Три женщины сидели у фонтанов. Одна – совсем старуха, но в платье алом и таком, что позавидовал бы Диор, если бы только глянул. У старой, точнее, пожилой и импозантной женщины в руке был мундштук, и ладони ее были укрыты за черными перчатками. Те тянулись до локтя и впитывали в себя солнце, поглощали его так жадно, как будто пили воду. Взгляд женщины, отсутствующий и строгий, был направлен на воду. «Урд», – подумал подмастерье и крепче сжал в руке зонтик, ежась. Только недавно по городу прошелся такой ураган и ливень, что все фонтаны вышли из берегов и теперь город плыл. Но эти стояли посреди потопа, и вода обтекала их. Вторая была молодой, она улыбалась и все время что-то говорила младшей и старшей на незнакомом Рагнельву языке, то и дело щелкая фотоаппаратом. Ловила она отблески капель и маленькие радуги, все время находясь в движении. Потертая джинсовка со значками и нашивками всех мест, где ступала нога путешественницы, то и дело сползала ей на плечи. В конце концов молодица не выдержала: ловким рывком она перевязала рукава джинсовки у себя на поясе, скрывая такие же потертые джинсы. Фляжка на ее рюкзаке звякнула и затихла, ловя отблески вышедшего солнца на своих светлых боках. «Верданди», – кивнул сам себе маг, засовывая руки в карманы и подходя несмело, осматривая последнюю из рода Норн. Совсем девочка, лет пятнадцати или вовсе тринадцати, она смотрела в его сторону уже давно. Как только он заметил необычных пришелиц, она ему улыбнулась и больше не отводила озера глаз. Разноцветные брекеты сияли на солнце, в руках ребенка был букет полевых цветов, что выглядели чуть поникшими. От жары ли? На коленях удобно устроилась такая же пестрая, как и вся одежда девчушки, коробка кексов. То и дело старшая женщина фотографировала малышку, воркуя над ней и подталкивая рукой пересесть ближе к Урд. Часть кексов девчушка уже съела сама, часть раскрошила ненасытным голубям и воробьям.
– Скульд, – вместо приветствия произносит подмастерье, подходя совсем близко к незнакомкам у фонтана. Теперь на него обратило внимание и Настоящее, и Прошлое, но взгляд их был менее приветлив. Он нечаянно нарушил идиллию Норн, но уж слишком ему было любопытно, что они делают в его городе.
– Мое имя есть Скульд, да, – говорит ему на ломаном языке девчонка и улыбается шире, протягивая кекс. Нель смотрит любопытным золотом глаз недолго, он еще сомневается, боясь обидеть ребенка, но все же твердо отказывается. Наставница говорила ему не раз, что брать подарки Смерти нужно обдуманно, как и любые подарки, не обманываясь безобидным видом дарителя. Младенец глаголет истину устами смерти, лишь потому что еще не успел испить чашу жизни. И ведома иномирным детям пустота за пределами рождения. Великая и белая пустота, как волосы самой Скульд, как его волосы. Девочка снова ему улыбается и кусает кекс сама, пачкаясь в вишневой начинке, густой и пахнущей железом. Они еще немного смотрят на друг друга, и, когда связь их взглядов разрывается, начинает говорить старшая.
– Ты есть не глупый муж, – говорит ему старуха и обращается ласковее, но глаза ее все так же холодны, – и знать имена Норн. Каково имя твое?
– Меня зовут Рагнельв, – тут же отвечает парень и подходит ближе, рассматривая руническую вязь на мундштуке старухи.
– А вы тут проездом? Туристки?
Молодой маг смотрит на вязь внимательно, но письмена не поддаются, прячутся от него, и женщина качает головой в такт плывущему вверх дыму. Она стряхивает пепел с темной сигареты, и все вокруг заполняет запах корицы и жженого сахара. Одним движением Урд снова затягивается, прикрывая глаза. Написанное на темной древесине меняется, двигается и складывается в новые слова. «Свиток прошлого», – мысленно удивленно отмечает подмастерье, и наступает неловкая тишина, прежде чем старшая снова начинает говорить:
– Кровь альвов есть в тебе. Хороший руна из кости и крови выйдет, – скрипит старушечий голос, и она улыбается ему, почти матерински, и мурашки по коже бегут от этой улыбки, – но твои вопросы не иметь значения. Что на самом деле хотеть ты, молодой муж?
Нель почему-то замирает, и ему становится немного стыдно признаться, что Мила выгнала его из дому за отчаянную ругань на погоду. Она все твердила, что ему нужно научиться видеть дальше своего носа, иначе так дальше обучение не пойдет. А он ли виноват что ли, что от сырости начинает кашлять и все мутится внутри от тоски? Почти осенний дождь летом – и откуда он вообще взялся? Холодный такой, как океан с небес. Маг опускает глаза и смотрит на носки своих кед, красных и с железными значками на шнурках. Не он ли лучше всех умел видеть скрытое? Ведь узнал же он Норн! И почти прочел знаки на свитке прошлого. Почти...
– Спросить хотел, – наконец отвечает он, пытаясь судорожно придумать, что он хотел спросить, – а как же дерево-то ваше, Иггдрасиль, когда вас нет рядом?
На этот раз к нему обращается Настоящее. Женщина с толстой русой косой смеется и показывает на фляжку, в голубых глазах ее играют хитрые искорки-пикси. Во взгляде парня почти в ту же минуту зеркально вспыхивает интерес, между ними пробегает искра магии, и он шагает ближе. Как зачарованный, Рагнельв наблюдает за блеском чистейшего серебра. Вода отражается в нем – или вода сама течет по бокам фляги? Вот он, кувшин, которым поливают корни великого дерева.
– Так оросить землю водой Мидгарда можно в любом конце мира! – весело отвечает Верданди без акцента на его родном языке и откручивает крышку фляжки. Небеса, что казались абсолютно светлыми, вдруг гремят, хмурятся, и внезапный ливень обрушивается на их головы. А Настоящее жадно пьет воду, не замечая, что небесная влага окружает ее столпом. Нель почти видит, как за ее спиной распускается белое дерево, почти видит все девять миров, и нить между реальностями натягивается. Но в следующую секунду он уже грязно ругается, ведь вода катится ему за шиворот, заливает глаза. Не обращая внимания, что рядом с ним вообще-то женщины, Рагнельв поспешно пытается открыть зонт. Но девчонка Норн выдергивает у него из рук деревянную ручку и показывает подмастерью змеиный язык, исчезая за стеной воды.
– Это есть моя плата за твою жизнь!
– Ты есть храбрый руна, найди ответ в великой воде.
– Ищи Берту, иностранный альв, и прощай...
«И где мне найти эту Берту?» – рассеяно спрашивает у дождя подмастерье, вода заливает ему глаза, и решительно невозможно в таком потоке что-то искать. И ученик Милы пытается скрыться от потоков воды в ближайшем помещении. Как назло, его новым укрытием оказывается какой-то магазин «Все для огорода и сада», где так сильно пахнет розами, что у юноши тут же начинает кружиться голова. В голове мутится, и в звуках капель он слышит, как Скульд смеется десятком таких же голосов. Гремят колесницы, где-то идет война, и это все ему, конечно, чудится. Он не мог шагнуть в иномирье. Нель еще просто не умеет это делать.
– Ну и ливень там, да? – спрашивает его хозяйка магазина; она вся в белом шагает к окну. Даже не смотря на него. Не задавая никаких дежурных вопросов. Странно ходить в белом платье посреди компоста, лопат, граблей, саженцев и прочего садоводства. Но эта женщина ходит. И шляпа на ней не по погоде, соломенная, как будто она собралась на пляж и глупый подмастерье ей помешал. Или помешал внезапный дождь? Краем глаза Нель замечает, как мелькнул и исчез хвост с кисточкой под подолом белого платья. Незнакомка смотрит в распахнутое окно. И его закрыть бы, но хозяйка решила по-другому. Вода стеной падала в помещение, уже затапливала пол, подбиралась к горшкам. Но вместо того чтобы течь дальше – впитывалась, через пластик, дерево и глину. И растения тянулись ввысь, ветками царапали потолок необычного магазина. Где-то наверху затихают битвы, но дождь все льется и льется стеной, складываясь в зеркало. Зеркало?
– Это все Верданди. Она решила продемонстрировать, как поливает дерево Иггдрасиля. Она всегда слишком беспечна, не думает о последствиях, не помнит ошибок. Сколько они уже тут с сестрами гостят? Такой дождь уже месяц, как льет, никакого удовольствия от лета. А ведь Властимила и Сигга так любят море, а я люблю, когда они радуются, – нервно выпаливает на одном дыхании парень и подходит ближе. Он не знал, почему сказал именно это. Но, кажется, от странной хозяйки, странного магазина и странных деревьев, что перешептываются между собой, ничего нельзя было скрыть. Может, она и есть та, кого он ищет?
– Будет хороший урожай зеркал для ворожбы, – тоже как будто невпопад отвечает женщина и трогает зеркальную стену дождя пальцами. Ее руки такие же белые, как и ее платье, и сама женщина прозрачная и нереальная, сотканная из белоснежных нитей. Как вода. Вода, что никогда не остается на одном месте и в одном состоянии. Вот почему он в дождь должен видеть больше? Это и есть Берта? Что за зеркала? Но они молчат. И Рагнельв не решается ничего спрашивать, не решается даже ежиться от дождя, как обычно. Они так и стоят, пока дождь омывает корни дерева, держащего мироздание, не проронив ни слова.
***
– Чтобы видеть скрытое, пустые слова не нужны, – объясняет он Сигг, пока они шагают по мокрому асфальту. Погода уже давно устаканилась, и теперь пар от луж поднимается вверх, чтобы снова пролиться вниз дождем. Он вспоминает Берту и тишину, что не нарушилась, даже когда громкий ливень закончился. Она повернулась к нему, и в руках была ее чаша, наполненная до краев и выше. Нужные слова сами появились в голове у юноши, но сейчас он их не помнил. Он помнил только, как его старое медное кольцо, которому слишком много лет, чтобы считать, упало на дно чаши и Рагнельв увидел самого же себя. Подмастерье не считал, сколько часов или дней они провели над водой, они смотрели в лужи, гуляли к рекам. И там, свесившись к моста, он видел, как тело реки пронзают корни огромного дерева, а потом они спускались вниз и бродили по подземным туннелям, где песни Берты звучали громче и ему не было страшно. Он даже не уверен, была ли женщина в белом рядом с ним или ему это все просто привиделось и он городским сумасшедшим ходил и пел. Ведь, когда все закончилось, Нель вернулся в тот самый магазин и его действительно встретила хозяйка по имени Берта. Но уже в черном комбинезоне и с вычурной цветочной блузкой. Ничего загадочного в ней не осталось. Только любовь к зеркалам, которыми обставлен был ее магазин. О белой даме Берта тоже ничего не знала, только предлагала купить у нее кольцо. Не его ли он бросал в чашу?
– А какие слова нужны? – спрашивает его иномирный ребенок, крепче сжимая руку и прыгая в лужу, с разбегу, пачкая новые брюки молодого мага. Но тот даже не дергается, смотря, как по воде идет рябь, и в ряби он не видит отражения – он видит скрытое. Видит, как вместо капризного и легкомысленного лица счастливой случайности там отражается счастье и рассудительность. Видит, как на месте, где появляются пятна на брюках, появляется повод скорее вернуться домой к Властимиле. А витрины магазинов в лужах отражаются совсем пустыми. В его руке пакет с упаковкой чая, печеньем и соленой карамелью – это все, что сейчас важно. Может, Берта теперь – он сам? А может, и нет никакой Берты, все это сказки Норн.
– Сокровенные. Такие, которые говорить только перед зеркалом вслух, – поучает он юное создание, и лицо Сигг мгновенно становится серьезным. Она хмурится, и на юном личике отпечатываются признаки светлой и серьезной мысли, что пыталась появиться в рыжей головке.
– Но я не знаю таких слов... – громко вздыхает девочка и только крепче сжимает теплую руку мага, прыгая в очередную лужу. – Но васильки тебе явно пошли на пользу. Вот какой ты спокойный стал, даже не ругаешься на то, что штаны твои уже все грязненькие.
Рагнельв только отмахивается и смеется. Ведь дело было не в васильках. Дело было в нем. Может, наконец Властимила скажет, что он может продолжать дальше учиться. Пока не найдет свою руну. Пока не станет настоящим магом. И, может, тогда он снова сможет увидеть Берту и сказать ей спасибо. Спасибо за то, что открыла ему глаза.
Автор: Elin Knyaz