"Диссоциативное расстройство личности –
-это целый комплекс психических нарушений личности.
Когда наступает диссоциация, отдельные процессы
изолируются от сознания и делаются в некоторой
степени независимыми".
На запрос в Яндексе.
Нас тут много. Можно даже сказать:"Очень много"...
Справа от меня молодой вьюн ярко желтого цвета. Он раскинул свои двойные и даже тройные ветки метра на полтора от нас, цепляясь за сетку и выныривая среди вьюнов другого цвета.
Слева от меня нежная "вьюнка" бело-розового цвета. И её разветвления мелькают оттеняя, то темно малиновые, то синие, то лимонные цветы других лиан.
Я фиолетовая и играю всеми оттенками этого роскошного цвета. Это только моя хитрость. Только я умею переливаться в зависимости от того, какой цвет у соседа. Если чисто белый, я оттеняю его темно фиолетовым, если голубой, я пробегаю мимо, что бы не затмить его и не мешать ласкать взгляды прохожих.
Но если я попадаю в гущу зелени или цветов и бутонов красных, желтых, малиновых или розовых оттенков, то вплетаюсь сюда без зазрения
совести, варьируя красками от нежных оттенков до самых жгучих.
Латинское наше название - Láthyrus odorátus, или просто - душистый горошек. Я не буду описывать вам сад, в котором мы живем. Иначе я буду лишь восхищаться и хвалить его дизайн.
Поверьте - сад прекрасен. Здесь и розы всех цветов, и лилии различных сортов, и пионы разных сроков цветения, и...Все, все, все, все... Добавлю только, что в саду искусно разбросаны ещё и цветущие кустарники.
Да. Чуть не забыла - прехорошенькая молодая девушка живет в небольшом домике, венчающем наш сад.
Я сказала:"...прехорошенькая", и вы ждете золотистых кудрей, больших, выразительных глаз, небольшого прямого носика и пухлых губок? Но наша хозяйка выглядит совсем не так.
Роста она среднего, слегка полновата, с красивым бюстом третьего размера и очаровательным личиком. И хотя её глазки не производят впечатления распахнутых, и вы не утонете в голубизне её глубокого взора, именно глаза являются центром, на котором в первую очередь задерживает взгляд каждый.
Я даже затрудняюсь объяснить, почему это происходит. Возможно, из-за "лисьего" разреза. А возможно из-за их жгучей черноты, которая, тем ни менее, ухитряется излучать обдающий вас жаром свет. Возможно...
Хочу только подчеркнуть, что из-за этих глаз, почти никто не замечает
чуть-чуть ассиметричного, совсем не маленького её рта, слегка вытянутого овала лица и довольно крутого лба.
Носик у неё и правда, небольшой и прямой. Волосы...
Каре неправильной формы из жестких черных волос, чуть длиннее привычного размера, упирается в покатые женские плечи. Добавлю - у Яны (её звали Яна) был очень мелодичный смех и приятный голос.
В ясные, солнечные дни у Яны собирались довольно большие компании друзей. Смех и перекличка, чьи-то громкие рассказы, пение ... Все это звучало целый день. Часов в десять-одиннадцать все расходились. Часто появлялся и Богдан со своей гитарой.
Мы, жители сада, всегда подозревали, что именно Богдан был избранником нашей Яны. Когда же он стал оставаться у
неё дольше других, почти до ночи, приняли это как должное.
А в эту пятницу, Богдан оставался в доме, и когда, осветив нежным, желтоватым светом весь сад, взошла луна. Большое, совершенно круглое светило делало ночь светлой, таинственной и навивающей тревожное чувство ожидания чего то сказочно-волшебного.
Такие ночи люди называют ночами полнолуния.
А мы, все население сада, любим и боимся их. Любим, потому что оказываемся замешанными в непредсказуемые, интересные, порой острые события.
А боимся, так как ощущаем приближение угрозы. Не ясной, а потому еще и страшнее, ещё неотвратимее и пагубней испуга, в который иногда ввергают нас такие ночи. Впрочем, чаще всего полнолуние ничем, кроме ласкающего света, не отличается от обычных ночных затиший.
Но сегодня, приближающаяся ночь тревожила меня как никогда. Все было необычно, начиная со все усиливающегося ветерка и кончая тем, что Богдан все ещё не ушел, а Яна не заперла калитку.
Наконец, мы с облегчением вздохнули. На крыльце обнявшись появились оба и медленно пошли в направление выхода из сада. Я слышала, как звякнула дужка замка, продернутая в петли калитки, как легонько скрипнул ключ, как застучали каблучки Яны, возвращающейся назад, в дом.
Но тревога почему - то не отпускала меня, и я не сводила глаз с угла дома, из-за которого должна была появиться Яна. И она появилась...
Появилась, но не одна, а все так же в обнимку с Богданом... Я опустила глаза. Видеть это было выше моих сил, которые в это время уже
уходили на борьбы с порывами крепнувшего ветра.
Взгляд мой упал и задержался на вьюне справа. Вместо стройного стебля, поднимающегося сантиметров на пять-десять от земли, я увидела толстый, мохнатый стебель крапивы, которая росла лишь за изгородью сада.
Пробежав взглядом до самой макушки этой язвы, я услышала её отвратительно шипящий голос:"На себя посмотри"...
Я посмотрела и застыла в тягучей немоте. Я была таким же кустом жгучей крапивы и вокруг меня колосились непроходимые заросли зловредного растения.
Я обвила взглядом доступную мне часть сада. Исчезли кусты и
цветы, ухоженные дорожки и обе лозы винограда. Все превратилось в непроходимую массу крапивы, лопухов и осота, из которой торчали сухие ветки, когда - то цветущих кустов сирени.
Этот неухоженный, никем не посещаемый, заросший дикими растениями клочок земли, казалось громко взывал к людям, бросившим и забывшим его навсегда.
Я взглянула на дом. Он как будто не изменился, только не запертая
дверь, все время хлопала, поддаваясь игре ветра.
На крыльце кто- то стоял. Присмотревшись я узнала Яну. Но весь вид её был необычным и странным. Волосы затянуты в хвост, губы шевелились как будто она что - то говорила, глаза вспыхивали огоньками в переливе лунного свет.
На ней был тонкий пеньюар, в руках топор. Забыв обо всем, я не спускала глаз со стоящей девушки. Вдруг пробежал тихий шепот. Она что- то говорила. Я прислушалась...
-Нельзя... зачем... ааааААААААААА... Шепот перерос в отчаянный басовитый крик. Потом в рык. Потом в цепь матерных слов...
Топор брошен. Лицо прикрыто ладонями.
Отчаянный, безнадежный стон. Грохот падения тела, все стихло.
Стих даже ветер.
Мы с ужасом ждем рассвет.
(Продолжение следует.)