Глава 7. Ход конем
Полный рассказ молодого Гордэя со всеми волнующими подробностями Брянцев выслушал еще раз уже по приезде в Аметистово, в своем кабинете, в спокойной, деловой обстановке.
Гордэй, однажды сознавшись, уже не таился, как бы очищал себя перед представителем государственных органов, старался убедительно объяснить, как все произошло, облегчал себе душу.
Теперь, когда преступление стало явным, Гордэй полностью отдавал себя во власть прокурора; будь что будет, лишь бы потом не мучиться угрызнениями совести.
Микола весь вышел в мать.
— Вылитый Оксана, — говорили про него.
Отец Василь Гордэй мало рассказывал о ней, уходил от этого тяжкого разговора. Оберегал сына: чего доброго, не так поймет. Считал Миколу пацаном. Тот привык без матери, хотя всегда чувствовал себя перед другими наполовину обездоленным. Но довольствовался малым, бегал с хлопцами по селу и в дела взрослых не вмешивался. Ушел в армию, отслужил и вернулся в свое село Ракитное уже настоящим парубком. Присмотрел себе невесту Одарку, дочку Михайлы Богомаза, из хорошей семьи, и в селе уже поговаривали о свадьбе.
Однажды пришел Микола с работы и, не переодеваясь, начал с отцом такой разговор.
- Тату, дэяки хлопци з сэла хочуть ихаты у Корилию. Кажуть, там лис на хату дають. Може, я пойду? А? Нам дуже трэба нову хату будуваты.
- А хто самэ йидэ у Корилию? — встрепенулся Василь.
- Та ж богато хлопцив: Волощук Грыгорый, Васыль Мэлэнтук, Ткачук та инши.
- Трэба, сынку, трэба нам нову хату, — нетерпеливо заговорил старый Гордэй, будто все последние годы он только и ждал, когда выскажет сын эту мужицкую заботу. — Дуже трэба лису на хату. А його вже на Буковынинэма. Мусишь Гшхаты аж у Корилию. Це дуже далэко.
А ничого, тэту. Трохы далэко, трохы ни, алэ ничо.
— Ну, добре, поихай!..
Взволнованный такой беседой старый Гордэй вдруг почувствовал, что сын-то его уже совсем взрослый и с ним можно говорить на равных. Пошел в кладовку, достал припрятаннуго для такого случая бутылку самогона и поставил ее на стол.
Пока Микола переодевался, Василь приготовил ужин, и уже за столом они продолжили начатый разговор. Старый Гордэй был рад, что теперь в доме два мужика., Теперь заживут, хату новую построят. Приведет Микола в дом сноху, пойдут внуки... Захмелев, вспомнил давно минувшие года. Все порывался рассказать о матери, но всякий раз в отчаянно махал рукой и умолка.: Потом снова называл ее имя. Воспоминания накатывались неумолимо и пожилому человеку надо было хоть теперь поведать сыну, как прожил годы с его матерью, а то не дай бог что случится — так и останется тайной. Так и останется неоплаченным, долг, который сам не мог истребовать, но и не простил за столько лет.
Микола терпеливо слушал отца, и ему вдруг так жалко стало его: постарел батько-то, поослаб духом... Теперь самому надобно во всем этом разобраться, теперь боль батькина — его боль. Старей Гордэй не хотел говорить сыну про свою беду, которая уже давно быльем поросла, а не сдержался, когда Микола подсел поближе, обнял за плечи и стал успокаивать:
- Нэ плачтэ, тату, нэ трэба це..
Содрогаясь от неудержимых рыданий, в отрывочных фразах отец поведал сыну то, чего никогда ему не рассказывал.
- Ты нэ знаешь, Мыкола, як насмэхалысь над нэи каты!.. А вона — гордая... Вона былась з нымы... Це ж вона выколола око Манолию Кривэнчуку, який був у бандэривцив «проводом»... Дэяки злодии у Сыбыри загынулы, а цей кат у ридному сэли живэ. Дэсять рокив видбув тильки, а нашей Оксаночки нэмае...
Слезы душили без времени постаревшего Василя Гордая. Но чем больше рассказывал, он про пережитое, тем более полнился гневом тоже порядком захмелевший Микола. Ему вдруг вспомнились рассказы о том, как некоторые из бывших оуновцев, отбыв наказание и вернувшись в село, неожиданно погибали при загадочных обстоятельствах: один в озере утонул, другому почки отбили..
В селе говорили, что сделали это дети погибших в сороковые от рук бандеровцев. Вспомнив про это, Микола вдруг встал, налил, в стаканы горилки и предложил выпить за мать. Увел пьяного отца спать, а сам вышел. Вернулся только под утро.
Василь Гордэй проснулся рано, когда Микола еще спал. Накопал картошки, нарвал стручков фасоли, наломал кукурузы. Стал готовить завтрак, пока не проснулся сын. Вспомнил вчерашний разговор и подумал: зря про все это рассказал Миколе..
А через два дня по селу разнесся слух: Кривенчук Манолий пропал, и никто не знает, где он. Дождавшись сына с работы, Василь Гордэй как бы между прочим спросил его:
- Чуешь, Мыкола, люди кажуть, дэсь пропав Кривэнчук Маиолий?
— Я чув, тату, — торопливо отозвался Микола. — Алэ иыхто нэ знае про то, дэ вин.
Микола хотел на этом разговор закончить, но отец снова спросил его:
— А ты нэ знаешь?
Микола довольно уверенно ответил:
—Дэ я можу знаты! На що вин мэни, цей вуйко Манолий.
- Ну, — одобрительно Кивнул Василь Гордэй и успокоился.
В селе действительно никто не знал, что случилось и куда вдруг исчез Манолий Кривенчук. Говорили разное, но даже милиция не смогла в этом разобраться. Один лишь Микола догадывался, почему исчез Кривенчук. Хотя и не зная, куда. Это он напугал Кривенчука той темной ночью.
Достучался-таки. Когда Кривенчук приоткрыл дверь, Микола, будучи во гневе да во хмелю, ударил его ножом, да, видать, не сильно задел. Отпрянул настороженный Манолий Кривенчук, а теперь вот забоялся, сбежал из села.
Протрезвев, Микола, конечно, переживал случившееся, нелюдимый ходил. В то же время он той самой ночью как бы перепроверил батькины слова. Исчезновение Кривенчука подтвердило его вину перед Гордэями.
....Продолжение в следующей части.
