Лян Чжэн, так зовут мою подругу из Китая, сбежала из Японии и ушла от своего мужа-японца около 19-ти лет назад. Жалеет только об одном, - их общий ребёнок остался с отцом в Японии. Но ни разу не пожалела она о том, что оставила сытую размеренную жизнь в благополучной Японии и вернулась ни с чем в родной Китай.
Нет, он не обращался с ней дурно, не поднимал руку, не обижал. Зарабатывал деньги для семьи, не злоупотреблял алкоголем да и в общем-то был вполне неплохим мужем.
Виной всему чрезмерная закрытость японского общества. Чужаку очень сложно в нем адаптироваться и только единицы бывают приняты в ряды «своих». Несмотря на родственность китайской и японской культур, Лян Чжэн не смогла преодолеть барьер отчуждения между собой, родственниками мужа, коллегами по работе и всеми окружающими её на родине мужа людьми.
С её слов выходило, что за всеми учтивыми словами окружающих чувствовались притворство и фальшь. Всерьёз её не воспринимали, за вежливыми фразами скрывали свое пренебрежение. Относились как к человеку второго сорта. За предельно вежливыми формулировками выражали свою неприязнь и никогда не считались с её мнением. Даже подруги-японки чётко проводили грань между ней и собой. Небольшие промахи поведения в обществе, что позволительны для японской женщины, для китаянки вменялись в вину.
Внутри японского общества до сих пор наблюдается сильная иерархия по возрасту и положению, что отразилось во всех сферах жизни, даже в формах речи.
Лян Чжэн так и не смогла влиться в одно из самых закрытых обществ. Невозможно жить там, где постоянно попирают твоё человеческое достоинство. Приняв решение вернуться в Китай, сына она с собой забирать не стала. Мальчик с самого рождения рос среди японцев и трудностей с самоопределением у него не возникало, он считает себя японцем, несмотря на мать-китаянку. Сейчас её сын уже вырос, обзавёлся своей семьей и продолжает трудиться на благо японского общества.