Александр Павлович Лапцов живёт на тихой, отделённой рекой от села Новленского улочке с красивым и добрым названием Заречная, что начинается сразу за мостом, и тянется от большой дороги вдоль берега до охотничей базы. На этой же улице и старинная больница, в которой, как я узнал позже, работает жена Александра Павловича.
Под береговым скатом течёт полноводная в этом году, а в иные годы пересыхающая до ручейка, но всегда бойкая, самая родная для новлян речка Большая Ельма, одна из десятков, наверное, питающих Кубенское озеро.
Дом, в котором живут Лапцовы – не изба, бывшее больничное строение, но живут в нем люди вполне по деревенскому – печное отопление, огород вкруг дома, дворик, за огородом – баня, сарай, закуток с бесконечно кудахчущими курами… Тихо тут, спокойно… Двор весь в мягкой мураве, на грядках – обычные для наших мест овощи, парник. Деревце, кажется, вишня, обтянуто от птиц старой рыболовной сетью. Вот по этой сетке и можно догадаться, что живет здесь не обычный сельский житель, а рыбак…
Он сначала не очень и разговаривать-то хотел: «Уже писали обо мне, да и поопытнее меня есть рыбаки…» Но ведь и я не случайно именно к Лапцову приехал – посоветовали…
Расположились мы с Александром Павловичем на скамье у крыльца, закурили не спеша. Все здесь располагало к неспешному разговору. (А ещё, честно скажу, всё располагало к неспешному молчанию, и это очень важно, когда можно рядом с человеком и помолчать, не думая о том – вежливо это или не вежливо, и, наверное, мы кое-что поняли бы друг о друге и не сказав ничего...)
Но, работа есть работа, стал я спрашивать, тем более, что кое-что узнать из специфики рыбацкой мне было интересно.
- Сколько всего бригад на рыбзаводе?
- Три бригады. Наша – Березниковская. Ещё бригады в Песках и в Новом… Мы облавливаем береговую зону – километра полтора-два от берега. Раскидываем невод, и четыре катера тянут его. Нормальный улов – от тонны до двух. С озера на тракторе к складу подвозим, там перевеска, потом сортируем: лещ – крупный, средний, мелкий. Щуку так же. Охлаждаем рыбу речной водой и сверху обкладываем льдом. На складе у нас яма – ледник, лед зимой заготовляем… В бригаде одиннадцать человек. На трех судах по трое человек, на одном двое.
- А сегодня у вас выходной?
- В путину наши выходные зависят от погоды… Да и выходим мы в озеро ночью.
Некоторое время назад я два лета подряд недели по три жил в Песках, у самого озера. И сейчас вспомнил, точно – часов в шесть-семь вечера рыбаки сталкивали на воду свои легкие лодки, плыли к катерам, правильное название которых мне тоже подсказал Александр Павлович – «мотоневодник», а потом, уже ночью, часа в два, слышно было, как разгружают они рыбу, а уже ближе к утру разъезжаются на мотоциклах да машинах по домам…
- А почему ночью-то?
- На закате ветер, обычно, успокаивается. Жары нет – рыба сохраннее.
- Когда путина начинается в Кубенском?
- Где-то пятнадцатого июня – плюс-минус неделя. Рыбинспекция даёт разрешение на лов, когда лещ отнерестится. И потом уже ловим до ледостава.
- Как в этом году дела идут?
- Так ещё только начали – первую неделю плохо порыбачили, а вторую неделю половили леща, погода тёплая была, тихая, - спокойно, рассудительно объяснял Александр Павлович. - У нас основной упор на леща, потому что его больше в озере. Ну, ещё плотва. И щука есть, и судак, правда, в этом году ещё не попадали. И нельмушка есть. Да вся рыба еще есть, кроме нельмы.
- У Вас ведь и отец был рыбаком. Вы тоже с детства хотели рыбаком стать? В город не тянуло?
- Да, отец много лет рыбаком работал. Но я с отцом не успел в озеро походить, он уволился, когда я ещё маленький был. Нет, с детства об этой работе не мечтал. Выучился после школы на тракториста, но в сельское хозяйство не потянуло. И в город не захотелось. Так после армии в бригаду и пошел, с тех пор и работаю.
- А зимой-то чем занимаетесь?
- Ребята и зимой ловят, а я в ЖКХ по договору работаю, в котельной…
Рассказал Александр Павлович немножко и о семье:
- Двое детей, жена в больнице работает. Старший парень – школьник, сейчас у деда на каникулах, дочь в садик ходит…
- А на удочку ловят такие рыбаки, как Вы? - поинтересовался я.
- Ловят. Я-то особо не увлекаюсь, но есть у нас такие любители. И зимней рыбалкой увлекаются.
- Сейчас по лицензии можно сетями ловить?
- Нет. Только промысловый лов. Остальные – удочками.
- Всё равно ведь ставят.
- Конечно… Да лицензии-то ведь только несколько лет были. Раньше тоже нельзя было сетями. Да раньше и сетей было не купить. Только кто сам вязал… Сейчас ведь тоже запретили продавать китайские сетки. Но они всё равно есть, только написано: «Сеть финская». И цена, соответственно, уже как за финскую.
- Не слишком жесткие законы? Жить у озера и рыбы не наловить…
- Думаю, что можно бы местному-то населению послабление сделать.
- Каждый вечер ходите в озеро?
- Собираемся каждый вечер, а там уже смотрим на погоду. Если такой ветродуй как сейчас, так делать нечего…
Действительно, ветер налетал пронизывающими порывами, с утра так и дождь был, но к обеду перестал. Солнышко - то выглянет, погреет, то опять в тучевую хмарь спрячется…
- Как-то здесь такой ветер называется…
- Дольник, - подсказал Александр Павлович.
- Да-да, дольник…
- Дольник, - поправил Лапцов, с правильным ударением на последний слог. - Это юго-восточный или северо-западный ветер, вдоль озера идет, разгоняет волну. Ловить невозможно – невод закручивает.
- Тяжелая работа?
- Поначалу, пока не втянешься, тяжелая, физическая нагрузка солидная – руки, спина должны быть сильные.
- Какую самую большую рыбину доводилось ловить?
- Щуку на пуд ловил. Судака на десять килограммов видел. Леща – килограмма на четыре. У нас лещ медленно растёт.
Подошёл к нам сосед Лапцовых, Вениамин Клавдиевич, суховатый, в очках, с пучком зверобоя в руках.
- Вы-то не рыбак? - спрашиваю у него, пожав руку.
- Раньше на дорожку ловил.
- А на дорожку какую самую большую рыбу вытаскивали?
- На четырнадцать двести. Щуку.
- Как по-вашему, рыбы меньше стало?
- Конечно, меньше.
- Из-за чего?
- И вода хуже, и рыбаков больше. Посмотри-ка, всё озеро перегорожено. Дорожку сейчас не потянешь. Инспекция не успевает чистить. Раньше ведь и сетей-то не было.
- А в реке у вас рыба есть? - кивнул я в сторону Ельмы.
- Есть. Пока не обмелела. Мелочь-то всегда есть.
Всё же сподвигнул меня Александр Павлович и на поездку к Александру Ивановичу Букаранову. Поехали. Мимо выкошенных полей, перелесков; свернули к древнему Сямскому монастырю, с колокольней, уже который год обнесённой лесами; за монастырём ещё вправо, мимо сельского погоста, с полуразрушенной церковью, в деревню Горка-Покровская. Двор свободный, не замкнутый забором, и вообще, чувство свободы, воли-вольной, не оставляло меня там – в этой деревеньке, и хоть озеро было не видно из-за деревьев и кустов, его вольное дыхание чувствовалось постоянно…
Вышел во двор хозяин, такой же, как и Лапцов, крепкий мужик, только прилично постарше…
- Думаю, что я - самый старый работник на заводе,
с семьдесят шестого года, - отвечая на мой вопрос, сказал Александр Иванович (для разговора мы опять уселись на скамью во дворе). - Родом с той стороны из Усть-Кубинского района. До армии еще в колхозе ловил, на той стороне, вокурат напротив, колхоз «Заря», теперь там всё развалилось, катера все продали, да и людей-то не осталось. Дом-то ещё стоит там…
- Техники у Вас, гляжу, много… - рядом с домом стоял старенький уазик, еще более старый трактор «Беларусь», лодка «Казанка» неподалеку.
- Всё, парень, надо…
- Хозяйство большое…
- Хозяйствишко, видишь, парень, держу. Не больно большое-то. Телёнка каждый год берем, откармливаем на продажу, для себя поросеночка держим, огород тут да в поле картошка…
Взблеивала коза, из сарая вышли курочки, а рыже-пестрый красавец-петух вспрыгнул на колоду, сперва прочистил горло, потом, распушив «воротник» на шее, выдал в полную силу свое «ку-ка-ре-ку», давая понять, кто во дворе хозяин…
- За сорок лет озеро сильно изменилось?
- Да нет… Рыба в озере есть. Да взять-то её… Видишь, парень, погода-то какая. Та неделька около дела постояла, так вроде, что-то стало получаться. – И в манере говорить Александра Ивановича, и даже в том, как он курил, чувствовалась неторопливая основательность, надежность и, конечно, жизненный опыт.
- А можете уже по опыту сказать – вот сегодня рыба здесь? – опять вопрос я задал.
- Этого никто не может сказать. Ветром озеро сейчас все взбаламутит, так где ее, рыбу-то искать… Очень трудно предугадать, где рыба.
- Нельмы-то лет пятнадцать нет в озере?
- Поменьше. Ну, лет десять-то не видели. Скорее всего, в Двину ушла.
- А как думаете – вернётся?
- Не знаю. Вон недавно, говорят, один из предпринимателей заловил пару штук. В прошлом году и мы поймали одну, да и выпустили… И нельмушки меньше стало.
- А нельма это вид более крупной нельмушки? – задал я вопрос, вызвавший улыбку у обоих Александров.
- Нет, нельмушка – это карликовый сиг, - разъяснил Александр Лапцов. Нельма совсем другая рыба, хотя тоже к сиговым относится.
Жил и работал Александр Иванович и в Песках, где и мне доводилось летами живать, вспомнили общих знакомых…
- Ну, а вы какую самую большую рыбу вылавливали?
- Лично сам в вершу поймал на тринадцать двести… А дед у меня щуку на два пуда в невод ловил. Окольцована была щука-то, сюда попала из Онежского озера, видать, по Мариинской системе… Доводилось и мне в Белом озере ловить, ездили туда с нашим бригадиром тамошних рыбаков траловой ловле учить. Там у них тралы были, но не такие, как у нас…
- Там рыбы больше?
- Этого не знаю, а что наша рыба гораздо вкуснее – это точно. Там рыба безвкусая, мне не понравилась…
- А почему?
- Там, видно, тины в озере нету…
- Кормовая база другая, - более «научно» добавил Александр Лапцов.
Спросил я и о семье:
- Парней двое у нас. Один в Песках живёт, другой в Вологде. Двое внуков и внучка…
- А кроме рыбалки да хозяйства чем занимаетесь?
- Да чем… По молодости охотой баловался, а сейчас уж какая охота… И на зимней рыбалке в эту зиму не был… Ноги-то уж не ходят…
- А всё же работаете ещё…
- А куда я деваюсь…
- За сорок лет не надоело рыбачить-то?
- У нас, парень, как бывало – начинаешь весной вершами ловить на Токшинских озерах, теперь уж давно это не практикуют. Надоело вершами – скорей бы перейти на трал, побулькаешься-побулькаешься – надоест, скорее бы на невод перейти, а неводом уж до морозу… Так что разнообразие было. А сейчас только неводом летом ловим… А ещё раньше, мы с отцом ловили ботальницами.
- Что такое ботальница?
- Это сетка-трёхстенка, штуки три их вместе сшиваешь, и вот пока воды много – кустики обметаешь и потом рыбу там пугаешь, она разбегается – и в сетку… Но мелочь-то мы, парень, всегда отпускали, да и сейчас отпускаем.
- С барконьерскими сетями что делаете?
- А что делать – приходится выбирать… А сейчас ведь браконьерство-то всё узаконено. - Тут Александр Иванович посуровел, резко заговорил. - Кто такие предприниматели? Лицензия у него есть – что он будет докладывать сколько чего поймал?.. Всё озеро загадили этими сетками. Как по берегам ни посмотришь – одни сетки да бутылки.
- Но ведь веками люди жили вокруг озера и озером кормились.
- Верно. Кормились озером. Но ведь не было столько приезжих. Раньше, бывало, за весь день увидишь в озере одну лодчонку, на дорожку кто-то ловит. А сейчас? Раньше у озера был один хозяин – Кубенский рыбзавод. А теперь – и не знаешь, сколько этих хозяев. А мужик у берега сетку кинет, его поймают, оштрафуют. Местным-то надо бы разрешать и сетки, а вот тем, которые из города приезжают да сети стенами штук десять по девяносто метров ставят… Да ещё забудут, где и ставили. – Раздраженно рукой махнул. Но, поостыв, добавил: - Ведь никому же не жалко, если у берега сеточку метров двадцать поставит кто-то, ведь и земля и озеро это все на самом деле не чьё-то, это Богово…
- Молодёжь-то есть хоть в ваших бригадах? - решил я отойти от больной темы, да другую не менее больную тему задел.
- Мало. Сейчас ведь, вообще, мало молодёжи в деревне остаётся. Да и мы-то как живём – зимой даже дорогу к нам не чистят, только если на кладбище, когда кто-нибудь помрёт. Заболеет человек, так и «скорой» не проехать. Баллоны газовые не привозят. Сами в Березники везём пустые баллоны, потом забираем заправленные. Ладно, машина есть, так съезжу и соседям привезу.
- Сколько здесь постоянно людей живёт?
- Шесть домов. Да еще дачников, вон, целая улица, но те только на лето приезжают.
- Нормально-то когда жили?
- При Брежневе, - короткий ответ был. - И у нас на заводе хозяин был настоящий, Михаил Харитонович Тавалинский.
- Рыбак - это, видимо, какая-то особая психология? - закинул я «философский» вопрос.
- Ну, в рыбаки тоже не все по своей охоте идут. - Смеются оба рыбака и присоединившаяся к ним супруга Александра Ивановича. - Бывало – как кого из колхоза выгонят, так те и рыбаками становятся.
И уже серьёзно добавил Александр Иванович:
- В последнее время состав бригады как-то установился, давно не меняется, а одно время текучка кадров была сильная. Работа-то не из лёгких, а зарплата не велика…
Пора уже было расставаться, а о многом, как это зачастую бывает, не спросил. Да что спрашивать-то… Как там у Рубцова: «К мужику микрофон подносят, тянут слово из мужика…» Они не многословны эти рыбаки, живут на своей земле, делают свою работу, как делали её и их отцы, деды… Да и сто лет назад, и тысячу, такие же немногословные мужики выводили в озеро свои лодии, ловили рыбу, жили…
… Очерк писался несколько лет назад и за эти годы многое изменилось. Нет уже в живых Александра Ивановича. Не выходят в озеро рыбацкие бригады... О новых реалиях новый и очерк буду, наверное, писать, а этот пусть остаётся памятью...