Сначала негромкие голоса... Потом скрип двери... Старший лейтенант Голиздра с трудом поднял голову, чтобы взглянуть на вошедшего. Он отчаянно устал и ему хотелось спать. Даже не спать. Просто подремать бы подольше вот так, сидя за столом, уронив отяжелевшую голову на руки.
Но вошедший явился, конечно, по делу, и старший лейтенант встряхнулся, резко провел ладонью по лицу — от лба до подбородка. Точки и круги, мелькавшие перед глазами, замедлили бешеный бег, сливаясь в знакомые очертания. Командир окончательно пришел в себя.
- Что за чорт! Платонов! Ваня!
Это казалось невероятный. Однако это было так. Гость шутливо, но отчетливо, как на учении, рапортовал:
— Младший политрук Платонов назначен к вам комиссаром. Друзья обнялись Трудно было сказать, кто из них больше обрадовался этой неожиданной встрече. Два года прослужить в одном и том же сибирском полку, перед самой войной расстаться и вдруг снова встретиться здесь, на дальних подступах к Москве У самого сердца Родины!
Значит, будем воевать вместе? — второй или третий раз спрашивал взволнованный командир.
— Значит, вместе! — улыбаясь, отвечал комиссар. — И, надеюсь, повоюем крепко!
Подоспел горячий чай. Как-то сам собой завязался негромкий задушевный разговор — одни из тех, которые могут завязываться только на фронте, да еще в глухую ноябрьскую ночь, в недолгие часы случайного затишья. Удивительно хороши эти тихие, неторопливые разговоры, когда старые-старые друзья вдруг узнают один другого с какой-то совершенно новой, незнакомой до сих пор стороны.
В прошлом Иван Голиздра казался Платонову парнем не особенно устойчивым и уже во всяком случае здорово неуравновешенным. Сын старого прокопьевского горняка, он в детстве недаром слыл «путешественником». Совсем молодым парнишкой ни с того ни с сего бросил школу и отправился колесить, по всему Советскому Союзу. Целый год прошел в бесцельных скитаниях, пока, наконец, потерявший надежду отец не получил карательную телеграмму: «Жив здоров скоро вернусь целую крепко Ваня».
А через две недели Ваня и в самом деле оказался в Прокопьевске.
— Кто тут? — спрашивал, стараясь перекричать глухой шум проливного дождя, старый горняк.
— Свой...
Отец крепко расцеловал сына, но не удержался, чтобы не пожурить:
— Дурень! Учиться надо, а не путешествовать.
Так же неожиданно юноша снова сел за книги, а потом поступил в медтехникум, Так же неожиданно оказался в аэроклубе и собрался в Севастопольскую школу летчиков. А кончил Омское пехотное училище и стал лейтенантом.
И вот комиссар Платонов встретил его на фронте. Встретил волевым, целеустремленным командиром, чуть постаревшим на голову выросшим человеком.
О боевых подвигах Ивана Голяздры Платонов кое-что уже слышал...
Боевое крещение молодой лейтенант получил в первые же дни Отечественной войны, командуя взводом разведчиков. С группой из семи человек он воздался в деревню Запрятники, разогнал и частично уничтожил охранение, разгромил штаб, захватил ценные документы.
На следующий день в соседней деревне Голиздра с горсточкой тех же смельчаков разгромил второй штаб, добывая «языка».
А через несколько дней один на один столкнулся с немецким офицером. Вышло это так:
У самого города Андреаполя, сидя в надежном укрытии, разведчик услышал одержанный женский плач. Оглянулся. Обочиной дороги жилистый офицер в эсэсовской форме тащил двух советских девушек. Девушки упирались.
— Во что бы то ни стало выручить! — сказал сам себе Голиздра и незаметно выдвинулся вперед. Крепче сжал в руках автомат.
Выждав момент, когда офицер на шаг отделился от своих жертв, лейтенант метким выстрелом сразил насильника и бросился к освобожденным девушкам.
Но враг был только ранен. Собрав последние силы, он поднялся, рыча как зверь, схватился за оружие.
Поздно! Одним ударом лейтенант выбил у него из рук парабеллум и железной рукой стиснул офицерское горло.
— Сволочь фашистская! — процедил сквозь зубы Голиздра, все крепче сжимай пальцы. Эсесовец сразу обмяк и тяжелым кулем опустился, мертвый, на землю...
— Теперь здравствуйте, девушки! Извините, что руку чуточку запачкал о гадину.
Старший лейтенант Голиздра до сих пор бережно хранит два подаренных ему белых платочка — все чем могли отблагодарить своего спасителя взволнованные девушки.
А затем Иван Голиздра командовал разведывательной ротой. В боях на подступах к Москве, у деревни Алтухово, он с группой бойцов забросал гранатами до трех десятков немчуры, Под станцией Детчино уничтожил боевое охранение. Его рота первой ворвалась в поселок Полотняный завод, освободив при этом 106 пленных красноармейцев. Удар был настолько стремительным, что фашисты не успели расправиться с больными и ранеными бойцами, поневоле попавшими в их кровавые лапы.
Голиздра мог бы назвать и еще добрый десяток сел и городов, в которые с боем врывалась его часть, неся с собой смерть ошеломленному, растерявшемуся врагу. Но он был не очень разговорчив, когда дело касалось лично его.
Не так уж много рассказывал о себе и Платонов.
Еще в октябре на стратегически важной магистрали немцам удалось захватить мост, названный почему-то Горбатым.
— Мост этот нам необходим как воздух, — сказал командир части. — Придется вернуть.
Ответственная задача была поручена заместителю политрука Платонову, вставшему в эту ночь во главе стрелковой роты.
— Мост необходим как воздух! — волнуясь, повторил молодой политрук задание бойцам.
Наступление началось ровно в четыре утра. Дружно заговорила наша артиллерия, ей скороговоркой поддакнули станковые пулеметы. Рота по-пластунски двинулась вперед по совершенно открытому месту. Враг засыпал ее минами.
Платонов переползал от бойца к бойцу, сердцем агитатора находя для каждого простое, доходчивое слово. И чем дальше он уползал, тем отчетливее чувствовал в каждом увесистое сибирское хладнокровие, непоколебимую уверенность. Когда рота накопилась на рубеже, он просто, почти не повышая голоса, сказал:
— Орлы, за мной!
Бойцы ринулись вперед, бурей налетели на мост и погнали врага, бежавшего к городу. Гнали до тех пор, пока не остановился политрук.
Ровно в пять утра Платонов докладывал командованию о выполнении боевого задания. Немцы оставили мост и на мосту — противотанковую пушку, два станковых пулемета. Почти два фашистских батальона, действующих против одной нашей роты, потеряли в этом бою только убитыми свыше 40 солдат и офицеров В роте Платонова убит был один, ранено четверо.
Семнадцать дней отражала рота бешеные контратаки врага Горбатый мост, а потом, передала рубеж другому подразделению, Иному же стойкому, так же закаленному в боях. Больше этот рубеж врагу не доставался...
...Разговор оборвал завязавшийся где-то на фланге бой. Командир отправился на наблюдательный пункт, комиссар — знакомиться с людьми. Оба шли и думали об одним и том же - о счастливой встрече, о будущей совместной боевой работе. Лучшего содружества ни тот, ни другой не могли и желать. Комиссар и командир стоили друг друга.
На другой день к такому же выводу пришли и разведчики. Новый комиссар надел автомат на плечо и, словно нехотя, бросил в пространство:
— Пойду поохотиться.
Впрочем, одному ему уйти не дали. Напросились в тот же путь лейтенант Лаптев и красноармеец Касинскнй.
К вечеру «охотники» подстрелили немецкого наблюдателя, шестерых солдат, да добрый десяток фрицев ранили.
Так началась служба политрука Платонова в разведывательном подразделении старшего лейтенанта Голиздры.
Так же она продолжалась и дальше. Не один десяток походов совершили, не один десяток боев выдержали плечо к плечу старые друзья — командир и комиссар гвардейской разведывательной части.
Почти одновременно они были отмечены и высокой правительственной наградой: Иван Иванович Голиздра — орденом Красного Знамени, Иван Михаилович Платонов — орденом Красной Звезды.