Сложным и драматичным был процесс коллективизации польских деревень. Более высокий уровень их экономического развития всравнении с белорусскими селами являлся одной из причин более низкого уровня развития общественных форм хозяйствования, предлагаемых советской властью. Сельскохозяйственная производственная кооперация среди польского населения была представлена главным образом ее простейшими формами: молочными артелями, машинными товариществами, кустарно-промышленными артелями, товариществами с племенными производителями и др. [1, с. 116]. До конца 1929 г. доминировали экономические методы стимулирования коллективизации и ограничения кулачества. Так, постановление ЦИК и СНК БССР от 14 января 1928 г. «О добровольном самообложении» предусматривало возможность его повышения для зажиточных и снижения для маломощных хозяйств. Беднейшие крестьяне привлекались к самообложению только в форме личного труда. По новому закону о самообложении с 12 сентября 1929 г. «кулаки» и зажиточные могли облагаться налогом на удовлетворение местных нужд (строительство школ, дорог и т. д.) уже в размере до 50% от суммы сельхозналога вместо прежних 35%. По «Положению о едином сельскохозяйственном налоге», утвержденному ЦИК и СНК СССР в феврале 1929 г., беднота от налогов освобождалась, кулаки обкладывались до полного разорения. Согласно циркуляру Президиума ЦИК БССР от 30 августа 1929 г. «О содействии делу коллективизации сельского хозяйства БССР» предусматривался ряд льгот для коллективных хозяйств — отпуск леса на постройки, льготы при продаже или получении в аренду государственного имущества и др.
Массовая коллективизация земледельческого населения национальных меньшинств в БССР была усилена после октябрьского пленума ЦК КП(б)Б 1930 г. и постановления ЦИК БССР от 5 декабря 1930 г. «По докладу о коллективизации бедняцко-середняцких хозяйств национальных меньшинств БССР» [1, с. 112].
По состоянию на 1929 г. машинные товарищества на Брагинщине существовали в польских деревнях: Байдаки, Теклинов, Маритон. В этих же деревнях было молочное, скотоводческое товарищество [1, с. 214215]. Коллективные хозяйства как высшая форма сельхозкооперации в польских деревнях на Брагинщине до конца 1929 г. отсутствовали.
Добровольно вступали в колхозы и создавали новые коллективные хозяйства в польской деревне в основном бедняки. К тому же после усиленного нажима со стороны советских и партийных органов в конце 1929 г. польбюро Гомельского окружкома докладывало в высшие инстанции, что «польские бедняцкие деревни в большинстве своем коллективизированы за исключением Рудни-Нисимковичской Чечерского района и Байдаков Брагинского района» [1, с. 117].
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзене и будете в курсе новых публикаций и исследований!
Сплоченность польского населения по этническому признаку и культурно-религиозное единство, подкрепляемые большей экономической стабильностью, квалифицировалась властями как «национальное единство», препятствующее социалистическим преобразованиям в деревне. К тому же для советско-партийного официоза весьма тревожным было действительное развитие концепции «национального единства» в соседней «фашистской» Польше. Ставилась задача разрушить «единство» польского населения в БССР, спровоцировать противостояние различных его социальных групп для облегчения процесса коллективизации. Тезис о необходимости усиления «классовой дифференциации» был одним из основных, определявших экономическую политику в отношении польского сельского населения. В марте 1929 г. польбюро ЦК КП(б)Б постановило: «Усилить работу по развертыванию классовой борьбы в польдеревне, по форсированному наступлению на кулака при одновременном еще большем внимании к вопросу подъема экономического уровня и политической роли бедноты. Для подрыва экономической основы кулаков-поляков поручить Наркомзему, провести в 1929-1930 гг. обрезку польских кулацких хозяйств и землеустройство польдеревень, стремясь к созданию массивов для организации коллективных хозяйств и всемерно усиливая экономическое могущество польской бедноты».
В условиях реализации курса на массовую коллективизацию в 1929 г. рос экономический нажим на зажиточные хозяйства — увеличивалось индивидуальное налогообложение, ограничивался доступ в сельхозкооперацию и т.п. Вместе с тем усиливались и внешнеэкономические методы борьбы с «кулачеством». Необходимо отметить, что именно польское сельское население в ряду других национальных меньшинств на Гомельщине в первую очередь стало объектом применения чрезвычайных мер: конфискации имущества, привлечения к суду, выселения в другие районы страны. Данная политика по отношению к части населения польской деревни стала применяться раньше официально объявленной «ликвидации кулака как класса» (с конца декабря 1929 г.). Сформировав определенную поддержку со стороны бедных слоев крестьянства, власти усиливали общественное мнение в направлении необходимости борьбы с зажиточной частью деревни [1, с. 118].
Так, на общем собрании бедноты д. Маритон Брагинского района 24 мая 1929 г. была заслушана весьма характерная информация секретаря польбюро Гомельского окружкома партии «по поводу ареста кулаков, как явных преступников, вредителей во всех отношениях строения хозяйства советской властью и партией». Было постановлено просить власти «в качестве ограждения нас от вредных элементов <.. > всех уличенных виновных выселять из пределов населенных пунктов поляками». В нагнетании социально-политического противостояния организаторами собрания был использован аспект недружественных отношений СССР и Польши. Отмечалось, что «вредители-кулаки помогают замыслам фашизма и польской буржуазии», и их выселение должно было оградить «трудящихся от незаслуженного позора, как польскую нацию, которая всецело поддерживает Советскую власть».
Борьба с «кулачеством» шла по нарастающей линии. На заседании польбюро ЦК КП(б)Б от 6 июля 1929 г. заслушивался вопрос «о выселении из пределов БССР антисоветских кулацких элементов и связанной с этим работой среди бедноты и середняков». В 20-х числах этого же месяца руководством Гомельского округа были составлены списки на высылку из 6 районов округа (Брагинского, Хойникского, Буда-Кошелевского, Ветковского, Речицкого, Чечерского) польского населения из более чем 20 населенных пунктов — деревень, околиц, поселков, хуторов с конфискацией и без конфискации имущества, глав семей, целых семей.
Безусловно, сочетание мер экономического и политического давления на кулаков, поддержка бедноты ускоряли коллективизацию. Польбюро Гомельского окружкома КП(б) Б отмечало в конце 1929 г., что арест контрреволюционеров-поляков, наряду с другими методами работы, «дал возможность сдвига в сторону коллективизации» [1, с. 119].
На осуществление планов коллективизации — ее пропаганду и организацию власти направляли все возможные силы и кадры: партийных и советских работников, агитационные рабочие бригады. На местах проводилась работа по усилению роли сельского актива из бедноты и части середнячества, местных Советов, привлечению к коллективизации «избачей» — заведующих избами-читальнями [1, с. 120].