Случилось так, что в одном городе умер генерал. Всё бы ничего, да вызвали его накануне в столицу — отчёт давать самому государю. Страшно ослушаться воли государевой. Собрались родственники его, стали думу думать. Сидели день, сидели два, а сколько голову не ломали, ничего придумать не могли. Встаёт вдруг одна приживалка и говорит:
— Не хотела говорить вам, да уж ладно, скажу. Есть в лесу скит, а в нём старец живёт богомольный. Он, сказывают, мёртвых воскрешат.
Возликовали все тогда, духом воспрянули, вызвали исправника и повелели без промедления идти в лес, привести старца. Сходил исправник, возвращается вместе со старцем тем самым. Собрались все вокруг него, в ноги кланяются:
— Воскреси, — говорят, — Дедушка, нашего генерала. Мы уж тебя отблагодарим, как сумеем. В долгу не останемся.
— Так тому и быть, — отвечает им старец, — Воскрешу его.
Повели старца в опочивальню, где тело генеральское воскресения дожидалось. Подходят к опочивальне, а там лакей — слезами горькими обливается, в ногах валяется:
— Беда, — говорит, — У нас приключилася. Оставил я тело генералово на одну только минуточку без пригляду, водицы студёной испить захотел. Только отлучился, как прошмыгнула в опочивальню левретка, вскочила на тело, зубками вострыми порвала мундир генеральский и сердце их превосходительства, с позволения сказать, съела-с.
Омрачились лица собравшихся:
— Что же делать теперь? Как быть? Неужто не оживить нам кормильца нашего?
— Не кручиньтесь, — говорит им святой старец, — Изловите мне ту левретку, я её сердце возьму и во грудь генералову водворю.
Тут сыновья генеральские заартачились:
— Да где ж это видано, чтобы генерал был с сердцем левретки?
— Ваша правда, касатики, — говорит им старец, — Тогда изловите человека с сердцем, достойным груди покойного вашего батюшки, и тотчас ведите его сюда.
Вспомнили тут, что жила при доходном доме дворничиха, славившаяся недюжинной силой и всю округу державшая в страхе. Грозная была баба — во хмелю зашибла кулаком своего мужа. Побежали за ней. Долго одолеть её не могли, шибко воинственная была. День с ней бились, два бились, на третий день одолели кое-как — хитростью.
Вырвал старец у дворничихи сердце и утвердил его генералу во грудь.
— Ну, родимые, — говорит, — Раньше ваш генерал спуску никому не давал, а теперь и подавно не даст: лютое сердце ему досталось, много в этом сердце ярости на род людской.
Сжалился старец над дворничихой, поставил ей сердце левретки, чтобы не померла задаром. Стала она с тех пор как шёлковая, только сахар колотый полюбила сверх всякой меры: как поводит кто у неё перед носом кусочком, так она сразу в пляс пускается и по паркету кружится словно шальная. Генерал же, как воскрес и про всё узнал, то дал зарок по возвращении из столицы сыграть с дворничихой свадебку. А старцу дали двугривенный на водку и обратно в скит отправили.
