Кроваво красный закат заволакивал небо, не оставляя никакой надежды. Егор, стоял посреди степи, вглядываясь ввысь затуманенным от слёз взглядом. Сегодня похоронили мага, в деревне все его называли по-разному. Кто колдуном, кто знахарем-травником, только как ты не назови, а маг, он и есть маг. Всё бы ничего, но он был его родным дядькой. Своих детей у Никифора не было, долго рассказывать, но видно так сложились звёзды. Егор остался последний в роду, по мужской линии.
В то утро когда “отходил” маг, он отвозил тётку Клавдию, в город на приём к врачу. Они, только въехав обратно в деревню, сразу поняли, что что-то произошло. Клавдия, осенив себя троекратно, ахнула,
- Никифор представился, сказала она и, зашептала молитву. Первые слова молитвы и, у машины пробило колесо, не поминай лихо пока тихо, сказал он ей, осматривая поломку.
Войдя в дом, Егор ужаснулся, обведя взглядом комнату, в которой, лежал уже накрытый простынёй дядя. Ничего подобного он за всю свою сорокалетнею жизнь ни разу не видел. Было ощущение, что прошёл маленький смерч, самое страшное это были зеркала. Одно висевшее возле умывальника, рассыпалось на мелкие осколки. Второе зеркало в зале, стоящее на старой тумбе, треснуло на три части, да так, что лопнула и сама рама. Никифора “искупали” и переложили на доски. Эта последняя его ночь, на этой земле, Егор проведёт её с ним. Кому то надо находиться рядом всю ночь и, это будет он.
Боялся ли он этого, ну конечно как любой нормальный человек, тем более, это был не простой покойник…
Егор сам с детства многое знал, хоть сам и ни понимал, откуда, ещё многому научился и у дяди. Но до конца, так и не принял своего предназначения, и не собирался этого делать. Никифор, чувствуя, что здесь его путь завершается, позвал к себе Егора в надежде, что тот примет его “знание” но тот, наотрез отказался.
Последние слова Никифора, звучали как приговор.
- Смотри Егорушка, по любому придётся, хоть до, хоть после. Ты последний в роду, тебе и ночь со мной последнюю ночевать, уж лучше по-хорошему.
- Нет, ответил Егор, и вышел из дома, когда они вернулись в деревню, всё уже кончилось.
Небо всё краснело и, краснело, пора было возвращаться, вот уже и коров с пастбища повели, он, опустив голову, побрёл к дому. Люди потихоньку расходились, они остались с Никифором вдвоём. Егор сидел на стуле возле стенки, невольно всматриваясь в восковое дядино лицо. Он пытался понять, что же такого может произойти, во всём этом, была какая-то безысходность. На мгновение, ему показалось, что зашевелилась покрывало, которым было накрыто, разбитое зеркало.
- Почему его не вынесли, заторможено подумал он, надо было выкинуть.
Покрывало сползло с зеркала на тумбу, и следом плавно опустилось на пол. Егор почувствовал, как у него похолодело в груди. Ноги стали деревянными, и непослушными, попытался подняться, но не смог. Он просто сидел и, переводил взгляд то на Никифора, то на зеркало, всё было тихо.
- Может сквозняк, или само упало, ухватился он за мысль как за спасительную соломинку.
Что-то нарастало в груди как снежный ком, готовое вырваться наружу. Страх, липкий и обволакивающий, тянул к нему свои длинные руки, он вернулся...
Никифор стоял рядом, смотрел на него пристальным взглядом, его ладони прикоснулись к голове Егора. - Странно, они такие тёплые подумал он, закрывая веки, тепло заполнившее всё тело, превратилось в нестерпимый жар. Казалось ещё немного, и он не выдержит, рассудок отказывался принять происходящее и, он “отключился”. Его глаза, будучи от рождения карие, стали небесно-голубыми.
P.S. С первыми лучами солнца он вышел во двор, люди возле дома уже суетились. Все отводили от Егора молча взгляд, почему то боялись смотреть ему в глаза. Лишь тётка Клавдия, отмеряя ленту на обшивку гроба, прошептала
- Достал всё-таки парня…