Предшествовавшие события описаны тут: 0, 1, 2
Пелопоннесская война, длившаяся в общей сложности с 431-го по 404-ый годы до н.э., завершилась, казалось бы, самым что ни на есть однозначным и окончательным образом. Афины были целиком и полностью втоптаны в прах, избавлены от всех своих фортификационных сооружений, лишены флота за исключением противопиратской эскадры в 12 триер и поставлены в абсолютно зависимое от воли победителей положение. Некогда могучий Делосский союз прекратил своё существование, причём, во всех случаях, кроме Афин - добровольно и с песней, с демонстративным отрясанием праха эпохи притеснений от уроженцев Аттики со своих ног. Пелопоннесский союз же стал единственным крупным альянсом греческих полисов, объединявшим их всех в своего рода конфедерацию под управлением совета союзников.
В общем, для всех, кто болел за Спарту - однозначный и неоспоримый хэппи энд. Но реальная история - это вам не кино, так что вместо пафосно поднимающихся из волн Эгейского моря и улетающих ввысь титров жизнь, со всеми её тяготами и лишениями, самым предательским образом продолжилась.
История в принципе никогда не прекращает свой ход, исправно подбрасывая новые заботы и вызовы. Не обошлось без них и в случае Спарты. Тем более, что после Пелопоннесской войны осталось аж три крупных недосказанности.
Во-первых, Спарта не испытывала большого восторга от того, что Иония и Эолида вернулись под власть Персии.
Да, таковы были условия, по которым персы финансировали войну против Афин. Да, для пафосных дорийцев из Спарты, управляемых царями-Гераклидами, "реднеки" эолийцы и "пеласги-полукровки" ионийцы были вторым и третьим сортом соответственно.
Но всё-таки не четвёртым, по которому проходили варвары, всё-таки каким-то боком свои, эллинские, пусть и дефективные. Да и если кроме таких зыбких концепций, как общегреческая солидарность в условиях раздробленности на полисы, Иония и Эолида были стратегически очень важны. Ионийские полисы были частью оживлённого маршрута между Финикией и Карфагеном, в силу чего контроль над ними сулил повышенный вес на международной арене и солидные барыши. А спартанцы хоть и культивировали аскетизм в быту, но государственную казну пополнить были совсем не дураки. Аналогично и с Эолидой, которая была ключом от маршрута подвоза хлеба из Причерноморья.
Во-вторых, Ахемениды были совсем не рады усилению Спарты.
Да, перманентно гадившие им Афины (из-за чего греко-персидские войны во многом и начались) ныне были разгромлены. И да, возвращение Ионии и Эолиды, потерянных ранее, было хорошим кушем.
Но персам стратегически было совсем не интересно, чтобы между греческими полисами царил мир, а сами они были подконтрольны единому гегемону, кто бы он ни был. Если эллины не утилизировали друг друга, то росла их численность. Рост численности провоцировал экспансию. Очевидным направлением экспансии были персидские владения. А то, что в чисто военном отношении эллины элементарно сильнее, персы к тому моменту уже крепко уяснили. И на недопущение подобного сценария последовательно работала вся ахеменидская политика начиная с поражения в греко-персидских войнах.
И, наконец, в-третьих. Остро недовольными сложившейся ситуацией были практически все члены Пелопоннесского союза, кроме Спарты. Поскольку воевали все вместе, и спартанцев, немногочисленных и весьма неохотно оставлявших закабалённое коренное население Лаконии без присмотра, в действующей армии всегда было не большинство, несмотря на то, что командование осуществлялось именно ими. Торговые полисы союза, вроде Коринфа или Мегар, в общих интересах понесли колоссальные убытки, из-за которых и пришлось воспользоваться финансированием от Персии. И вот она - победа. Вроде бы добились всего, чего хотели, и теперь должно настать всеобщее благоденствие.
Но куда пошли все контрибуции от Афин? В Спарту. Куда пошла дань от завоёванных афинских сателлитов? В Спарту. А что остальным? А ничего. Только гордость мудрым и справедливым руководством Спарты.
И более того, в рамках Пелопоннесского союза Спарта стремительно перерождалась в то, чем были Афины в рамках союза Делосского - и что ещё тогда бесило всю Элладу, не исключая и формальных союзников. В наглого самовластного гегемона. Такого, который тянет из сателлитов средства, предоставляя взамен только формальные услуги "крыши". Который протаскивает в совете союза любые решения, запугивая мелкие полисы и вынуждая их голосовать, как прикажут, тем самым организуя большинство по любому вопросу. Который целенаправленно дробит все традиционные объединения внутри союза, от столетиями существовавшего альянса городов Беотии до обширной сети торговых партнёров Коринфа, умножая тем самым число легко поддающихся запугиванию мелких беззащитных полисов.
Перечисленные проблемы постепенно зрели и ждали только подходящего момента, чтобы проявиться в полной мере. Политические силы региона находились в более-менее устойчивом состоянии, но этот баланс был крайне шатким. Нужно было лишь чтобы любая из сторон подумала, будто может решить свою проблему относительно безнаказанно - что, разумеется, тут же привело бы к попыткам решить и другие две, элементарно по принципу домино.
Так оно и вышло.
А спусковым крючком для последовавших событий стал Кир, младший сын персидского царя Дария II.
Кстати, небольшое отступление. Не секрет, что имена персидских царей, которыми оперирует практически любая историография, кроме собственно иранской, это эллинизированные версии. Дарий - это на самом деле "Дарайавауш", Ксеркс - "Ксшайарша", Артаксеркс - "Артаксшасса". Почему так делается - очевидно любому, кто попытается прочитать оригинальные имена вслух.
Однако, с именем "Кир" получилось немного нехорошо. В оригинале это имя звучит как "Куруш". Греки звали его "Кюрос". Со временем игрек стал читаться иначе, и получился "Кирос". А в переносе греческих имён на русский действует такое обыкновение - окончание мужского рода "-ос" игнорируется. Так и получился "Кир", хотя это вообще ошибка, и "-ос" там - не окончание. Что же здесь нехорошего? Да то, что слово "кир" на фарси означает "мужской половой орган". Так что в русскоязычной публицистике ещё ладно, что народ путать, но если есть знакомые персы - не ляпните им, могут и огорчиться.
Кира в конце Пелопоннесской войны придворные круги, ориентированные на него и его влиятельную матушку, продвинули в сатрапы Лидии, на место, занимаемое прежде Тиссаферном (который, как могут помнить читатели прошлой статьи, весьма художественно сталкивал лбами Спарту и Афины). Что, пожалуй, можно расценить, как результат интриг между сыновьями Дария. Тиссаферн был не просто отдельно взятым сатрапом - он был тестем старшего царевича Артаксеркса, и, как следствие, далеко не последним лицом среди его сторонников.
Кир проявил себя на новом посту с наилучшей стороны, успешно выполнив задачу по участию в экономическом удушении Делосского союза и заработав огромный авторитет среди тех из греков, которым акцентированно не нравились Афины. Что, учитывая предысторию греко-персидских отношений, было значительным достижением. Кое-кто даже начал прочить его в наследники в обход старшего брата.
Потому, когда Дарий II умер и на престол взошёл Артаксеркс II, Тиссаферн тут же донёс ставшему новым царём зятю, что Кир готовит заговор с целью взойти на трон. Артаксеркс велел схватить Кира и доставить к нему для объяснений. Кир, однако, отговорился, что он полностью признаёт власть брата и смиряется с ней, а Тиссаферну просто охота получить назад свою сатрапию. Артаксеркс таким ответом удовлетворился и отпустил Кира обратно в Лидию.
И напрасно. Тиссаферн не интриговал и не клеветал - Кир действительно готовил переворот.
Под предлогом борьбы с провинциальными мятежниками он принялся собирать огромное войско. Поднял и свои контакты среди спартанцев. Те на предложение поучаствовать ответили благосклонно, запросив в обмен на эту услугу те самые Ионию и Эолиду. Официально, конечно, ни Спарта, ни Пелопоннесский союз во внутренние персидские дела лезть не стали, вот ещё. Они просто "не препятствовали" прибытию в распоряжение Кира тринадцати тысяч "добровольцев-наёмников" со всей Эллады во главе со спартанцем Клеархом. Какое число, как нетрудно догадаться, без ведома и одобрения официальных властей собраться просто не могло, что все прекрасно понимали. Был в числе "добровольцев" и афинянин Ксенофонт - тот самый, историк, написанный которым "Анабасис Кира" был военной книгой №1 до самого появления "Записок о галльской войне" Цезаря.
Одновременно с набором армии Кир выжидал подходящего момента. Причём, не просто пассивно ждал, пока что-то случится - в то же время в Египте вспыхнуло и стало шириться восстание под руководством Амиртея (Аменирдиса). В самое ближайшее время Артаксеркс должен был отправить на его подавление крупные силы - и это было бы самым подходящим моментом для переворота.
Наконец, в Сирию для дальнейшей атаки на Египет прибыло крупное войско под командованием Аброкома. И в этот момент Кир выступил вглубь страны.
Без боя подчинив Киликию, он двинулся вдоль Евфрата на Вавилон. Навстречу ему выступило царское войско, возглавляемое Артаксерксом и Тиссаферном. Артаксеркс при этом успел отправить гонца к Аброкому, и тот двинулся навстречу царю. Соединиться они смогли неподалёку от селения Кунакса, где и стали ожидать Кира.
Результат битвы при Кунаксе получился двояким. С одной стороны, Кир погиб в самом начале боя, и все его персидские сторонники, узнав об этом, разбежались. С другой стороны, эллинские "добровольцы" на другом фланге, до которого эти вести вовремя не дошли, буквально растерзали весь цвет персидского царского войска, практически не понеся потерь, и формально победили в сражении. Правда, стратегического смысла в этой победе после гибели Кира уже не было.
Тогда главком "добровольцев" Клеарх предложил Тиссаферну сделку: дескать, мы за вас усмирим ваш Египет, а вы в обмен не будете иметь к нам никаких претензий. Тиссаферн на это ответил, что предложение это отличное - но такие вещи с кондачка не решаются, здесь нужно официально с царём всё оговорить. А пока Клеарх и все его офицеры приглашаются после ратных трудов отдохнуть на пиру, где он, Тиссаферн, от души их угостит.
Угостил. Младших офицеров (эномотархов и лохагов, по-нашему - взводных и ротных) - железом, прирезав на месте. Старших - сначала верёвками, взяв под стражу, а на десерт снова железом, казнив через усекновение головы.
Мне, наверное, легко с высоты веков говорить. Однако, ИМХО, лучше бы он их отпустил к пирамидам, сфинксам и знойным египтянкам. Сил для того, чтобы усмирить Египет, у Персии после поражения при Кунаксе всё равно не было, так что Амитрей вскоре сумел окончательно выдворить персов. На ближайшие 60 лет Египет вновь стал свободным. В длительной перспективе это подорвало персидскую экономику - Египет ведь был житницей не только империи, но и вообще всего востока Средиземноморья. В краткосрочной - вынудило растрачивать ресурсы на подавление многочисленных восстаний в сатрапиях, решивших, что Акелла промахнулся, Персия скоро всё и пора брать дело в свои руки. Персия, конечно, была ещё совсем не всё - резерв прочности у неё имелся огромный. Лет 70 она ещё сохраняла прежний имперский блеск. Но именно там, при Кунаксе, ей была нанесена смертельная рана. Во многом те события стали причиной того, что блистательная империя Ахеменидов ко времени Александра Великого деградировала до совершенно гнилого состояния и не смогла толком ничего поделать со вторгшимися македонцами.
Это, впрочем, было сильно позже. Пока же оставшиеся без начальства эллины отнюдь не впали в панику, как, похоже, планировал Тиссаферн, а выбрали из своей среды новых офицеров (одним из старших офицеров и мало что не главнокомандующим стал Ксенофонт) и пошли на прорыв вдоль Тигра на север, по пути вытирая пол пытавшимися нападать персидскими отрядами. Это, впрочем, уже другая история. Единственное, заметим - всё у них получилось, и они успешно вернулись домой.
Попытка Спарты забрать Ионию и Эолиду такой вот хитростью провалилась. Однако, боевой путь моментально приобретших легендарный статус Десяти тысяч (т.е., Ксенофонта сотоварищи) наталкивал на мысль, что хитрить было и необязательно, поскольку перс - слабак, и хорошего удара эллинского гоплита совершенно не держит. Потому вскоре Спарта стала готовиться уже к официальной экспедиции в Малую Азию.
Союзники, правда, восприняли эту идею абсолютно без восторга. А Афины, Фивы и Коринф вовсе прямым текстом отказались таскать каштаны из огня для спартанцев. Тем не менее, пообещав разобраться с союзничками позже, спартанский царь Агесилай отправился в Ионию.
Спартанское войско из-за фронды союзников получилось совсем не таким большим, как планировалось, и потому действовало достаточно вяло. Но и так оно умудрялось колотить вернувшегося в Лидию Тиссаферна и в хвост и в гриву, вплоть до тяжелейшего разгрома под Сардами.
Тогда персы решили привлечь к делу человека со стороны, безусловно компетентного и имеющего большой личный зуб на Спарту. Это был афинский флотоводец Конон, герой Пелопоннесской войны, укрывшийся от политического преследования на Кипре.
Согласившись воевать за персов против Спарты, Конон энергично взялся за дело и, нанеся спартанцам ряд поражений на островах Эгейского моря, крайне затруднил снабжение корпуса Агесилая.
После этого, однако, средства, выделенные Конону на войну, закончились, и ему стало нечем платить морякам жалованье. Обращения к Тиссаферну ничего не дали - опытный сатрап слишком хорошо знал афинян ещё по общению с Алкивиадом, и потому подозревал, что эти деньги пойдут на удовлетворение не столько персидских нужд, сколько афинских.
Тогда Конон отправился в Сузы, жаловаться на Тиссаферна непосредственно царю. Жалобами Конона воспользовались бывшие сторонники Кира, включая царицу-мать, пламенно ненавидевшую ушлого сатрапа и считавшую его виновником гибели младшего сына. Под их влиянием у Артаксеркса сложилось ощущение, что Тиссаферн ведёт двойную игру и пытается сдать Малую Азию спартанцам - и потому он приговорил Тиссаферна к смерти. Необходимые средства же Конону были выделены.
Вскоре персы отправили послов в оппозиционные греческие полисы чтобы подбить их к выступлению против Спарты и таким образом заставить Агесилая убраться из Азии. Помогло - на призыв откликнулись не только Афины и Аргос, враждовавшие со Спартой уже давно, но и былые верные союзники - Коринф и Фивы, обоснованно считавшие условия окончания Пелопоннесской войны прямым предательством спартанцами их интересов. Штаб-квартирой нового альянса стал Коринф - и отчасти потому война получила название Коринфской.
Война началась в Беотии, где Фивы, разгромив спартанского сателлита Фокиду, тем самым спровоцировали спартанцев на карательный поход. Поход был возглавлен царём Павсанием (все же знают, что в Спарте было по два царя за раз?) и легендарным полководцем Пелопоннесской войны Лисандром.
Наверное, у беотийцев издревле имелся какой-то секретный хитрый приём, из-за которого параллельно движущиеся армии вторжения на её территории абсолютно всегда имели проблемы с синхронизацией действий по времени. Или там такое чередование гористого и равнинного ландшафта, особо к захватчикам подлое. В общем, честно - не знаю. Так или иначе, столкнулись с этими проблемами и спартанцы.
По плану Лисандр и Павсаний должны были одновременно прибыть к городу Галиарту и, объединив силы, взять его штурмом. Однако, Лисандр прибыл раньше. В начавшемся бою спартанцы формально победили, но понесли огромные потери, в числе которых был и Лисандр. Город при этом так взят и не был. Когда же к Галиарту прибыл Павсаний, всё, что он мог сделать с оставшимися силами - это забрать тела погибших спартанцев и повернуть домой. Где благодарные подданные отдали его под суд за неоказание помощи Лисандру. Тогда Павсаний, не дожидаясь осуждения, сбежал в Аркадию. Таким образом, победив в битве, спартанцы умудрились стратегически потерпеть поражение, лишившись разом и своего наиболее талантливого военачальника, и одного из царей, и значительной части армии. После этого корпус Агесилая спешно покинул Азию - как персы и планировали.
Однако, уже в следующем сухопутном сражении, при Немее, спартанцам сопутствовал успех. Особенно примечательно это сражение тем, что столкнувшиеся фаланги Спарты и антиспартанской коалиции закрутились винтом. То есть, на одном фланге фиванцы продавили мессенцев, тогда как на другом спартанцы смяли афинян. Быстрее сориентировались в этом бардаке спартанцы, первыми атаковавшие фиванцев, возвращавшихся после преследования разгромленного мессенского фланга, что и принесло им победу.
Объединённый греко-персидский флот Конона и Фарнабаза ответил на это разгромом спартанцев при Книде, малой кровью фактически лишив Спарту военно-морских сил.
Тем временем, Агесилай прошёл с боями через Фракию, Фессалию и Беотию, после чего столкнулись с армией союза близ города Коронеи. Снова - винт, и снова - победа спартанцев, даже при существенном численном превосходстве их противников. В результате Агесилай смог успешно вернуться на Пелопоннес.
В целом на суше в полевых сражениях союзникам было абсолютно нечего противопоставить спартанской фаланге. Но Аргос, Коринф и Фивы успешно блокировали продвижение спартанцев в центр Греции, а Афины тем временем успешно наступали с моря. И такой ход войны союзников, несмотря на поражения, вполне устраивал.
Спартанцы это понимали, и потому сосредоточились на том, чтобы выключить из войны кого-то из союзников.
Наиболее слабым звеном выглядел Коринф. И из-за стратегического положения, так и притягивавшего к себе спартанские атаки, и из-за долгой истории дружбы и прямо-таки симбиоза со Спартой. Про-спартанская фронда в Коринфе была так значительна, что её пришлось изгонять силой прямо посреди войны. Спартанцы это заметили и развили наступление на Коринф, захватив его гавань в Лехее и отогнав союзников, пытавшихся его отбить. Возникала опасность прорыва спартанцев в Аттику, к Афинам - которые, напомню, по условиям капитуляции в прошлой войне были лишены всех фортификационных сооружений, и потому полностью беззащитны.
Чтобы несколько нормализовать ситуацию в Коринфе туда прибыл флот Конона и Фарнабаза, возвращавшийся с набегов на побережье Пелопоннеса. Причём, его роль была не только и не столько в дополнительной военной силе. При Фарнабазе была немалая казна для, назовём это так, "дипломатических издержек". Из этих средств он щедро проспонсировал лидеров народного собрания из числа сторонников войны со Спартой, и добавил, что если они хотят получить ещё, то им нужно хорошо потрудиться во благо их общего с персидским царём дела. Для дополнительных консультаций, в чём именно должно состоять это дело, Фарнабаз задержался в Коринфе, Конона же с большей частью флота и крупной суммой денег отправил в Афины.
Вот только Конон поступил по-своему. Деньги он предпочёл не раздавать демагогам, а передать на восстановление Длинных стен, превращавших Афины и гавань в Пирее в единую неприступную крепость, не боящуюся осады с суши. Более того, он ещё и многих гребцов своего немалого флота временно в стройбат перевёл - чтобы, значит, ускорить строительство. Ту же часть флота, на которой гребцы ещё оставались, быстренько сгонял на острова Скирос, Лемнос и Имброс, которые взял под контроль и организовал там афинские клерухии - нечто типа колоний, только с большей привязкой к материнскому городу. Можно сказать - неотъемлемые части Афин, по какой-то случайности оказавшиеся вдруг за их пределами. А если по факту - военные поселения. И острова были выбраны далеко не просто "плохо лежавшие". Это хорошо видно на очередной карте:
Фактически, получались опорные пункты военного флота на пути между Афинами и Дарданеллами, экономическую ценность которых мы уже рассматривали выше, в разговоре об Эолиде.
Когда спартанцы узнали об этом, им резко поплохело и они отправили посла в Персию с жалобой, что, конечно, война войной, но Конон совсем берега потерял, ведёт свою игру, и вообще, возрождение морского афинского монстра Персии интересно не больше, чем Спарте. Персов нецелевое использование казны обеспокоило и они вызвали Конона, официально находившегося на их службе, на ковёр. Тот, делать нечего, засобирался - но не забыл предупредить сограждан о том, что их формальный союзник Персия ведёт со спартанцами сепаратные переговоры. А те сообщили об этом остальным союзникам. В результате, Конон отправился в Персию не один, а в составе целой делегации из уполномоченных посланцев Афин, Фив, Коринфа и Аргоса. И переговоры превратились в целую дипломатическую конференцию.
Пользуясь случаем, спартанцы предложили мир на условиях роспуска всех альянсов. Союзников это не устроило. Фивы были сильны Беотийским союзом, Афины - заморскими колониями, а у Аргоса были планы по организации союза имени себя на севере Пелопоннеса. Отказавшись от этого, они стали бы беззащитны перед Спартой.
В результате, война продолжилась.
Что до Конона, то персы его арестовали, обвинили в измене в пользу Афин и бросили в заточение, где он вскоре и умер. Но он, пожалуй, знал, на что идёт. Одна жизнь - за шанс для Афин вернуться в большую игру. Не так уж много.
Продолжение следует...
Понравилось?
Тогда ставьте палец вверх и подписывайтесь на мой канал!
Вам - нетрудно, а мне - приятно ♫