(С) Игорь Ривер , 2018
* * *
- Озеро…
- Да. Это Свитязь. Слышала?
- Нет.
Оно показалось Ирине почти идеально круглым и было совсем маленьким. До противоположного берега было не больше двух километров. Тишина была такая, что ей показалось, будто она оглохла. Вода была зеркалом, в котором отражались облака, упавшим на землю кусочком неба. Солнце садилось и облака были подсвечены красным светом заката.
- Говорят, что здесь сердце этой земли, - сказал Лесь, присев на лежавшее возле кострища бревнышко.
- В нем можно купаться?
- Конечно.
- А водяной там живет?
- Нет. Оно родниковое. В него не впадают реки, только вытекает одна. Нечисть не любит такие места. Купайся, если хочешь.
- Конечно хочу. Вся в пыли. Сколько мы шли?
- Километров десять примерно.
- Хорошо, что ты здесь все тропы знаешь.
- Хорошо… Поймай там парочку язей на ужин.
Ирина с изумлением посмотрела на него.
- Как я их поймаю? Ни удочки, ни сети.
- Тебе и не нужно. Приплывут - и выбросишь на берег.
- С чего это они ко мне поплывут?
Ответа не последовало. Ирина ушла за кусты, быстро разделась, потрогала ногой воду.
- Холодная!
- Я же сказал: оно родниковое. Но на мелководье солнце должно было воду прогреть.
- Ну ладно… А-а-а!
Она бултыхнулась в воду и рассмеялась. Та, после первого холодного ожога, показалась вдруг теплой, как молоко. Воды у берега было по пояс. По ноге вдруг что-то скользнуло. Ирина дернулась, сунула в воду руку и недоуменно посмотрела на дергающуюся в кулаке довольно крупную рыбу.
- Лесь, я и правда ее поймала!
- Так кидай сюда.
- Держи!
Рыбина улетела за кусты. Оттуда послышалось:
- Маловата. Еще штуки три таких надо.
- Зачем они ко мне плывут?
- Ты же есть хочешь? Вот и плывут.
Когда она оделась и вышла к стоянке, держа кеды в руках, на кострище уже весело потрескивал небольшой костерок и на рогатке над ним висел котелок с водой. Сев рядом с ним, она блаженно вытянула ноги. Спросила:
- Значит если я есть захочу, то ко мне рыба сама приплывет?
Лесь усмехнулся и спросил в ответ:
- Ты сюда половину дороги босиком прошла. Хоть раз ноги наколола, или поранила?
- Нет…
Ирина подогнула ногу, осмотрела ступню.
- Даже кожа не загрубела.
- Вот это и есть ответ. Пока ты на этой земле, ничто не причинит тебе вреда. Рыбы сами приплывут, зайцы сами прибегут, в лес зимой выйдешь и не замерзнешь. Но только если это тебе действительно нужно. Помнишь того зайца, которого жарили по дороге сюда из Москвы?
- Он тоже сам?
- Ты думала, я за ним с лопатой по полю гонялся? Нельзя конечно сказать, что он этого хотел, но…
Она покачала головой.
- Сам прибежал… В голове не укладывается.
- А что такого? Человеку и ангелы служат, что уж о зверях говорить? Прикажешь - и придут. Тебе даже и приказывать не нужно было, рыба сама приплыла. Но если сейчас попробуешь еще хоть одну поймать - не получится.
- Почему?
- Потому, что тебе больше не нужно и ты сама это знаешь.
Он посмотрел на огонь и улыбнулся, будто что-то вспомнив.
- Когда ты так глядишь, это значит, что что-нибудь расскажешь.
Он кивнул головой.
- Жил здесь неподалеку один жадный пан. Он небогатый был, из той шляхты, что сама землю пашет, потому что земли у нее - кот наплакал. Но гонору у него было - хоть отбавляй, а уж жаден… словами не описать. И решил он нанять батрака. Нанял, пообещал зерна с урожая, одну меру из пяти. Это было щедро, потому что и сам пан на той же земле работал, и жена его, и дети. Работящий пан был, неглупый, только очень жадный. А когда после жатвы настало время с батраком расплачиваться, пан ему и говорит:
“Ты у меня работал?”
“Работал”.
“Все, что я говорил, выполнял?”
“Все выполнял”.
“Признаю это. Выполни и еще одно. Сходи на осеннюю ярмарку в соседние Сорочинцы, да принеси оттуда мне “Ой!” и “Ай!” Понял ли?”
Ничего не понял батрак, но на ярмарку пошел и у всех там спрашивал, есть ли у кого оев и аев Этого добра у всех хватало, но как его с собой унести? Так ничего он и не добыл. Что делать? Сел он тогда у дороги и горько плачет. А на ту беду мимо шел колдун деревенский. Спросил: “Чего ревешь?”
Батрак ему рассказал, как дело было. Колдун посмеялся и говорит: “Обманул тебя пан. Но я знаю, что делать. Пошли…”
Вместе зашли они в лес. Там колдун подманил ежика колючего, сунул в мешок, завязал и отдал батраку. “Иди, отдай пану!”
Батрак пришел и отдает хозяину мешок. Тот руку внутрь сунул, на ежиные иголки наткнулся и кричит: “Ай-ай-ай!” Батрак ему: “Видишь, сколько их там много! Ты поглубже сунь руку-то, поглубже! Там и “Ой!” сыщется.” И пришлось пану отдать батраку заработанное.
Ирина рассмеялась.
- Сам себя, значит, перехитрил.
- Так оно всегда и бывает. Если жадность и хитрость человека оседлали, то будут на нем ездить, пока не загонят до смерти. Нельзя им этого позволять. Пан один заболел как-то раз. Позвал знахаря. Тот ему говорит: “Простудился ты, надо больше кушать, тогда на поправку пойдешь”. Но тот пан был скупым, скупее некуда и всегда питался впроголодь, как и его семья. Кушать вволю не стал, так и помер. Зато деньги сберег. Ни земля таких не любит, ни вода.
Ирина приподнялась и заглянула за кусты.
- Лесь, там лодка плывет.
- Я давно уже слышу.
- К нам?
- Конечно. Кто-то видел, как ты купаешься.
- Ой!
Ирина прижала ладонь к губам.
- Вот тебе и “Ой!” Там еще и “Ай!” есть. Не забыла?
- Неудобно как…
- Неудобно - это когда соседские дети на тебя похожи. Все остальное - мелкие неприятности. Ну да ничего… Я знаю, кто это плывет. Ему твои прелести без надобности. Ему другое надо.
Лодка с тихим шорохом ткнулась в берег. Слышно было, как пассажир кряхтя выбирается из нее и, шумно топая ногами, идет в обход кустов к ним.
- Что, Микола, почуял, что уху без тебя готовят? - громко спросил Лесь.
Из-за кустов хмыкнули и к стоянке вышел пожилой мужик, одетый в свитер, зеленые брюки и резиновые сапоги.
- Лесь, ну ты хоть бы предупредил! - сказал он. - Есть же телефон в санатории. Мог бы и позвонить, что зайдешь.
- Я бы так и так завтра зашел, - ответил тот, помешивая варящуюся в котелке рыбу.
- Завтра… Друг, называется! Засел там у себя, как медведь в берлоге.
Пришедший уселся рядом с ними напротив костра и сказал, обращаясь к Ирине:
- Вот не поверишь, но мы с ним полвойны вместе прошли, а он теперь и носа не кажет. Как это называется?
- Чего людей зря тревожить? - Лесь улыбался. - Я и так знаю, что у тебя все в порядке.
- Еще бы тебе не знать… Это кто с тобой?
Старик кивнул на Ирину.
- Практикантка из Москвы, в наше лесничество.
- Красивая. А я сторож местный. Смотрю: дымок поднимается. Думал, опять туристы, да как бы лес не попалили. Как звать-то?
- Ирина.
- Вот, Ирина… В этих местах мы все леса и болота на пузе исползали с сорок первого по сорок четвертый.
- Да, - подтвердил Лесь. - И не надо думать, что здесь все вокруг были друзьями. Друзей как раз было очень мало. Восточнее - там да: партизанское движение было, а здесь крестьян запугали. Здесь ведь до тридцать девятого года была польская территория. Поляки советских не любили. Еще неизвестно, что лучше было: на немцев напороться, или на Армию Крайову. Нам везло, они на нас напарывались, а не мы на них. И так три года.
- Из тех, кто в сорок первом начинал, осталось три человека. Я, Лесь и еще один мужик. Он в позапрошлый год умер. Сколько тут крови пролито, девка… Если всю собрать, так наверное на это озеро с лихвой хватит. Лесь, поплыли ко мне? Сейчас никого почти нет в санатории. Три человека всего живет.
- А уха?
- Бери с собой. У тебя здесь ни перца нет, ни листа лаврового. Там, у меня и сварим. Поплыли, а?
- Уговорил...
Они погрузились в плоскодонку и сторож короткими взмахами весел погнал ее на другой берег, к видневшейся у воды деревянной пристани.
...
- ...ну и нашли его потом знаешь где? Ни за что не догадаешься. Было в лесу дерево, которое громом расщепило, а оно потом снова срослось. Посередине ствола получилось сквозное дупло. И вот туда-то леший мужика и засунул, да так, что ни вперед ему, ни взад. Висит там, орет! Деревенские прибежали и стали думать, как его вызволить. Решили вырубить стенку у дупла. Сбегали за топорами, лестницу принесли, начали махать, а дерево-то и не рубится вовсе. Искры летят, как от железа. Наконец догадался кто-то сбегать в деревенскую церкву и принести святой воды. Окропили ею березу - мужик и выпал сразу. Вывалился, да как побежит! Только у самой деревни его догнали. С тех пор он позабыл, как в лесу ругаться.
После второй выпитой ими бутылки сторож разговорился. Рассказывал истории одну страшнее другой про козни нечистой силы. Двое сидевших вместе с ними у костра отдыхающих, семья, приехавшая из Минска, слушали открыв рты. Уха была давно съедена. В костре пеклась картошка.
Ирине и в институте нравились такие посиделки на природе. Выезды на практику в Подмосковье у них в лесохозяйственном были обычным делом в силу специфики обучения. Они оставались в лесу на выходные, спали в палатках, или располагались на туристических базах. Тоже брали с собой картошку, иногда мясо, или рыбу. Обязательно - гречку и тушенку. Жгли костер, пели песни под гитару и никто не задумывался о том, что лес полон иной, невидимой для них жизнью.
- ...или вот еще жил тут неподалеку до войны кузнец. Матерщинник был - просто страх. В кузне когда работал, слова приличного не говорил, а пуще всего чертей любил поминать матом. Черти и сговорились ему отомстить. Притворился один чертяка молодым парнем, пришел в кузню и попросился в подмастерья. Кузнец его взял. На следующий день приходит туда же второй черт, уже в виде дряхлого старика и говорит: “Кузнец, перекуй меня на молодого!” Кузнец посмеялся только, но тут “подмастерье” ему сказал, что знает старый заговор про это и что можно попробовать. Начал он заговор читать, а “старик” полез в горн и вылез оттуда молодым. У кузнеца глаза на лоб вылезли. Побежал он домой, притащил свою жену старую и говорит “подмастерью”: “Читай заговор!” Тот опять начал читать и кузнец бабу свою кинул в горн. Она и сгорела.
- Ужас какой! - произнесла молодая женщина, сидевшая напротив Ирины и поднялась. - Пойду, проверю, как там Даша. Ей с утра нездоровится.
- Конечно ужас! - сторож усмехнулся. - А вот не ругайся где ни попадя. Нечисть этого дела шибко не любит и всегда отплатить старается.
“Нездоровится?” Ирина поглядела на Леся. Тот внимательно смотрел вслед ушедшей женщине и лицо у него было встревоженным. В костре громко треснуло сухое полено. Полетели искры. Лесь поднялся и пошел в темноту. Ирина последовала его примеру.
- Что? - тихо спросила она.
- Не понимаю… - так же тихо прошептал он. - Вроде и некому здесь пакостить…
- Объясни.
- Порча на ней. Неправильная какая-то. Непонятная, как будто с подбора. Но ведь некому… С города привезли, что ли? Идем, посмотрим.
Они быстрым шагом пересекли поляну и Лесь потянул на себя дверь домика. Стоявшая у кровати женщина обернулась.
- Что с нею? - спросил он.
- Не знаю. Без сознания. Температура и дышит тяжело. Еще днем все в порядке было. Кошмар! Как-то до утра дотянуть и в Минск, в поликлинику...
Лесь тем временем, не обращая особого внимания на больную, осматривал комнату. Обошел ее, внимательно глядя на пол и заглядывая под кровати. Взглянул даже на потолок и пожал плечами.
- Не понимаю.
- Холодно… - сказала Ирина.
- Точно! Холодно... Сильный кто-то сделал, раз даже ты почувствовала. но зачем!? И со мной связываться, считай у меня же дома… Откуда холод идет? Присмотрись.
- С полки. Вон с той.
- Ах ты!.. Теперь вижу. Вот оно что!
Он выглянул в открытую дверь и позвал:
- Микола!!
- Что? - донеслось снаружи.
- Я знаю, что у тебя сеть рыбачья есть. Волоки сюда.
- Зачем?
- Надо. Неси бегом, кому сказал!? А ты… - он повернулся к Ирине - приготовься.
- К чему?
- К тому! Посмотри на полку. Что видишь?
Ирина подошла к источнику холода. На полке лежала книга. Стругацкие, “Понедельник начинается в субботу”.
- Книгу.
- Еще что?
- Лист сухой. Карандаш. Пуля.
Пуля выглядела очень старой. Вся черная от времени, с еле различимыми полосами нарезов. Ирина протянула к ней руку и сразу отдернула ее. Пальцы обожгло прямо таки арктическим холодом, как будто к куску сухого льда прикоснулась.
- Не трогай!
Лицо у него стало злым.
- Это оно?
- Да. Нужно в костер бросить. Взять ее сейчас в руки - это смерть.
- Может быть, вместе с полкой?
- Не получится. Нельзя ее трогать. А не трогать - девчонка двух часов не протянет. Интересно, где они ее нашли?
- Пулю? - мать девочки недоумевающе глядела на Леся. - Вчера, на дне озера, когда рыбачили. Блесна зацепилась и на дне ее подобрали.
Лесь покачал головой.
- Лучше бы вы там на гадюку наткнулись, или на крокодила… Где там Микола?
Сторож вошел, легок на помине, держа в руках старую сеть.
- Ну вот. Зачем она?
- Выйди! И этого мужика прихвати, нечего ему тут. Ирина, раздевайся.
- Зачем?
- Затем! Еще одна любительница вопросов… Снимай одежду, говорю. Всю.
Ирина торопливо стянула с себя спортивный костюм, в который была одета, потом трусики. Лесь набросил на нее сеть и, начал обматывать ее ею, не обращая внимания на отвалившуюся челюсть дашиной матери.
- Готово. Теперь запоминай: берешь пулю, выскакиваешь из домика, бежишь к костру и кидаешь ее туда. Все делаешь быстро. Поняла?
- Поняла. Беру и в костер.
- Да... Делай!
На этот раз холод был вполне терпим. Она схватила с полки кусочек металла, который показался ей гораздо тяжелее, чем выглядел с виду и кинулась в двери, успев заметить, что узлы на сети стремительно развязываются и та превращается в простую зеленую нить, падающую на пол. Чуть не сбила с ног заглядывающего в дверь сторожа, подбежала к костру, сунула руку в пламя и разжала пальцы.
Огонь взметнулся вверх, окрасившись оттенками синего и зеленого. В темное небо полетели искры. Ее отбросило и она больно ударилась копчиком.
- Сеть туда же!
Ирина торопливо стянула с себя наполовину уже распустившуюся сетку и швырнула ее в костер. На этот раз искр не было, пламя выглядело почти нормальным, если не считать маленького темного пятна внутри на углях. По тянувшейся в домик нитке пробежал маленький огонек.
- Все… На, держи.
Лесь протягивал ей ее одежду.
…
- Узел - это, как бы сказать, замок. Можно ветер им завязать, чтобы не дул, или удачу у человека. Но одновременно это и оберег, от той же самой порчи. Пока вся сеть не распустится, она до человека не дойдет, а распустить все узлы - времени много нужно и человек понять успеет: что-то неладно. Микола сам ее вязал, руками. Повезло нам. Но тут конечно умения в проклятье вложено было изрядно. Сколько пуля на дне лежала? И все равно силу сохранила. На полк бы хватило. Попади такая в танк - и он остановится. Ты запомнила свои ощущения?
- Да.
- Вот и не забывай. Мало ли, где и с чем столкнуться придется?
- Лесь, а кто это сделал?
- Пулю проклял?
- Да.
- Видишь, какое дело… Это я сам и сделал. В войну я для своих винтовки заговаривал, патроны, гранаты, но со своим знанием еще только осваивался, вот и не рассчитал. А главное: все время боялся, что кто-то сильнее меня явится от немцев по мою душу, поэтому пули эти как раз на знающих и заговорил. Мне ее в руки брать никак нельзя было. Обычного человека она бы долго убивала, а меня - мгновенно. От себя самого нет защиты. И оставить ее, как есть, тоже было нельзя. Вот так вот…
Лесь, ссутулившись, смотрел в костер и о чем-то думал. Потом сказал:
- Ты иди в домик, отдыхай. Не беспокойся ни о чем. Эти люди к утру все забудут, а Микола и сам знает, о чем болтать не след.
* * *
Продолжение следует. Следите за моим блогом.