Поводом для этой статьи послужило письмо моего друга Влада Несынова, художника, сегодня живущего в Анапе. Он сообщил, что в следующем году в Иркутске собираются праздновать 85-летие его покойного отца Ивана Несынова - заслуженного художника России, картины которого есть в Государственной Третьяковской галерее. И мало кто помнит, что он, по сути, наш земляк!
Его сын Владислав попросил меня обратиться к канским СМИ, чтобы через них напомнить, а многих и познакомить с известным в России и далеко за ее пределами земляком, родившимся в неприметном на карте Красноярского края селе с таким русским названием - Огурцы…
ПОЧТИ ЛЕГЕНДА
Иван Иванович родился в том самом селе - ныне это Абанский район - 8 февраля 1928 года. И всю свою долгую и насыщенную жизнь ни о чем другом не мечтал так сильно и страстно, как хоть на день вернуться в родное село, вдохнуть тот воздух, которым дышали его родители и он сам в ранние годы. Но у него это так и не получилось.
Сегодня в Канском музее вряд ли найдутся какие-либо сведения об этом человеке, который известен во многих других городах России... Но это и отрадно - потому что человек этот вовсе не хотел быть известным! Умирая, он завещал, чтобы на его похоронах не было произнесено ни одного слова о нем - и эта его воля была неукоснительно исполнена.
В 90-е годы прошлого века мне самому посчастливилось работать вместе с Иваном Ивановичем на кафедре дизайна в иркутском Государственном техническом университете. Помню, мы говорили обо всем на свете, и он знал, что я частенько бываю в Канске, поэтому в беседах со мной очень часто вспоминал свое родное село Огурцы, а видя во мне родственную душу, делился своими жизненными позициями.
ПУТЬ САМООТРЕЧЕНИЯ
Это удивительно в наше время: в его планы никогда не входило занять какое-либо привилегированное положение по отношению к другим, он не любил ни должностей, ни званий, хотя больше многих мог претендовать на все это просто потому, что обладал всеми необходимыми качествами. Он был художником с большой буквы, но обладал скромностью, не позволявшей ему этим пользоваться в своих интересах. Он отказывался от звания заслуженного художника, не хотел занимать должность профессора кафедры и был противником любых титулов и званий, говоря, что художник должен быть свободен. Он и был по-настоящему свободным человеком, судьба которого была трудной и честной... Я знал многие его работы. В последние дни он пытался выразить эту свободу одному ему понятным языком, отказавшись от академизма, которым он владел в совершенстве. Это был крик души человека, обнаженного перед правдой жизни. Он понимал, что постиг Истину, перед которой оказались бессильны его многолетний опыт и знания... К сожалению, этому научиться нельзя - достичь такого уровня понимания вещей и отказа от них можно, только исчерпав все средства, отпущенные жизнью. Когда я пишу это, перед моими глазами стоят многие его картины: многие профессионалы, именитые художники Красноярска и Иркутска завидовали его мастерству и прибалтийской школе, которую он получил, обучаясь в Таллиннском художественном институте, закончив его с отличием и в совершенстве овладев эстонским и немецким языками. Его видение характера модели было непревзойденным по качеству и передаче образа, поэтому он взял на себя роль учителя в высшей школе и оставил после себя учеников, хотя понимал, что все эти знания - суть средство, и лишь имеют вид совершенства. Он знал, что есть нечто более совершенное за пределами нашего понимания, чего нельзя передать профессиональным языком. И он всю жизнь искал возможности приблизиться к этой тайне...
НА ПОРОГЕ ТВОРЦА
Его последние работы потрясли меня. В них он предстал как ребенок, который ничего не знал, но у которого все получилось! Ни проблеска мастерства или академизма, одно голое ощущение и мера допустимых внутренних ограничений, без которых невозможен диалог... Грань между пониманием и возможностью это осуществить. Шедевр получается тогда, когда уже испробованы все методы его достижения, и больше не осталось ни малейшего желания это сделать - когда ты вновь стал никем. И он сделал это, не желая ничего в этом мире.
Я был поражен его полным отказом от собственных достижений и возможности быть значимым через использование множества сложных и недоступных многим условностей. Он постиг простоту и умер, понимая, насколько она сложна... Он понял, что постиг то, чего нельзя получить в готовом виде, что заглянул туда, где обитает Реальность в ее обнаженном, непричесанном состоянии. Эта истина потрясла его. И отныне ему стало все равно, какая память о нем останется и в каком городе о нем будут говорить... Это правда, он не хотел, чтобы о нем говорили и воспринимали упрощенно, хотя и стремился очистить свою живопись от всего наносного и поверхностного. Поэтому сегодня, говоря о нем, я хочу, чтобы люди понимали: жизнь художника - это не картинки и слава. Это - невыразимая мука, в которой всегда побеждает Верховный Творец, не оставляя никакой надежды на утешение собственной гениальностью.
P.S. А запоздал юбилей по еще одной мистической причине. Так получилось, что у Ивана Несынова - два дня рождения… На самом деле он родился 8 февраля 1928 года, но в документах, по причинам, о которых никто не знает, он носил другую дату: 16 мая 1929 года...