Леха тяжело сглотнул. Провел языком по сухим губам и выдавил из себя сипло:
- Я пить хочу.
- Это хорошо, - ответила она. Потом посторонилась, пропуская каталку с трупом и, заметив обеспокоенный взгляд, пояснила. – Не бери в голову, старик на ладан дышал. Ты как себя чувствуешь?
Леха прислушался к себе и понял, что было до сих пор хреново. В теле слабость, сильно мучает жажда и почему-то донимает голод. Сильный голод. А вот голова, хоть и болела, но уже не так сильно. Вполне терпимо.
- Нормально, - ответил он спустя некоторое время и облизал губы. – Дайте попить.
- Сейчас….
Она принесла стакан воды. Приподняла его голову и помогла сделать несколько глотков. Он снова откинулся на подушку и прикрыл глаза. А когда открыл снова, женщины рядом не было. Та находилась возле лежащей без сознания девушки. Вот она ее осмотрела, приподняла простынь. Он успел заметить, что молодая девушка лежит совершенно обнаженной, а руки и ноги у нее привязаны.
- А почему она связана? – сглотнув, спросил он женщину.
Она ответила не сразу. Сначала проверила вязки на руках, потом на ногах. И лишь потом пояснила:
- Когда привезли буянила сильно. Кусалась.
- Сумасшедшая?
- Кто ее знает? По документам вроде нормальная, асоциальный образ жизни не вела. И не бомжиха, - ответила она и отошла от пациентки в сторону. Затем снова обернулась на него, посмотрела внимательно на глаза. – Тебя тоже надо было бы сразу привязать, да заведующий пожалел. И Женька твоя просила.
И тут Леха не смотря на свою слабость приподнял голову.
- Она здесь?
- Ты что дурной что ли? Кто ее пустит? Но спускалась со своей хирургии, умоляла не привязывать тебя. А зря….
Он снова уронил голову. Улыбка коснулась его губ. Все-таки он ей не безразличен и осознание этого факта согрело его сердце. Так он и пролежал несколько минут блаженно лыбясь.
- А где я нахожусь? - спросил он вдруг.
- В реанимации.
- А что со мной было?
- Простой грипп.
- Грипп? Надо же…. Я думал, что от гриппа так не бывает, - заметил он тихо. Во рту опять пересохло и он, попросив воды, снова напился и продолжил. – А почему меня привязать надо было?
И тут женщина вздохнула. Обернулась к нему, осуждающе посмотрела. А затем огорошила:
- Так ты ж тоже кусаться кидался. Девке своей чуть палец не откусил. Зашивали ей потом. После этого мы тебя и спеленали.
- Да ладно. Что, правда?
И получив серьезный кивок, он посмотрел на свои руки. На запястьях виднелись красные следы от ремней. Он заметил:
- Ничего не помню. А почему я ее кусал?
- Да кто ж тебя знает. Я вот и хотела тебя спросить – почему?
- Ничего не помню, - в очередной раз повторил он и отвернулся. На глаза опять попала соседка, что лежала привязанной. Она так же прерывисто дышала, иногда вздрагивала. А руки у нее, похоже, хотели жить своей жизнью. Пальцы сами собою смыкались в кулак и разжимались, смыкались и разжимались. Словно хотели что-то поймать.
- А с этой что?
Женщина вздохнула. Молча подошла к лежачей, снова проверила вязки. И лишь затем пояснила:
- Тоже грипп. Но осложнения сильные, на рассудок как-то повлияли. У тебя, кстати, тоже подобное было. Но ты, я смотрю, справился. Может и эта завтра в себя придет.
- Давно я здесь?
- Четвертый день. Как доставили, так сразу под капельницу. Ты совсем плохой был, бредил, на людей кидался, гадость всякую в рот совал.
Его опять оставили силы. Он снова попросил попить, женщина ему помогла. И тут у него заурчало в желудке. Громко, требовательно.
- Я есть хочу, - заявил он.
- А все хотят, - меланхолично ответила она. – Потерпеть придется. Позже тебе принесут.
Это «позже» что-то затянулось. Женщина вышла и он временно остался один. Его соседка так и лежала, тяжело дыша и сжимая ладони. Иногда вздрагивала, натягивала путы и по-звериному стонала. Но потом успокаивалась и снова проваливалась в забытье. Вскоре появилась медсестра. Сноровисто убрала с Алексея капельницы, проверила его самого и соседку. Подтянула ремни на ее руках. Потом вышла. На несколько минут Алексей опять остался в одиночестве. Глядя в потолок и, заскучав, он вдруг отчетливо понял, что очень уж сильно хочет есть. Он сейчас сожрал бы даже ненавистный и вонючий, склизкий бигус, что когда-то приходилось есть. Желудок требовательно заурчал, заворочался. Живот схватил спазм и Леха едва не согнулся пополам. Он дернулся и сел, свесив ноги, руками обхватив протестующий живот. Простыня свалилась с тела и только сейчас он понял, что тоже обнажен. Даже трусов нет. Снова загудела голова и опять мозг пронзила раскаленная спица. Он застонал, ладонью прикрывая глаза.
- Эй, эй, ты чегой-то?! – услышал он голос пожилой женщины врача. – Ну-ка ложись, давай, чего соскочил?
И аккуратно, но настойчиво она уложила его на прежнее место. Набросила на тело простыню.
- Нельзя тебе еще вставать. Лежать надо. Ты слабый еще.
- Я есть хочу, - пояснил Леха, - очень сильно.
И в доказательство его слов желудок снова вывел требовательную трель, а мышцы живота сковал сильнейший спазм. И снова его согнуло, и он опять помимо своей воли сел. А руки сами собой оттолкнулись от кровати, и сбросили слабое тело на пол. Но ноги подвели его и он, покачнувшись, рухнул вниз. Тут же подскочила недовольная врач и попробовала приподнять его, но не добилась успеха.
- А ну-ка вставай и ложись на место, - требовательно сообщила она. – Или хочешь, чтобы мы тебя опять привязали?
А живот крутило. Желудок ворочался, урчал как голодный тигр, требовал топлива и Леха, лежа на полу, свернулся калачиком. Обхватил руками живот. Врачиха его тормошила, пробовала поднять за руку, но он ее проигнорировал. Он лежал, обхватив живот руками, гримаса исказила лицо, а глаза суетливо забегали в поисках съестного. Но, понятное дело, ничего, что можно было бы сжевать, в палате реанимации не было.
Врач позвала на помощь. Прибежали две встревоженные женщины и с ними крепкий охранник. Все вместе они подняли Леху на кровать, и с трудом уложили. Охранник навалился на него всем телом, разгибая его руки, а врачиха закричала:
- Вяжите его. Где ремни?
И женщины заметались. Леха зарычал бессильно, дернулся, желудок еще раз скрутило, и прокатившийся спазм был таким сильным, что охранник не смог удержаться на нем – свалился.
- А-а-а, - по-звериному закричал Леха. Голод начинал сводить с ума. Помутился рассудок, раскаленная спица в мозгу стала снова выжигать разум, обнажая звериные инстинкты. Он дернулся, махнул рукой, попав по лицу поднявшемуся охраннику. Тот отшатнулся, потом разозлился и из всех сил сдавил предплечье, лишая подвижности. Леха выгнулся дугой.
- Держи его! – крикнула пожилая врачиха и сама навалилась на него грузным телом. Припечатала к кровати, ухватилась за руку. – Вяжи!
И женщины накинули ремень ему на запястье. Охранник, напрягая все силы, разогнул руку и отвел ее к краю, где на нее навалились помощницы и надежно зафиксировали.
- На ноги навались! – крикнул мужик одной из женщин, и та легла телом, подминая под собой колени. – Вяжи вторую руку!
И вторую руку зафиксировали, что есть силы затянув.
- Ноги, теперь ноги. Осторожнее, держи правую!
Его повязали. Конечности примотаны, свободы никакой. Леха вырывался, дергался, выгибался дугой и рычал, громко, хрипло, болезненно. Скалил зубы. Голод сводил с ума, лишал рассудка.
- Все, все! Отойдите, - скомандовала старшая из врачей. И все разом отошли на шаг. А Леха почуяв облегчение, еще с большей силой заметался по кровати, задергался, замотал головой и, гримасничая, защелкал зубами.
- Надо бы голову привязать, - заметил охранник, поправляя на себе форму. – Ударится еще.
- Нечем, - ответила врач. – Маринка, тащи аминазин. Быстро!
И одна из помощниц, придерживая полы расстегнутого халата, быстро выбежала из помещения. А вскоре вернулась с препаратом. Надломила две ампулы, поочередно набрала в шприц и встала наизготовку.
- Навались, - еще раз скомандовала старшая охраннику. – В бедро коли.
Охранник придавил Леху сверху, старшая прижала телом ноги и та, что со шприцом торопливо пустив скупую струю из шприца, умудрилась всадить иглу в ногу. И почти мгновенно ввести несколько кубиков препарата. Леха взвыл, забился в бессильной звериной злобе, щелкнул зубами возле самого уха охранника. Тот мотнул головой и отодвинулся.
- Все, все, отошли….
Алексей еще какое-то время метался по кровати, пытался вырваться, безумно вращал глазами, а затем, через какое-то время затих. Перестал проверять на прочность путы, закрыл глаза и, казалось, успокоился. Только громкое урчание желудка доносилось с реанимационной кровати, да пальцы рук, что продолжали жить своей жизнью, все пытались что-то лениво поймать, да кадык ходил вверх-вниз, вверх-вниз словно бешеный.
Растрепанная старшая смотрела на успокоившегося Алексея усталым взглядом. Поправила на груди халат, прибрала рукой прическу. Выдохнула, надув щеки:
- Фух, еле справились. Не ожидала я такого…. Ладно, Петенька, спасибо тебе за помощь. Если б не ты, то не знаю, как бы мы с этим бугаем справились. Можешь идти.
- Уверены? – спросил охранник, скосившись на буйного пациента.
- Да, но если что – позовем.
- Что ж…, - пожал плечами мужчина и неспешно вышел.
А уставшие женщины остались в палате. Старшая еще раз проверила ремни на запястьях, а потом подняла с пола простыню и накрыла тело.
- Ольга Николаевна, а что случилось-то? Почему он так? – спросила ее та, что ставила укол успокоительного. – Вроде же нормально все было.
- Ох, девоньки, я и сама не знаю, - честно призналась женщина и посмотрела на ту пациентку, что лежала рядом. – Вроде на поправку парень шел, грипп простой был….