Большая часть нашей жизни проходит в ситуациях отупляющего бесплодия. Обычно нет другого выбора, кроме как подчиняться и подчиняться безличным правилам. В своей работе мы, как правило, не создаем ничего особенно удивительного или интересного.
Мы не знаем, как рисовать или играть Скерцо № 2 Шопена си-бемоль минор. Мы не можем лично изготовить iphone; мы не знаем, как извлечь нефть из земли.
И все же, не осознавая специфики, мы в какой-то момент способны сделать что-то по-настоящему чудесное: мы можем сделать другого человека. Мы можем вызвать в воображении конечности и органы другого существа. Мы можем создать печень, мы можем спроектировать чей – то мозг, мы можем – поглощая смешанную диету, возможно, включающую бананы, бутерброды с сыром и имбирное печенье-сделать пальцы, мы можем соединить нейроны, которые передадут мысли об истории древних персов или о работе посудомоечной машины. Мы можем поставить хореографию рождения органической машины, которая, вероятно, все еще будет приближаться к ста годам с этого момента. Мы можем быть главным координатором и главным дизайнером продукта более продвинутого, чем любая технология и более сложного и интересного, чем самое большое произведение искусства.
Наличие ребенка окончательно опровергает любое беспокойство о нашем недостатке креативности и устраняет (по крайней мере на некоторое время) зависть, которую мы могли бы чувствовать в противном случае по поводу изобретательности других.
Они могли написать волнующую песню, основать и продать компанию по производству биоинженерии или написать увлекательный роман. Но мы создадим вокруг себя самое странное, но самое вдохновляющее произведение искусства и науки: то, что живо; то, что будет развивать свои собственные центры счастья и тайны; в один прекрасный день это сделает свою домашнюю работу, получит работу, ненавидит нас, прощает нас, в конечном итоге, несмотря на себя, немного похож на нас и в конечном итоге сделает людей своими, которые могут породить себя в вечность.
Как бы сильно они ни обижались друг на друга, ни отдалялись друг от друга, ни изнемогали от однообразия семейной жизни, родители и дети никогда не могут полностью преодолеть сверхъестественную последовательность событий, которая связывает творцов и сотворенное.
Поскольку два человека познакомились пятнадцать лет назад на кухне у друга, полюбили друг друга, обменялись телефонными номерами и отправились ужинать, то теперь – через стол – есть существо с особым типом носа, отличительным эмоциональным темпераментом и манерой улыбаться, которая (как все замечают) нервно перекликается с умершим дедушкой по материнской линии.
Воспитание неизбежно требует обращения к величайшему, основополагающему философскому вопросу: Что такое хорошая жизнь? Когда мы будем отвечать на него в наших словах и действиях в течение долгих лет, мы, по крайней мере, будем знать, что мы были избавлены от одного большого страха, который в противном случае преследует нас и обычно проявляется вокруг работы: это не в состоянии изменить ситуацию. Там не будет даже отдаленной опасности отсутствия воздействия, только невольного оказания неправильного вида. Мы будем биографами, тренерами, учителями, поварами, фотографами, хозяевами и рабами наших новых подопечных.
Наша работа даст нам возможность проявить наши худшие, но также и лучшие стороны в действии: именно конкретные слова, которые мы найдем, прикосновение наших рук, ободряющий взгляд, который только мы сможем дать, отклонение в сторону снисходительности или храброй защиты принципов, которые будут иметь решающее значение для печалей и радостей другого человека. Те, кем мы являемся каждый день, конкретные люди, в которых мы повзрослеем, будут обладать беспрецедентной силой, чтобы оказывать благотворное влияние на чью-то жизнь.
Мы будем – в нашей роли родителей – напуганы, измучены, обижены, очарованы и навсегда избавлены от любых оставшихся сомнений относительно нашей значимости или роли на земле.