий путь был у тебя, а одним сыром и хлебом сыт не будешь.
– Твоя правда, – ответил ей пастух. – Признаться, я давно мечтал о домашней еде. Пахнет очень вкусно.
– Ты сначала попробуй, а то что, заранее хвалить. А вдруг не понравится, – сказала ему девушка, наливая большую миску похлебки с куропаткой.
– Это моя внучка немного лукавит, – сказал старик. – Нет ничего вкуснее ее похлебки, нет ничего слаще ее лепешки.
– Дедушка, ну опять вы меня захвалили, – залилась смехом девушка.
Сели они есть, мышонку выделили отдельную тарелку, где положили небольшие кусочки мяса, хлеба. Когда все насытились, пастух удивлялся, как эта девушка, стройная, как лань, а не уступает ему в аппетите, будто даже соперничает с ним, кто больше сможет съесть. Один старик ел немного и все подмигивал мышонку, набросившемуся на еду.
– Я обещала рассказать вам одну сказку, – сказала лисичка. – Пока не легли, как раз успею.
Она распустила волосы по плечам, заворожив пастуха взглядом. В доме чуть притух очаг, погасли лампы. Ее смуглое лицо окрасилось красными отблесками очага, и пастух уже не знал, кого он видит перед собой, то ли девушку, то ли лисичку.
…История эта случилась не так давно, но время неумолимо, и с каждым днем она забывается, остается лишь память в сердце, как искорка в ночи, когда долго смотришь на море, а рядом слева загорается огонек, но только ты повернешь голову, он исчезает.
Жил у моря один рыбак. Жил небогато, сам построил себе дом, сам сделал лодку, сплел сеть. Работал с утра до ночи, иногда улов был неплохой, иногда и вовсе возвращался с пустой лодкой.
Родила ему жена сына, долгожданного, любимого. С раннего детства мальчик стал помогать отцу, вместе они ходили в море, вместе ловили рыбу, все делали вместе, и всегда все делили поровну. Правда старик, тогда он еще не был стариком, все пытался положить сыну кусок побольше, но сын замечал это и делил кусок ровно на три части, чтобы никто не был в обиде.
Черные времена пришли, понаехало врагов из-за моря, сабли гнутые, сами черные, на головах чалмы. Ушел сын воевать, большой он уже был, не успел свадьбу сыграть. А старика не взяли, слишком стар, что с тебя толку, больше мороки тебя потом хоронить. Долго длилась война, но с каждым проезжим, с каждой птицей передавал сын весточку родителям. Бывает пройдет мимо торговец поддержанным платьем, письмо передаст, а бывает прилетит птица, сядет к ним на окно и сидит. Покормят они ее, птица поклонится и улетит, а они знают, жив сын значит, все хорошо.
Но война есть война, не проходит она мимо твоего дома, в каждый дом заглянет, в каждом свою память оставит. Перестали приходить письма, перестали прилетать птицы. Кончилась война, стали возвращаться в деревню солдаты, кто без ноги, кто без глаз, кто без руки, а их сын не вернулся.
Голодное время после войны. Работать некому, работать негде. Поля не засеяны, мельницы разрушены. Работал старик, как и прежде, работал и ждал, не верил он, что сын его погиб, не могло так быть.
Сидит как-то рыбак на берегу, пустую уху варит, не поймал он сегодня ничего кроме трех жалких рыбешек. Набросал в котелок всего, что нашел в ближайшем лесу, медленно кипит вода, а старик думает, как бы здорово было бы, если бы он вместе с сыном рыбачил. Тогда бы точно улов был что надо. Сидит, думает, ничего вокруг не замечает, а ночь уж на дворе, домой он идти не решился, как в глаза смотреть голодным ребятишкам из деревни, ничего он не принесет им сегодня, может завтра удача будет к нему благосклонна.
Вдруг из самого моря идет к нему облезлый худой волк. Остановился зверь возле него и смотрит прямо в глаза.
– Откуда ты взялся? – удивился старик. – Не из моря же ты вышел?
Сказал так старик, а сам видит, что на клоках шерсти водоросли висят, а зверь дрожит всем телом от холода, вода с него ручьями течет.
– Садись, обогрейся у костра, – предложил старик, – с меня ты ничего не возьмешь. Мяса у меня нет, один табачный пепел остался. Скоро уха сварится, все же еда.
Старик достал трубку и закурил, а волк лег напротив него, сложив морду на лапы. Зверь глядел то на пламя, то на старика.
– Да, брат, – пыхтел сизым дымом старик. – Теперь тяжелые времена для всех. А что поделать, война… Да вот кому война, а кому и мать родна. Повадился к нам ходить сборщик податей, все рыбу считает, сколько я поймал. А что ее считать? Разве я ее продаю, все отдаю так, даром, откуда у людей деньги? А если друг другу не помогать, нельзя же за все с людей деньги брать. Такие дела, брат волк. А на меня уже штрафов наложили, ух! Я таких цифр отродясь не видывал, все считают-считают, а что с меня взять? А взять нечего, одна лодка осталась, вся в пробоинах, да сеть дырявая. А дом, ха-ха-ха, кому этот дом нужен, в нем живем и умрем мы со старухой. Вот когда сын был, вот когда сын был… да, а теперь говорят, что я не на своей земле живу. А я здесь родился и вырос, что друг друга делить, кто откуда, все же вместе живем. Вот был бы сын, он бы объяснил, а у меня и слов таких в уме нет, чтобы объяснить,
Замолчал старик, видит, что волк весь напрягся от его речей, шерсть дыбом встала у него, а в глазах злость горит, будто бы как человек злится. Узнал этот взгляд старик, часто видел он его у своего сына, когда кто-то несправедливость совершал, но разве может такое быть, чтобы человек в волка мог превратиться?
- А что говорить? Давай я тебе лучше ухи налью, – старик достал большую миску, где он рыбу разделывал, и налил зверю большую часть ухи.
Волк встал и замотал головой, мол не согласен.
– Ты смотри, много что ли? – удивился старик, – вот и мой сын всегда делил все поровну. Но честность не должна быть для всех одна, нельзя всегда делить все поровну. Вот я уже старый, мне есть много не надо, одна тарелка супа и я сыт, а ты такой худой, вон, у тебя даже бок весь в шрамах, одни кости торчат. Так что не упрямься, ешь. И вообще, кто тебя учил? Почему со старшими споришь, разве так можно себя вести?
Поклонился ему волк, согласился. Поели они, не оставил старик ничего себе на утро, авось что-нибудь найдет, авось поймает хороший улов. Волк отошел в сторону, вырыл ямку и выплюнул туда все кости, а потом зарыл ее. Старик смотрит, не удивляется, значит так надо, зачем он будет зверя беспокоить? У самого куча примет есть, то на крючки по три раза плюнет, то сеть сушиться повесит непременно вдоль моря. Тепло от костра, пустая уха согревает желудок, все равно какая-никакая, но еда. Уснул старик, всю ночь лежал рядом с ним волк, а когда забрезжил рассвет, то бросился обратно в морскую пучину.
Утром старик снова пошел в море, море было ласковое, спокойное. Светило яркое теплое солнце. Вывел старик лодку далеко от берега, закинул сеть, хотел было закурить, а дрожит сеть, звенят колокольчики, надо вытягивать. Тянет он, тянет, а рыбы на ней! Давно не было у него такого богатого улова. Поспешил он обратно на берег, всю рыбу не выловишь, а сам он ее не утащит, дорога до деревни не близкая, зря стухнет рыба. Наложил он улов в бочку, молодых рыбёшек выпустил обратно, что с них толку, пусть растут, большие уже жизнь повидали, так пусть теперь и другим послужат.
Привез он бочку в деревню, обрадовались все, каждому двору досталось по хорошей рыбе, будет из чего наваристый суп варить. А себе они с женой взяли поменьше, и так хватит.
– Доброго дня, – поприветствовал старика сборщик податей.
– И тебе не хворать, – ответил старик. – Чего пришел опять?
– А будто ты сам не знаешь, – ответил ему сборщик податей, был это маленький толстый человечек, а в толстых пальцах держал он счеты.
– Когда долг отдавать будешь?
– Нет у меня денег, нечем мне отдавать. Да и в долг я ни у кого не брал, некому мне отдавать.
– Как это не брал? А рыба? – сборщик стал лихорадочно считать на счетах. – Вон какой улов привез, тут на сотню монет, не иначе!
– Каких еще монет! Я же ее не продавал! – рассердился старик. – Кому я должен за нее платить? Разве что царю морскому!
– Так вот ему и должен платить, а мы кто? Мы сборщики для этого и есть, соберем с кого надо для кого надо, а потом все передадим, чтобы тебе же удобнее было, никуда ходить не надо.
– Шел бы ты отсюда, пока я тебя на этот крюк не подвесил сушиться, как рыбу, – вытолкал старик сборщика за забор.
– Ах вот ты как! – вскипел сборщик. – Ну, смотри, если через три дня не отдашь долг, то пеняй на себя!
Так и ушел сборщик ни с чем. Вышла из дома жена, повела рыбака в дом.
– Не переживай, мир не без добрых людей. Войну пережили, и эту напасть переживем, – сказала она, потом накормила его и спать уложила.
Забыл про угрозу рыбак, ходил каждый день на море и привозил по полной бочке рыбы. Когда работа есть, то и плохое забывается, нет времени об этом думать, да и что толку думать об этом, когда в кошельке мышь дыру проела от голода. Один раз приходил к нему волк, рассказал ему все старик, накормил наваристой ухой. Внимательно слушал волк, а лапы землю скребут от злости.
Пришел третий день. Поздно вечером кто-то постучался к ним в дом, стук был мягкий, будто кто-то лапой стучит. Открыла старуха дверь и обмерла, на пороге волк стоит.
– Не пугайся, – сказал ей старик. – Это наш друг, заходи, брат. Правда не вовремя ты пришел, скоро придет к нам сборщик долг требовать.
Волк вошел в дом, и только закрыл старик дверь, как обернулся зверь когда-то красивым юношей. Лицо его было исчерчено шрамами, сильные руки потемнели от пороха и гари, от него пахло дымом и войной, а глаза светились, как яркие угли в очаге.
– Сынок! – воскликнули старики и бросились к нему обнимать, а сами бояться до него дотронуться, видя, как покалечила война их сына, будто бы он ни жив ни мертв.
– Не печальтесь, отец, не плачь, мать, – сказал сын.
– Не уходи, сынок, – взмолилась мать.
– Не могу, теперь я раб царя морского, с рассветом должен я вернуться обратно в море, – ответил он. – Не беспокойтесь, помогу я вам.
Старуха мать забеспокоилась, стала собирать скудный ужин. Накормила она его всем, что было, а сама взглянуть на него боится, и сын это ее и не сын, и живой и неживой.
Ровно в полночь застучали в дверь. Открыл ее сын, а на пороге сборщик стоит вместе с чудищем невиданным, тело у него змеиное, толстое, руки жирные, все схватить хотят что-нибудь, а голова большая, с маленькими глазками, огромным носом и толстыми губами.
– Ты кто еще такой? – взревело чудище. – Уходи, человек, пока цел!
– Как кто такой? Я царь морской, – ответил сын.
– Да какой же ты царь? – удивилось чудище, – я знаю царя морского, я от него пришел. На тебе нет ни чешуи, ни короны.
– А вместо хвоста у тебя две ноги, – добавил сборщик.
– А что хвост? – удивился сын. – С хвостом дальше берега не уйдешь. А корона моя на небе, я ее когда из моря вышел, на небо положил.
Показал он на звезды, ярко горевшие на небе и вправду напоминавшие корону.
– Да как же ты такой маленький, а до неба смог дотянуться? – взревело чудище.
– А зачем тянуться? Я леску с крючком в небо закинул, подтянул его к себе, да и корону спрятал.
– А где же твоя золотая чешуя? – вскричал сборщик.
– А зачем она мне здесь? В море я царь, а на земле свои законы. Незачем беду на себя золотым блеском кликать, разбросал я ее по песку, сразу и не заметишь. Можешь сходить, посмотреть, весь берег блестит в лунном свете.
– А где же твоя свита, сотни острозубых акул? – взревело чудище.
– А ты обернись назад, вот она вся стоит позади, – ответил сын, показав им на двор.
Обернулось чудище, а во дворе видимо невидимо волков, пасти открыты, острые зубы таки блестят в серебряном свете, будто крови жаждут. Испугалось чудище, надулось от страха, да как лопнет и сквозь землю провалилось, а за ним и сборщик податей
Тут запели петухи, волки исчезли, стал светлеть вдали горизонт.
– Пора мне, – сказал сын. – Должен я вернуться в море.
– Но, как мы тебя еще сможем увидеть? – забеспокоились старик со старухой.
– Делайте добро, как и делали всегда, не прося ничего за него, оно к вам потом само приплывет в свое время. Ты меня сам учил этому, отец, а в море это главный закон.
Вышел он за дверь и исчез. Больше в деревню не сувался ни один сборщик податей. Старик все также ловил рыбу, а старуха ждала его дома. Но иногда свет в их доме не гас до утра, а если в яркую лунную ночь, когда луна еще молодая придти на берег, то вы увидите старика у костра и волка. Сидят они возле котелка, молчат, словно разговаривают, только не подходите близко и не пытайтесь прислушаться, ветер сам принесет их неспешный мудрый разговор…
– Ты так рассказываешь, будто сама это видела, – сказал пастух, когда лисичка закончила рассказ.
– Видеть не видела, но мать моя знала этого старика, – ответила лисичка.
– А завтра ты пойдешь на рынок, но иди сразу себе новое платье искать, если хочешь, чтобы помогли тебе, помоги сначала другим.
– Да что-то я расхотел идти свататься, – сказал пастух. – Разве может быть человек прекраснее, чем ты?
– А кто сказал тебе, что я человек? – засмеялась лисичка. Она подула на очаг, тот потух, и дом погрузился во тьму. Лисичка исчезла, лишь тихонько скрипнула дверь.»
– Какая грустная сказка, – сказала дочь, она сидела все это время не шелохнувшись, подперев голову маленькими кулачками. – А почему люди воюют друг с другом?
– Опять напугал ребенка, – сказала жена, ставя на стол еду. – Заканчивайте разговоры, давайте есть.
– Пап, почему?
– Не знаю, я этого не могу понять. Наверное, потому, что не могут иначе. Всегда кто-то гибнет, а кто-то богатеет на этом, такой закон. Каждая война не похожа на другую, но в каждой можно найти желание царей обогатиться за счет других.
– А мы не будем воевать? – с испугом спросила дочь.
– Нет, не будем, – ответил я.
– А разве никто не хочет забрать себе все деньги? – удивилась дочь.
– Конечно, хочет, но сейчас для этого не обязательно воевать, – ответил я.
– Для этого есть кредиты, – ответила мама.
– А что это? – забеспокоилась дочь.
– Это чудище из сказки, – ответила мама. – Давай ешь, а то задаешь слишком много вопросов, а уже спать пора.
– А главное чудище зовется ипотекой, – шепотом добавил я, на что жена подавилась от смеха.
– А ты его видел? – шепотом спросила дочь.
– Я его каждый месяц вижу, – ответил я.
Продолжение следует...
Уважаемые читатели! Согласно правилу платформы Дзен сообщаем, что в тексте рассказа упомянуты табак и/или алкоголь, которые могут повредить Вашему здоровью.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и автора подарком.