Пол Саймон начал работу над знаменитой на весь мир композицией «The Sound of Silence» находясь под впечатлением от трагического события - убийства Кеннеди. Песня вышла в 1965 году и прославила американский дуэт Саймона и Гарфанкела. Ее мелодия очень известна и узнаваема с первых аккордов. Что же касается текста, то он менее популярен, кроме, пожалуй, первой строчки и припева, где появляются эти два противоположных по смыслу слова: The Sound of Silence.
Первоначальная версия песни – два голоса под гитарный аккомпанемент – не имела успеха. Позднее, продюсер группы перезаписал оригинальную композицию, добавив электронную гитару, бас и ударные, которые звучат во время перехода ко второму куплету. С одной стороны, этот аккомпанемент противопоставляется спокойному и тихому звучанию голосов, с другой, соответствует музыкальной моде 60-х, что сближает песню с массовой культурой. Действительно, песня быстро распространилась в музыкальной среде, постепенно рождались переводы текста (более или менее верные оригиналу) и различные музыкальные аранжировки. Затем, песня проникла в кино. Она часто иллюстрировала трудные психологические состояния героев. Самый очевидный пример – это начало фильма «Выпускник» (1967). Герой Дастина Хоффмана возвращается домой после окончания учебы в колледже. Он идет под эту песню по зданию аэропорта навстречу своему будущему, которое еще очень неясно для него, и он чувствует себя потерянным и одиноким.
Состояние киногероя Хоффмана вполне естественно для всего искусства двадцатого века: в этот период оно проникнуто темой одиночества и потерей коммуникации человека с внешним миром. Будь то герои произведений Фицджеральда, Хемингуэя или картин Хоппера, Хокни – эти люди практически всегда одиноки и молчаливы, несмотря на то что их окружает шумный мир. «The Sound of Silence» в полной мере выражает эту проблематику через звучание тишины. Название песни, в первую очередь, обращает внимание на то, что у тишины все же есть звук и свое особое значение, по крайней мере, в контексте искусства. Этот оксюморон, противоречие или провокация поднимает проблему переосмысления понятий звука и тишины в искусстве. Речь идет не только о современном искусстве: этот парадокс дает дополнительный угол зрения и инструмент для анализа искусства любого периода. В реальности эти два феномена – звук и тишина – не могут сосуществовать, одно полностью исключает другое. Но «The Sound of Silence» привносит новую форму репрезентации тишины: как художественное выражение, как немое слово.
Песня американского дуэта выражает тишину и ее ощущение разными способами. Например, через текст, который описывает тишину. Это история, рассказанная современником, которая содержит элементы религиозного дискурса (упоминается молчание Бога) и особенно выделяет отсутствие взаимопонимания в современном обществе. Это отсутствие принимает форму тишины и пустоты самого слова (People talking without speaking, /People hearing without listening) и также сравнивается с болезнью (Silence like a cancer grows). Обесцененное слово тоже становится тишиной: настоящее слово теряется в шуме современности.
Таким образом, с одной стороны, тишина связывается со словом: отсутствие произнесенного или услышанного слова или диалога могут быть расценены как форма тишины. С другой стороны, тишина не воспринимается в негативном смысле, как отсутствие или тотальная пустота. Она становится также местом, которое содержит, своебразным приютом для мыслей поэта (And the vision that was planted in my brain / Still remains / Within the sound of silence).
Не только текст, но и музыка выражает звучание тишины. Мелодия «The Sound of Silence» состоит из простых аккордов, что делает ее практически прозрачной. Два голоса исполнителей также очень спокойны и соответствуют тональности и ритму мелодии на протяжении всей песни. Вибрации в голосах практически нет. Нужно заметить, что момент выхода песни – это также начало моды на фолк-музыку в Америке (как пример, первый успех Боба Дилана). Фолк-музыка формирует контраст с рок-музыкой, более сложной и тяжелой, и создает некую тенденцию выражения звучания тишины. Общая гармония и спокойный характер фолка формируют эффект доверия и сдержанности, настраивают слушателя на спокойный душевный диалог. Все эти факторы позволяют воспринимать тишину в качестве формы душевного переживания, которое противопоставлено шуму современности.
Музыкальные и текстовые характеристики песни отправляют нас к эстетике тишины, формировавшейся в течение многих столетий. Она берет свое начало в эпоху Средневековья, когда монастырская жизнь противопоставлялась шумному подвижному миру и тому, что является народным и вульгарным. Тишина становилась силой концентрации. Таким образом, слово предназначалось народу, а тишина оставалась для интеллектуальной элиты. Ценность тишины прогрессировала с течением времени: тишина – это единственный феномен, который может затронуть Бога. Она тесно связана с религией, особенно если речь идет о диалоге между человеком и Богом. В этот момент человеку совершенно не нужно говорить вслух, чтобы быть услышанным. Внутренний диалог безмолвен в религии. Эта идея находит свое косвенное продолжение в поэзии и ставит новое противоречие: поэзия предполагает, что тишина – это лучшая форма выражения. Чтобы достичь тишины в поэзии, нужно отдалиться от человеческого языка. Нужно пояснить, что в контексте эстетики тишины, человеческий язык как язык общения дистанцирован от поэтического языка. Именно человеческий язык нарушает тишину. Для четкого понимания этой разницы существует простой пример: тишина в лесу. Совершенно очевидно, что в лесу есть естественный шум природы, но именно отсутствие человеческого языка создает там тишину.
Исходя из этого различия, можно выделить несколько типов тишины. Прежде всего, тишина в своем негативном смысле, связанная с человеческим языком: тяжелая тишина в диалоге или прерывание беседы. Затем, тишина, связанная с искусством и художественным высказыванием. В этом контексте тишина представляет собой отсутствие человеческого языка. Мы скажем, что музыка или картина безмолвны не потому, что в них отсутствует звук, а потому что язык общения отсутствует в этих произведениях. Когда мы говорим, что поэзия безмолвна, речь идет об особом использовании языка. В этом случае, поэты используют поэтический язык и избегают языка человеческого. Тишина выражает различные чувства через ощущения и образы. Тишина выражает то, что предшествует слову и то, что его формирует. В рамках современности, тишина может выразить чувство страха и одиночества. В литературе это показывается через, например, описание большого шумного города, который, несмотря на это, остается безмолвным для героя. Подобные тенденции присутствуют и в живописи. В визуальном искусстве легче говорить о тишине, потому что оно не произносит слово напрямик. Здесь можно упомянуть картины Эндрю Уайета, на которых изображены люди, всегда изолированные от внешнего мира, всегда одинокие и молчаливые.
Многозначное понятие тишины в искусстве дает также повод говорить о молчаливой поэзии девятнадцатого века. Речь идет по большей части о поэзии Стефана Малларме. В познем периоде своего творчества он сближает свою поэзию с музыкальными формами. Ведь музыкальный язык больше всех остальных далек от коммуникативного, потому что он менее конкретен и взывает непосредственно к образному мышлению слушателя. Малларме создает особую реальность, наполненную субъективными ассоциациями, аналогиями, сравнениями: его поэзия превращается в чистую концепцию, отдаленную от языка общения подобно музыке. Так, его поэзия становится безмолвной, поэтический язык теряет свою коммуникативную функцию, но приобретает способность вызывать ассоциации слова.
Поэтические поиски Малларме и поэзии девятнадцатого века в целом проникают в искусство, в театр, литературу и меняют их язык. Таким образом, разные искусства могут мыслиться как безмолвные искусства. Они формируют серию парадоксов и основываются на модели языка, пришедшего из девятнадцатого века: выражение без слов.
Есть несколько ярких примеров такого искусства. Прежде всего, это сборник пьес для фортепиано Феликса Мендельсона, который называется «Lieder ohne Worte»( Романсы без слов (нем.)). Эти пьесы представлены как мелодии для песен, то есть данная музыка подразумевает слова. Но они отсутствуют. Другой пример – это поэзия Поля Верлена, который берет за основу название, придуманное Мендельсоном, и пишет сборник стихотворений «Les Romances sans paroles» ( Романсы без слов (фр.)). Поэзия Верлена опирается на музыкальность и звучание слова. Его слово не принадлежит повседневному языку и превосходит его. В конце своего стихотворения « Sainte »( Святая (фр.)) появляется «арфистка молчания», которая музицирует молчание. Музыка, сыгранная в этом стихотворении представлена через образ. Она воображаема, потенциальна, но ее невозможно услышать, потому что даже через поэзию она дана как молчание.
Конец двадцатого столетия отмечен тенденцией к слиянию научного и художественного мировосприятий. Искусство часто становится важнее науки в процессе познания: поэт мыслит интуитивными образами, которые не могут быть сформированы наукой. Поэтическое слово символично и многозначно, оно вызывает тенденцию к рефлексии у читателя. И тишина, которую мы обозначили как приют для мыслей, делает возможным рождение этого слова: тишина становится источником поэтического слова и местом, где оно впоследствии исчезает. «The Sound of Silence» может продолжить ряд примеров. Песня обладает всем богатством образа понятия тишины. Итак, через эту песню и парадокс, который она выдвигает на первый план, можно выделить ряд произведений искусства, которые обращаются к тишине как к средству выражения, и объединить их как безмолвные искусства.