36.
ЗНАЕШЬ, ТЫ ТОЖЕ ОТТАЕШЬ
Она прочитала записку Глеба уже под вечер и долго плакала. Было жалко всех: себя, его, их родителей, которые молились на их брак и ждали внуков. Но все равно, рыдая и роняя крупные, правильной огранки, слезы, она знала, что поступила по совести, она наконец-то не врала себе и где-то в глубине своей виноватой маленькой души почувствовала облегчение. Она перешагнула через эти отношения и отодвинула их в сторону. Стояло удивительное лето, она любила этот город, и впереди была целая жизнь. Жизнь была веселая: «Трибунал», «Планетарий», «Конюшенный Двор», «Мани Хани», рейв-марафоны, немножко экстази, немножко любви. Вышел первый номер журнала ОМ. И еще какой-то огромный журнал со странным названием «Птюч». Читать «Птюч» было невозможно: шрифты вприсядку, глаза вразбежку, казалось, даже наборщики были под кайфом. С Максимом она приняла решение больше не встречаться, у них не было ничего общего. В то лето ей исполнилось двадцать два, она наконец-то расцвела, носила кожаные мини-юбки и майки кислотно-желтого цвета, чем ярче и короче, тем лучше, не носила лифчик, ногти красила синим, а губы - ярко-алым, была вызывающе бесстыжа, звенела браслетами и наслаждалась мужским вниманием. Волосы тем летом горели огненно-рыжим пламенем, и видно ее было издалека. С ней знакомились везде: пешие мужчины бежали следом, парни на колесах сигналили вслед. Телефон обрывали и дома, и на работе. Светка бесилась, девчонки в отделе весело ржали. Максим прорывался два раза, но ей было не до него, Максим, какой Максим, ах да, ой, перезвони через пять минут, ладно? Она крутила по три романа одновременно, уезжала в ночь от одного, ловила такси и приезжала к другому, за добавкой. Трусы можно было не надевать. Она много пила и много ела, надо было восстанавливать силы после терпких ночей и купаний в фонтанах. Было море шампанского и много текилы, иногда и то, и другое вместе. Домой заезжала под утро, чтобы переодеться.
Однажды после одних таких, бурно проведенных выходных, она ввалилась в коммуналку, уставшая, насквозь пропахшая сексом, алкоголем и сигаретами, прошла как зомби к своей комнате, мимо остолбеневшей Светки, выглянувшей поздороваться, но так и не промолвившей ни слова. Через полчаса ее, заснувшую в одежде, разбудил резкий звонок. Кто-то настойчиво давил на кнопку. Вот уроды, подумала она. Сил подняться у нее не было, она никого не ждала, поэтому просто перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Она услышала, как Света прошаркала туда-обратно по коридору и стукнула ей в дверь.
- Тебя!
Ей оставалось только выругаться про себя. Сейчас хотелось просто спать и больше ничего. Отключиться и дрыхнуть. Глаза закрывались сами собой. Ночь она протанцевала с подружками в только что открывшимся клубе «Candyman», познакомилась с двумя мальчиками, которые уверяли ее, что они близнецы, хотя похожи не были. Они гоняли по ночному городу в машине с открытым верхом, играли «Gipsy Kings», затем они делали секс там же, на заднем сидении, два брата-акробата и она, им удалось сложиться гармошкой и даже повторить, и теперь у нее все болело и отваливалось. Она с трудом поднялась, дотащилась до двери и открыла. На пороге стоял Максим. Сзади него маячила Светка. Максим был пьян и еле держался на ногах.
Несмотря на усталость, у нее хватило сил удивиться:
- Как ты меня нашел?
Он поднял на нее остекленевшие глаза, долго что-то соображал, и, наконец, выдал:
- Пробил по базе.
- Заходи.
Она захлопнула дверь перед Светкиным носом, сделала пару шагов и упала на кровать. Рядом упал Максим. Заснули они оба одновременно и моментально. Они проспали вечер, ночь, утро, день и проснулись к следующему вечеру, от голода. Блин, блин, блин, вопила она, меня уволят, что сказать? Скажи, что у тебя голова болит, подсказал он, я так и сделал. Срывающимся голосом она позвонила на работу и изобразила сердечный приступ. Шеф ее простил. Вечер они провели за просмотром только что вышедшего фильма «Особенности национальной охоты». Через пятнадцать минут после начала он остановил фильм, сбегал в «Былину» за водкой и салом, она тем временем пожарила картошку, и теперь они пили все вместе: Кузьмич, Михалыч, она, Максим и грустный финский юноша. Потом они занялись сексом, уже вдвоем, без Михалыча, и она кричала так, что Светка била половником по батарее.
- Он тебя использует! – воскликнула Светлана.
Разговор проходил на общей коммунальной кухне. Коричневые сосульки от взорвавшейся сгущенки застывшими сталактитами свисали с потолка. Никто их так и не убрал: ей было все равно, а Светка пыталась дотянуться, но упала со стремянки и попыток привести в порядок потолок больше не повторяла. Сейчас Света жарила блины и обещала поделиться.
- Он тебе даже цветов не дарит.
Она пожала плечами:
- Я не люблю цветы. Вон, телевизор принес.
Светка усмехнулась:
- Глеб унес телевизор. Этот принес. Интересные мужики нынче пошли, каждый шастает со своим теликом.
- Это уже второй. Был еще и первый телик, 37 по диагонали – пришлось выкинуть в окно. Сказала, чтоб не тащил ничего своего. Это – моя территория. Все равно притаранил. Я разоралась, конечно, но он сказал: выкинешь – еще принесу. Говорит, у него на работе – склад конфискованных теликов. Врет, как думаешь?
- Слушай, а может, он мне один приташит? Попроси, а? У маман скоро день рождения…
- Ладно, попрошу, мне не жалко.
Светка перевернула блин:
- А помимо халявных теликов дает что-нибудь, бабки на еду, например?
- Не-а.
- То есть, он вообще на тебя не тратится?
- Свет, да я сама неплохо зарабатываю, - пробовала возразить она.
- Ответ неверный. Ты пойми, глупая, если он не тратит на тебя деньги, значит, он не знает тебе цену. Максим тебя не ценит, ты понимаешь? Мужчины не уважают женщин, которые достаются за бесплатно, за просто так. Учу тебя, учу…
- Мне от него ничего не надо!
- Так уж и ничего?
- Это просто наваждение какое-то. Я его даже не люблю.
Света усмехнулась:
- Все так говорят.
- У нас с ним нет ничего общего. Он даже книг не читает! Зачем мне цветы? У меня нет вазы.
- Ничего. Возьмешь трехлитровую банку.
- Я забываю менять воду.
- Я напомню. Кстати, о посуде. Вы там полегче, ребята. У нас общая стена. У вас там кровать, а у меня, между прочим, шкаф. Дверцы шкафа открываются, и посуда сползает к краю. Приходится ловить на лету. Которую ночь не сплю. Разобьется сервиз – буду ругаться.
Максим взял трубку с первого гудка:
- Здравствуй, Ёжик. Как ты?
- Фу, не называй меня так. Давно хотела спросить, почему ты не даришь цветы?
- Кому?
- Мне!
- А зачем?
- Так надо! Так делают все нормальные мужчины! Ты что, на мне экономишь? Экономишь, да?
- Э-э-э… У тебя день рождения? Или Новый год?
- Я так и знала! В общем, так: без цветов не приходи! – отрезала она и положила трубку.
Света права, все должно иметь свою цену. Она не какой-нибудь залежалый товар на распродаже! Она подошла к зеркалу. На мгновение ей показалось, что на лбу у нее переливается золотом голографический ценник. Только дотронулась – ценник исчез.
Максим не приходил неделю. И вторую. И не звонил. Она начала волноваться. Все-таки с ним было весело. Веселее, чем с кем-нибудь еще. Они, правда, мало разговаривали, почти все время проводили в постели или на ковре, на столе, в ванне, на крыше, в примерочной кабинке, в подсобке, в такси, в автобусе, в метро. Друзья их ненавидели и старались не приглашать: в гостях они сразу занимали туалет и долго не выходили. А когда выходили – набрасывались на еду, выпивали всю водку и опять запирались в уборной. Наконец Максим пришел. В руках он держал кулек из серого картона.
- Это тебе.
Она осторожно развернула сверток. В нем оказался крошечный горшок с чахлым кактусом. Максим смутился:
- Цветы. Как просила.
Она улыбнулась и бросилась его целовать.
продолжение следует...