43.
Через год бурной переписки прелесть новизны начала исчезать, но он привык к ее утренним письмам, она хорошо писала, у нее был стиль, все-таки он слишком стар для смайликов. И с чувством юмора у нее был полный порядок. Он конкретно подсел на ее заковыристые шутки. Она чувствовала слово, интонации, держала ритм. Всегда находилось, что написать друг другу: даже в рутине можно найти информационный повод. С сексом по аське они потихоньку завязали, совсем как настоящие любовники, у которых страсти хватает ровно на год, а потом надо либо жениться, либо расставаться на высокой ноте. Он так и не вырвался к ней, с деньгами, честно говоря, было не густо. Экономика проекта «Приезжай и вые..и» не рентабельна, вывела как-то она, посчитав его зарплату, алименты, аренду квартиры, расходы на отпуск. Отпуск был раз в году, в июле, когда жить в этом злобном климате просто невозможно, и этот отпуск надо было прожить так, чтобы вспоминать весь последующий год. И еще один немаловажный, но очень дорогостоящий географический фактор: в отпуск к старикам-родителям, друзьям, бывшим женам и настоящим детям он летел во Владивосток, а она жила в Москве. Разминулись на шесть с половиной тысяч километров. Всего нечего.
Ну а потом… Он жил один в чужой стране. Совсем одичал. Same shit, different day. По-русски говорил редко, хотя русских переехало не мало. Но он всегда был далек от тусовки, что в России, что здесь. В тусовке много лишних людей, ненужных, бестолковых. Нужно общаться. Соприкасаться. А он уже конченый псих-одиночка и это привычка, диагноз. Случались интересные девушки, но мало. Единицы. С одной дружил. Сначала, как обычно, переспали, потом она вышла замуж за араба. Здесь все так делают. Белым женщинам от них не отбиться, слетаются как мухи, одаривают золотишком до победного. Он называл ее миссис Воллес, как звали героиню Умы Турман в «Криминальном Чтиве». Жена богатого небелого мафиози. Когда становилось невмоготу, совсем херово и хотелось поболтать с живым человеком – звонил ей, они встречались, но не часто и не долго, пили Гиннесс, там где можно это делать, обычно бар при хорошем отеле. В ресторанах здесь не наливают.
Take me to the river… Drop me in the water… Всплыла и зазвучала в голове любимая песня Talking Heads. Та самая, которую аккуратно стащил БГ.
- Не может быть, - удивилась она, когда услышала об этом.
Иногда он проводил музыкальный ликбез.
- А что, получилось неплохо. Возьми меня к реке, положи меня в воду. Поклонники разобрали на цитаты.
Она недоверчиво фыркнула.
Неизжитый подростковый максимализм в ней присутствовал. Она ревновала его к прошлому, ревновала ко всем любовницам, пусть даже двадцатилетней давности. Смешная девчонка.
- Кстати, твой любимый Тарантино спер идею Kill Bill.
- Гонишь, - щелкнула зубами Эллочка-людоедка.
- Японцы в семидесятых сняли фильм «Lady Snowblood», в роли ангела-истребителя Мейки Каджи. Меч, список жертв, падающий снег – всё оттуда. «Снег, очистивший от зла, становится красным от крови».
- Хочу такую татуировку. Иероглифами.
- Будет круто, – согласился он.
- Lady Snowblood, - повторила она, как бы пробуя на вкус. - Кровавая мстительница. Женщина-воин. Мы, суровые самки, любим помахать шашкой.
- Сноублядь ты замороженная, - рассмеялся он в трубку. - Приезжай скорей – отогрею.
Всякий раз потом, когда он слушал эту японскую тетку, было такое ощущение, что Мейки уже не с ним, а с ней, что он отдал ее. С недосыпу мир кажется странным, хотя казалось бы - куда уж страннее... И как только она умудрялась в него вписываться?
Созванивались они редко. Писала она хорошо, а вот мастером разговорного жанра не была. Иногда он чувствовал себя ее подчиненным по работе, она не говорила, а отдавала команды: Построение! Сидеть! Фу! И голос у нее был так себе. Не возбуждал. И смех скрипучий местами. В основном говорил он. Она умела молчать и слушать. И понимать, как умная сторожевая собака.
Татуировку она сделала. На ноге. Это как наркотик говорила она, память предков. Люди делятся на тех, у кого они есть, и на тех, у кого нет и никогда не будет. Она после первой держалась 10 лет и всё равно сделала вторую. Сразу после развода с мужем. Он же к тату относился осторожно. Сказывалось советское воспитание. Но где же она? Пора бы уже и появиться. Все пассажиры с ее рейса вышли и погрузились в автобусы. Гиды разбирали последних туристов. Русскую речь накрывал привычный арабо-английский фон. Иногда, когда пьяное ночное одиночество накрывало с головой, он брал такси и приезжал в аэропорт – окунуться в суету, чемоданы, спешку, почувствовать себя живым. Пил кофе, покупал журналы, если везло, то подбирал оставленную туристами макулатуру на русском языке, даже засаленные, наполовину решенные кроссворды (город в Крыму, 20 по вертикали, 6 букв), успокаивался и ехал обратно.
Мобильный в кармане наконец-то завибрировал.
- Алё, ну ты где?
- Позади тебя.
Сердце мгновенно ответило выбросом адреналина в кровь и застучало так, что он сам удивился. Давно он не испытывал такого волнения. Он обернулся. Она стояла в десяти метрах от него и улыбалась. Длинные волосы, умные карие глаза, джинсы, белая майка. Выглядит лощеной московской стервой. И как-то чересчур спокойна. У него же кровь пульсировала так, что дрожали руки. Он бросил сигарету в урну. Ему стало немного не по себе, что она зашла за спину, как будто ударила с тыла, он увидел себя ее глазами: сутулый, седой, без крыльев. Старый. Она же была намного лучше, чем он представлял. Ему казалось, что она будет проще, некрасивее, толще. На чатах и форумах, где они бывали вместе, их роман развивался по общепринятым канонам, и они даже выбирались вместе в «свет», у нее был имидж толстой девочки, вечной неудачницы, стоявшей, насупившись, в углу и наматывающей прядь немытых волос на палец. С ней никто не дружил, никто не хотел, настолько хорошо был сделан образ наивной, всегда голодной, толстой, немного блаженной, слегка имбецильной похотливой девочки чуть старше тридцати. Он, конечно, просёк все эти штуки сразу или почти сразу, напросился на приватный танец, они начали переписываться. И сейчас, видя эти тонкие запястья, худое лицо, выступающие красивые скулы, он чувствовал на всём отпечаток породы, такой увесистый, что он растерялся, даже запаниковал. И он не мог не признаться себе, что перед ним стояла абсолютно его женщина, его баба, та идеальная картинка, которую он начал складывать, начиная с подросткового возраста, и вот сегодня лег последний пазл, картинка сошлась. Я не готов, понял он, я совсем не готов!
продолжение следует....