Купцы прибегали к услугам священнослужителей, которых церковь учила в своих школах с самого начала. Идея сидеть на скамейках в школах, где училось духовенство, пришла им в голову сама по себе. Так как они должны были стремиться к приобретению для себя знаний о таком прибыльном искусстве.
Геста-санторум аббатства Виллерсен-Брабант, говоря о детстве монаха Абдун-дуэтов, умершего в 1228 году, говорил, что, как сын купца из Гуя, он был передан монастырю "для того, чтобы иметь возможность вести учет коммерческих операций и долгов своего отца". Но намерения его отца не были реализованы. В монастырском мире у ребенка развился такой интерес к изучению букв, что он полностью посвятил себя им, отказался от торговли и стал монахом. Есть что-то поучительное в этой истории.
Это дает нам пример того, как торговцы получали самую полезную для себя часть знаний о том, что церковь оставляла за собой монополию, возможно, самую древнюю. Речь шла не только о том, чтобы научиться читать и писать, помимо этого торговцам нужна была латынь. Поскольку исключительно на латыни составляются уставы, ведется бухгалтерский учет и ведется переписка. Чтение и письмо означают не более чем чтение и письмо на латыни. Латинский язык, являющийся языком церкви, должен был быть и оставался языком торговли в первые годы ее существования, позднее именно церковь первой дала купцам образование, которое они могли получить только через нее.
В течение девятого века аббатства и, несомненно, различные церковные школы вели обучение детей купеческого класса, принимая их на свои занятия в качестве так называемых бесплатных аудиторий. Но это учение имело всевозможные недостатки и опасности. Действительно, следовало опасаться того , что монастырская жизнь привлечет к ней детей из купеческих семей, предназначенных для наименее мистической карьеры.
Монахи же в свою очередь, тоже видели в торговле опасность и считали ее одной из главных причин гибели людей. Наиболее ревностные из них считали своим долгом отвлечь юношей, которые пришли к ним, чтобы попросить у них знаний, чтобы подготовиться к торговле. Какое странное посвящение они получали от мастеров, проникнувшись идеей, что "купец не может, или может только с большим трудом, спасти свою душу"! Существовала серьезная опасность того, что, доверив сына монастырю, он не вернется. С другой стороны, монастырские школы не очень хорошо реагировали на взгляды торговцев, которые посылали туда своих детей. Программа, которая оставалась верной требованиям тривиума и квадривия, имела множество ветвей, в которых они не нуждались. Грамматика, риторика, диалектика, пение и т.д. Столько времени потрачено впустую в ущерб студентам, которые просили не более, чем научиться как можно быстрее бормотать на латыни и рисовать буквы, насколько это возможно, стилусом на восковых табличках или ручкой на пергаменте.
Самые богатые купцы на ранних этапах предпочитали получать образование, не такое опасное и в то же время дефектное, как домашнее. Бывали случаи, когда буржуазные семьи жиль в доме одного из священников, чтобы обучатся искусству «клерка». Но, богатые купцы, чьи укрепленные и возвышенные дома придавали городам Фландрии характерный облик с середины 10 века, очень долго раздумывали, прежде чем принять решение о том, каким образом они смогут управлять и контролировать образование своих детей. Нет ничего проще, чем получить услуги священника за вознаграждение и превратить его в наставника.
Домашнее образование, безусловно, лучше адаптированное, чем монастырское, к нуждам и чаяниям купеческой буржуазии 10 века, было доступно только тому небольшому числу привилегированных людей, которых в то время называли майорами, наследниками.
Но чем больше людей жило в торговле и промышленности, тем шире становилась потребность в образовании. Муниципальные власти не могут игнорировать столь актуальный вопрос. И естественно, что они занимались этим в первую очередь в регионах, отличающихся бурным экономическим развитием. Так же, как Фландрия взяла на себя ведущую роль в этом отношении по всей Европе к северу от Альп, так и в ее городах был поставлен вопрос о школах.
Уже в X веке графы Фландрии возводили на своей территории укрепленные, бургинские или кастрационные укрепления в нескольких местах, которые в случае войны должны были служить убежищем для населения близлежащих районов и которые в мирное время были центрами судебной и экономической администрации "Шателлени", раскинувшейся вокруг их стен. Граф, который периодически проживал в каждом из них, соответствующим образом скорректировал их. У него было не только помещение, приписанное к его резиденции и магазинам всех видов, где хранились принадлежащие ему поместья, которые во время его пребывания на его территории использовались для содержания его самого и его двора, но и канонические отделения, которые он основал и завещал там: Сен-Донатьен в замке Брюгге, Сен-Фараилда в замке Гента, Сен-Виннок в замке Берг, Сен-Пьер в замке Лилля, Сен-Аме в замке Дуая, Сен-Омер в замке города, который сохранил свое название.