У Гришковца имеется вещь под названием "Как я (он то есть, Гришковец) ел собаку". И хотя я однажды тоже сподобился вкусить собачатины, но в этом абсолютно не было никакого романтизма - рассказывать не о чем. Зато мне удалось поучаствовать в охоте на домашнего гуся. Случилось это тридцать лет и три года назад, срок давности скорее всего уже вышел и теперь пришла пора открыть завесу тайны.
Мы были заброшены в бескрайние леса Ужурского района посредством общего вагона поезда "Красноярск -Абакан". Те самые места, где когда-то Гайдар командовал дивизией, уничтожая огнём и шашкой мирное, но несогласное с революционными идеями, население. Про это ещё кино показывали в советские времена "Конец императора тайги". Про Гайдара, конечно, не про нас.
Называлось данное мероприятие - "колхоз". Нам поставили задачу помогать местному населению в уборке зерновых. После короткой ознакомительной драки мы сдружились с местным населением и хабаровскими шоферами ( с последними без драки, потому что их было гораздо больше, чем нас и они были все здоровые очень), которых тоже пригнали на уборку аж с самого края страны Советов. Положение наше оказалось слегка более привилегированным по сравнению с другими студенческими группами. Дело в том, что на нашу долю не хватило надзирающего препода, который бы следил за нашим поведением. Поэтому в качестве руководства у нас присутствовали такие же первокурсники, но прошедшие армию. Я хоть в армии и не служил, но два года до поступления в мединститут отработал в больничке и считался самым шарящим из нешарящих. Ближайшее руководство находилось за пять километров в соседней деревне. Так что жили мы весело и вольготно, периодически посещая соседний населённый пункт якобы для получения инструкций по дальнейшему существованию, а на самом деле из-за того. что там жила женская половина курса.
Времена тогда стояли суровые - горбачёвские. Ближайший магазин, где торговали спиртным, находился в районном центре за 40 км. Да и застуканных со спиртным тут же исключали из института. Местные с нами иногда делились бражкой, но её, как пряников в песне Окуджавы, не хватало на всех. Деревенька была очень маленькой и её самогонные способности едва покрывали свои собственные потребности. А тут еще мы с хабаровцами. Вопрос надо было решать, поскольку назревал светлый праздник - день рождение Лёхи, одного из руководящих "армейцев".
Ну с выпивкой мы решили - поставили на чердаке клуба, где обитали, жбан с брагой. Осень стояла сухая и теплая, и нагретой крыши вполне хватало для достижения напитком животворящей силы. А вот закуска? Тут требовалось нечто неординарное. Например, гусь, в печке жареный. Насчёт печки мы договорились заранее с местными, с чугунной гусятницей тоже они обещали помочь, а вот насчёт собственно птицы возник "затык". Местные вежливо донесли до нашего сведения, что деревня маленькая и вся птица наперечёт. И вообще, лучше вон к татарам сходите в соседнюю деревню. У них гусей валом, только если поймают, то могут и порезать. Не гусей естественно.
В охотничью команду вошли самые шарящие и опытные. Схема мероприятия тщательно прорабатывалась много раз. Мне досталась роль загонщика - из-за кирзовых сапог. В них можно было худо-бедно забежать в мелкий пруд в котором птица со всей деревни самостоятельно обитала до холодов. Предполагалось, что напуганные гуси побегут на противоположный берег, где их будут поджидать ловцы.
- Вот тут то мы его, родимого, и поймаем. - благодушно доносил до нас руководитель операции, обстругивая длинную палку, на конце которой предполагалось сделать петлю. Петля накидывалась на шею гуся, и он изымался из стаи. Всё просто. Реальность же, как водится, частенько отличается от задуманного.
Под покровом ночи мы прокрались за семь километров к пруду. Местность между деревнями была низкая и болотистая, и единственный путь, связывающий их, проходил по высокой насыпи. Несовпадения между планом и реальностью начались с самого начала. Я честно погнал гусей, но они не погнались, а просто выплыли на самый центр пруда, откуда их было не достать без лодки. Кроме того, оказалось, что это весьма громкие птицы. Ну да, то что они Рим спасли, мы знали, но на фига так орать ночью? В соседних домах уже стали зажигаться окна. И я побежал прямо в пруд, невзирая на недостаточную высоту кирзовых голенищ. Мой самопожертвенный порыв достиг цели - птица ломанулась таки на противоположный берег. На этом этапе оказалось, что в мельтешении крыльев и голов палка с петлёй малоэффективна. Попробуй подведи петлю под шею какого-либо гуся, года они мечутся всей толпой. В итоге шест с петлёй был использован просто как орудие ударного действия. Им удалось сбить одну птицу, которую мы подхватили и умчались в ночь.
Мчались мы быстро, но бегом. И хотя у нас была фора во времени, у преследователей в отличие от нас имелись двигатели "унутреннего изгорания". Когда мы, попетляв, выбрались на дорогу, кто-то из нас сказал: - Что-то огни нашей деревни чересчур близко.
- Это не огни деревни. Это стоят машины на дороге. Не меньше трёх.
Единственный путь был отрезан. Луна на наше счастье ещё не взошла. Мы побежали вязкой болотистой степью в направлении дома. Кроме ухода от погони назрел ещё один насущный вопрос. Гуся требовалось ощипать, пока он теплый. Мы выбрались на более-менее сухое место и озираясь стали обирать пух и перья с птицы. И вдруг взошла луна! В её мертвенно-жёлтом свете выяснилось страшное обстоятельство! Мы находились в центре кладбища! Ночью! С украденным гусём! А на дороге нас ждала погоня.
В общем, дома мы оказались примерно к утру. Выглядела наша команда весьма похоже на банду из мультика "Бременские музыканты" когда разбойников выгнали из домика. Разве что атаманши не было, а вместо петуха присутствовал ощипанный гусь. Утром мы его благополучно зажарили, но попробовать гусятины практически не довелось. Пока мы на чердаке снимали пробу с браги, остальные съели почти всего гуся. Нам, конечно, оставили по кусочку, но ... Все лучшие куски были съедены халявщиками-однокурсниками. Мне досталось гусиное горло. С тех пор, читая рассказ Драгунского "Гусиное горло" я вспоминаю именно эту историю, а не приключения Дениски. И мне становится мучительно больно, и жжет позор за подленькое и мелочное прошлое, как предупреждал писатель Островский. Тем более, что брага тоже получилась какой-то мало алкогольной.