Следующие дни у Лехи прошли в работе. Он разъезжал на своем такси по городу, зарабатывал деньги. Жара никуда не делась и потому кондиционер в машине работал на полную мощь, принося пассажирам краткое облегчение. И Леха не открывал окна, не впускал жар в салон и сам ловил прохладную струю широкой грудью.
Он с Женькой все-таки сходил на речку и искупался. Отдохнул, поплескался, позагорал, поучил Ленку держаться на воде. В общем, как мог подбивал в девушке клинья. Привез их на пляж и так же вечером, когда стало темнеть, увез домой. Попытался было напроситься в гости, но его не пустили. Девушка сказала, что не хочет его показывать матери. И потому он, разочарованно вздохнув, сорвался в работу. Даже разозлился на себя и на нее и, чтобы не думать об этом, стал работать без продыху. Возил клиентов из одного конца города в другой и днем и ночью.
А на третий день Леха неожиданно почувствовал себя не хорошо. Заболела вдруг голова. Словно острая спица вонзилась в висок и проткнула мозг до затылка. С ним такое приключилось впервые. Странная головная боль, не такая как иногда случалась. Боль настолько сильная, что он не смог оторвать голову от подушки. Лишь простонал утром, едва продрав глаза, и закрылся рукой от нестерпимо бьющего в глаза солнца. Кое-как нашел в себе силы сползать на кухню, распотрошить ящик с медикаментами и проглотить пару таблеток цитрамона. Они обычно помогали. Обычно…, но, видимо, не в этот раз. Головная боль и не думала утихать. Она набирала обороты, разливаясь по всей голове расплавленным свинцом и охватывая всю черепушку от самой макушки до шейных позвонков. Сильно прошиб пот, моментально намочив простынь и наволочку, во рту пересохло. Леха обессилено простонал….
Он потерял счет времени, мучился со своей головой, метался по кровати, искал место, где боль хотя бы на чуть-чуть стихнет, и не находил ее. Неожиданно предательски зазвонил телефон. Громко, требовательно и звон его приносил одни лишь мучения. Хотелось тишины, абсолютной. И еще очень сильно раздражал свет.
Вызов он кое-как сбросил. Отключил аппарат и опять уронил голову на подушку. Это было невыносимо. Голова болела до тошноты. Цитрамон не помогал, а никаких других лекарства он не знал. Он молодой и крепкий парень и никогда у него не было проблем со здоровьем. И вот на тебе.
Сколько он так провел времени, он не знал. Казалось, что прошла целая вечность. И солнце давно уже ушло из окна и прошло точку зенита. Он ничего не мог делать, лежал пластом на кровати, стонал и ворочался. Пытался заснуть, зная, что это иногда приносило облегчение, но и этого у него не получалось. Во рту было сухо, постель от пота мокрая. Очень сильно охота пить, но даже на это нет сил. Он попытался было сходить на кухню, но не смог – ужасная слабость, коленки подгибаются, а кровь в голове сразу начинала отбивать барабанную дробь и подкатывала к горлу ужасная тошнота. И вот в этом безвыходном состоянии он умудрился кое-как включить телефон и отправить эсэмэску матери с мольбой о помощи.
И через почти час мучений она появилась. Своим ключом открыла дверь и с порога узрев состояние сына, охнула:
- Боже мой! Леша!
И не разуваясь прошла к кровати. Положила ладонь на лоб:
- Ты же весь горишь!
А Леха, почти не слыша квохтание матери, простонал:
- Пить.
На кухне она налила в стакан кипяченой воды, присела к сыну и, приподняв ему голову, напоила. Алексей с жадность, все до капли выпил. И опять уронил голову на подушку, застонал и сказал матери, болезненно сглатывая через каждое слово:
- Голова… сильно… болит.
- Да уж вижу…. И температура у тебя. Сейчас….
Она нашла градусник, стряхнула и всунула ему подмышку. А через несколько минут вытащила и ужаснулась:
- Боже мой - сорок и четыре! Надо звонить в скорую.
В любое другое бы время Алексей отказался бы от этой идеи, но не сейчас. Он был слаб даже для того чтобы спорить. И вот спустя какое-то время в его квартиру завалилась бригада скорой помощи. Совсем уже пожилая женщина и девушка при ней. Они присели возле кровати, о чем-то спрашивали его, добивались ответа, мерили температуру, щупали пульс. Но он не был в состоянии ответить. Он потерял сознание….
Что происходило с ним позже, Алексей не смог бы рассказать в подробностях. Помнил только, что сосед помогал спускать его по лестнице, как диафильм вспоминалась суета вокруг него, словно застывшая маска врезалась в память бледное лицо матери. Ну а как его привезли в больницу и положили под капельницу этого он же не помнил. Только смутные отрывки – белые халаты вокруг, шприцы, вонзающиеся в руку и холодные руки, прикасающиеся к разгоряченному телу.
Его положили в реанимацию. Сколько пробыл сознания, он не знал, а спросить сил не было. Да и не у кого. Когда он впервые открыл глаза, то вокруг никого и не оказалось. Лишь он одно тело лежало с головой укрытое простыней. Мертвец. Да на соседнем ложе другое тело, распластанное и тоже словно неживое. Лишь неровное дыхание подсказывало, что человек жив. И это была женщина, молодая.
Прошло много времени, прежде чем его заметили. Может минут двадцать, а может и час. А когда в помещение зашло несколько человек и они неспешно выкатили труп вон, на него обратили-таки внимание. И обнаружили, что он уже открыл глаза и обеспокоенно смотрит за их манипуляциями. Женщина в годах склонилась над его физиономией:
- Ну что, болезный, - устало спросила она. – Очнулся?