Это - вторая сказка в цикле историй, рассказанных Дедушкой. Как обычно, проходите к нам, присаживайтесь к камину, и... не смотрите назад.
На улице не горели фонари, хотя было темно. Хотя и непонятно почему: может, уже ночь, а может, просто тучи были слишком черны. Только один фонарь иногда на мгновение загорался и снова гас, из-за чего, если смотреть в окно, можно было подумать, что это вспыхивает беззвучная молния.
Но гроза – это что-то яркое, буйное, живое. Даже в самую страшную грозу мы чувствуем, что природа, хоть и зла к нам, но прекрасна, величественна, полна движения. Воздух наполняется озоном, ветер швыряет на землю сухие ветви деревьев, срывает и уносит листья, а иногда и бельё, если кто-то не успеет снять его с верёвки. Сейчас же природа словно спала, спала тяжёлым холодным сном, который со стороны можно принять за смерть. Дождь утих, и не стало ни ветерка, ни звуков.
Дедушка, повернувшись от камина, посмотрел в окно. В очередной вспышке шального фонаря из темноты на секунду вынырнул корявый силуэт голого дерева, чёрный и неприятный.
- Вы знаете,- спросил Дедушка,- что деревья, когда их набирается очень много, могут скрывать много всякого интересного? Я знаю много сказок про то, что может случиться, если уйти далеко в Лес. Дайте-ка вспомнить одну…
Такой уж люди народ, что им не сидится на месте. Построят где-нибудь город, поживут в нём, а потом тесно становится. И вот собирается часть из них, и уходит строить что-нибудь ещё. И всегда думают, что на новом месте будет лучше, чем на старом, что там и трава будет зеленее, и коровы будут давать молоко повкуснее, и даже кабачки лучше вырастут. И часто ведь так и бывает! Так и появляются новые города и деревушки. И иногда появляются они в таких странных местах, что даже непонятно, как народ вообще решил залезть в этакую глушь. В Лес, например.
Давным-давно таким странным образом и появилась деревня Вудхил. Стояла она на холме прямо посреди Леса. С одной стороны была непроглядная Чаща, которую люди боялись, а с другой – болото, которого тоже боялись по вполне понятным причинам. И только узкая полоска между чащей и болотом была местом относительно нестрашным, да и то только если ходить там днём.
В одном из домиков женщина собирала в корзинку обед для своего мужа, который был лесорубом и целый день рубил деревья в Лесу, не так далеко от Вудхила. Женщина обычно носила обед сама, но сегодня у неё болела нога, потому что соседский телёнок случайно наступил на неё. И тогда женщина решила отправить с Лес своих детей, которых звали Джимми и Лиза. Джимми и Лиза были уже достаточно взрослыми, чтобы отнести корзинку, но мать, понятное дело, очень переживала.
- Не сходите с тропинки ни вправо, ни влево,- говорила она.- Иначе либо заблудитесь в чаще и вас съедят волки, либо утонете в болоте. Не пейте воды из кабаньего следа, иначе за вами погонится дикий вепрь и разорвёт в клочки! И, конечно, не ешьте сон-ягоду, потому что спать в Лесу – это тоже плохо.
Дети кивали, но особо не слушали. Они и раньше уже гуляли в Лесу (хоть родители про это и не знали), и были уверены, что ничего страшного случиться с ними не может.
И вот, наконец, они вышли из дома и направились прочь из деревни. Корзинку нёс, понятное дело, Джимми, потому что он был мальчик. На самой окраине они встретили слепую старуху Герду, которую немного побаивались.
- Кто это у нас тут?- спросила Герда и принюхалась, точно большая горбатая собака.
Дети промолчали и решили прокрасться мимо Герды. Непонятно, учуяла ли она их, узнала ли, но старуха, тряся головой, стала бормотать:
- Прыг-скок, через ручеёк, с кочки на кочку, тёмною ночкой. Прыг-скок, на пенёк, расскажет вам сказки, возьмёт ваши глазки.
Когда дети отошли от неё подальше, Лиза спросила:
- Это она про огоньки, да?
- Ага.
- Это огоньки забрали её глаза?
- Вот уж не знаю,- Джимми очень хотел казаться сестре взрослым и храбрым.- Как по мне, так её просто коза боднула, да так сильно, что глаза вылетели. А про эти огоньки – это всё сказки, чтобы детей пугать.
Лес встретил их прохладной зелёной тенью, а уже через несколько шагов запах дыма из печных труб, скошенной травы и печёного хлеба сменился густым ароматом влажной коры, преющих листьев и древесных грибов. Тропинка бежала вперёд, петляя, чтобы обойти особенно крупные деревья, и через несколько таких поворотов стало казаться, что родная деревня осталась где-то невообразимо далеко, и что кроме этой тропинки и Леса и вовсе ничего нет.
По одну сторону тропинки деревья росли чем дальше, тем гуще, они сплетались друг с другом, отчаянно борясь за скудный солнечный свет, словно пытаясь повалить друг друга в густой подлесок, где упавшие стволы пожирали грибы и насекомые. Ещё дальше словно бы притаилась сама ночь – то была Чаща, тёмная и страшная. Старая Герда рассказывала, что ночной мрак поутру никуда не девается, а просто уползает в Чащу, чтобы спать там до вечера.
По другую сторону тут и там мелькали ручейки, всё ещё быстрые и живые, но постепенно они сплетались, становились ленивыми и затхлыми, обрастали камышом и болотной травой. Деревья, скрюченные, как от чумы, укутывались серыми и зелёными бородами лишайников, и некоторые ветки, словно коростой, были покрыты слоями мёртвого мха.
Через какое-то время Лиза проголодалась. Дело было уже к обеду, поэтому ничего удивительного в этом не было.
- Джимми, я есть хочу!- сказала она.- Как думаешь, папа не обидится, если мы возьмём пару кусочков хлеба из его обеда?
- Папа большой,- рассудительно сказал Джимми.- Ему надо много есть. А мы с тобой подкрепимся вот этой смородиной!
Он показал на кустик, который рос неподалёку от тропинки и так и манил сочными тёмно-красными ягодами, которые блестели на солнце, словно бусины.
Забыв, что мать запретила им сходить с тропинки, дети устремились к кусту и принялись есть вкусные сладкие ягоды. И, стоило им съесть последнюю, как они легли в тенёк и заснули, потому что это была никакая не смородина, а сон-ягода, которую нельзя было есть в Лесу.
Джимми проснулся первым, и сразу же закричал от страха: была уже совсем ночь, холодный воздух пах болотной гнилью, да ещё и где-то вдалеке, в Чаще, стонал и выл кто-то очень большой.
- Лиза, Лиза, проснись!- Джимми встряхнул сестру, и та сонно заморгала.
- Что? Ещё пять минуток,- сказала Лиза, но тут поняла, в какой переплёт они попали, и вскочила на ноги.- Сон-ягода! Мы съели сон-ягоду! И теперь ночь!
Как бы то ни было, а выбираться из Леса надо было поскорее. Тропинку они нашли без труда, но в какую сторону идти? Они совершенно забыли, в какой стороне деревня, но Джимми показался знакомым гнилой пень, торчащий неподалёку.
- Кажется, мы проходили мимо этого пня,- сказал он.- Значит, дом там.
И они пошли в ту сторону.
Странно, но в ночном Лесу было не так уж темно. Слабое свечение, казалось, исходило от гниющих стволов деревьев, от заросших тиной лужиц и от больших бледных грибов, которых днём дети не замечали. Но, стоило приглядеться к стволу, грибу или луже, как оказывалось, что они вовсе не светятся, а как будто отражают какое-то другое сияние.
- Мне надо за кустик,- сказала Лиза.
- Потерпи до дома. Ох и попадёт же нам!
- Нет, мне очень надо, я не дотерплю!
Джимми вздохнул.
- Ну ладно, я подожду. Только давай быстрее.
- А ты отойди подальше, и не смотри!
- Больно надо,- фыркнул Джимми и отошёл, оставшись стоять спиной к сестре.
Через минуту сзади раздался её голос:
- Ну всё, идём скорее! Ты первый.
И они пошли дальше. Джимми шёл, сосредоточенно глядя под ноги. Во-первых, чтобы не споткнуться о какую-нибудь ветку, а во-вторых потому, что смотреть по сторонам ему было страшно. Краем глаза он, как ему показалось, увидел, что далеко за деревьями, в стороне болота, родятся мёртвые синие огоньки, которые танцуют в ночи, завлекая путников в топь, а по другую сторону, в Чаще, бродят хромые горбатые тени, которые выше деревьев и чернее ночи.
- Как думаешь, Джимми,- раздался голос сзади.- Старая Герда, пока могла видеть, часто ходила в Лес?
- Не знаю,- сказал Джимми. Говорить о Герде ему очень не хотелось.
- Я думаю, что часто. Наверное, она хотела подружиться с огоньками. А им нужны были только её глаза. У неё были красивые глаза, братец. Зелёные, как листья дуба. Огонькам они очень понравились. Когда глаза забрали, два огонька стали зелёными, и если мы свернём к болоту, мы их, может быть, увидим.
Джимми поёжился. Ему вспомнилось безглазое лицо старухи, её скрюченный силуэт, оборванная одежда. А сестра, как ни в чём ни бывало, продолжала говорить.
- А помнишь сказку про лесных фей? Они заманивают детей в чащу, и там веселятся с ними. Иногда немного кусают. И так до тех пор, пока от детей не останется только скелет, но и скелет этот продолжает плясать, пока совсем не рассыплется. Как думаешь, братец, в чаще правда есть скелеты детей? Давай сходим и посмотрим?
- Да что на тебя нашло,- сердито буркнул Джимми.- Помолчи, не мешай!
«С чего она взяла, что у старухи Герды были зелёные глаза?- думал он.- Она ослепла ещё до того, как мы родились! Чёртова девчонка хочет меня напугать. Небось, сама уже со страху трясётся от своих россказней!»
Он задумал отомстить сестре: резко обернуться и зарычать, как дикий зверь, да ещё и гримасу скорчить пострашнее. То-то будет Лизе весело после такого! Но сделать этого Джимми не успел, потому что за поворотом тропинки обнаружился всё тот же гнилой пень, который он видел в самом начале. Неужели они каким-то образом прошли по кругу?
- Почему ты остановился, братец?- спросила Лиза.- Тебя поймал подземный корень? Ты помнишь про корни, братец? Они схватят тебя за ноги и не дадут сделать больше ни шагу. А потом начнут прорастать под кожу, пить твою кровь и есть твоё мясо. И постепенно прорастут во всё тело, в кишки, в сердце, и ты сам станешь деревом. Посмотри на это дерево впереди, братец! Как думаешь, оно раньше тоже было человеком, таким как ты?
Джимми медленно пошёл вперёд. Он передумал оборачиваться и пугать сестру, потому что вспомнил ещё одну детскую страшилку.
- Прыг-скок,- раздался сзади голос Лизы.- Прыг-скок, через ручеёк, с кочки на кочку, съест твои почки. Прыг-скок, на пенёк, сбросит он маски, высосет глазки.
Джимми ускорил шаг. Ночной Лес теперь пугал его гораздо меньше, чем этот голос сзади. Неужели?..
- Скажи-ка, сестрица,- сказал он.- Долго ли нам осталось идти?
- Нет, братец, совсем недолго.
- А скажи, сестрица, где мы живём?
Лиза звонко засмеялась.
- Живём мы, братец, в кочках болотных, в дуплах древесных, под корнями, под грибами. Помнишь эту сказку, братец? Хочешь, расскажу?
«Неужели правда? Нет, это наверное сон! Главное – не показывать страх. Главное – не оборачиваться». По щекам у Джимми текли слёзы, а зубы пришлось стиснуть покрепче, чтобы они не стучали от страха. Но он продолжал бодро шагать по тропинке. Странное дело: кустарник по обе стороны стал заметно выше и гуще, так что теперь они шли словно бы по коридору.
- Хочешь расскажу? Ну ты же сам помнишь, да, братец?- весело говорила Лиза.
- Не хочу,- с трудом заставляя голос не сорваться на визг, ответил Джимми.- Вот придем домой, расскажу маме, и тебя накажут.
- Не накажут,- беззаботно откликнулись сзади.- Да ты же и сам знаешь.
- Я знаю, что ты – дрянная девчонка,- заявил Джимми.
Так они шли какое-то время. Каждый из них знал, что другой обо всём догадался, но оба продолжали играть свои роли. Главное – не обернуться…
И вдруг деревья расступились, и они вышли на поляну. Поляна была усеяна пеньками, здесь пахло древесным соком, примятой травой. Но так же слабо, но явственно чувствовался запах гниющего мяса и крови. На середине поляны стоял огромный человек с топором.
- Папа!- радостно закричал Джимми и бросился вперёд. Но уже через несколько шагов остановился как вкопанный.
В свете луны и бледных грибов по кромке поляны он увидел, что ноги человека оплетены корнями, и корни эти, прорывая одежду, поднимаются выше, врастают в живот, снова выходят из груди и тянутся к голове, пролезая а ноздри, уши и глаза.
- Папа больше не живёт,- раздался голос сзади.- Папа не дождался своего обеда, и теперь он больше не живёт!
Из леса, неуклюже перебирая гнилыми корнями, вылез корявый пень, и, спотыкаясь, подполз к человеку с топором. Человек медленно и тяжело опустился на пень, как на кресло, опёрся на топор, и повернул к Джимми разорванное проросшими сквозь кожу корнями, сочащееся гноем лицо. Он поднял руку и поманил Джимми к себе.
- Ну, братец,- засмеялись позади.- Пойдёшь на коленки к папочке, или посмотришь на свою сестрицу?
Джимми хотел кричать, но не мог. В горле словно комок застрял, и даже дышать сделалось трудно и больно. Он закрыл глаза, чтобы не видеть фигуру отца, терпеливо манившую его к себе, и медленно повернулся.
- Вот и молодец,- раздался голос Лизы прямо перед его лицом.- Теперь мы с тобой будем играть! Это будет весело! Иногда, в тёмные безлунные ночи, мы будем приходить домой, в Вудхил, и заглядывать в окна. Вот мама обрадуется!
Джимми открыл глаза, и тут же два острых сучка вонзились ему в плечи, подняли в воздух, и что-то серое и корявое, в изодранном Лизином платье, уволокло его в Чащу.
С тех пор каждую безлунную ночь в окна дома, в котором больше нет радости и счастья, стучится и скребётся что-то неведомое, что-то, на что нельзя смотреть, если не хочешь стать таким же. И женщина с седыми волосами, что живёт в этом доме, плотно запирает ставни и плачет всю ночь напролёт.