*
Все начиналось с отвратительных струй смолы. Она чувствовала ее густой запах, мерзкие тягучие прикосновения. Это было неприятно, но, как думала она, не опасно. Можно было даже принять за профилактику, ремонт, мелкие строительные работы.
*
— Боже, как же ты красива! – его взгляд выражал детский восторг.
Ещё бы: она долго подбирала наряд, тщательно наносила мейк, немало повозилась с прической. Да, она была достойна его восхищения.
– Ты потрясающая. Знаешь, я… Я хочу тебя попросить: оставь эту красоту для меня, пожалуйста! Не хочу, чтобы все мужики, которые там будут, смотрели на тебя жадными взглядами.
— Дорогой, но я же старалась. Я всегда веду себя максимально корректно, почему ты думаешь, что случится что-то неприятное?.
— Ты ведь знаешь меня: мне что-нибудь покажется, и я полезу бить морду очередному остолопу, который вожделенно посмотрит на тебя. Давай не будем портить праздник себе и другим. Помнишь, твое роскошное черное платье?
Да, она переоделась тогда, и даже не увидела в этом чего-то криминального. И правда, зачем наряжаться, как на ярмарку невест, если у нее есть постоянный мужчина с серьезными намерениями.
Первая капелька густой пахучей смолы капнула где-то в районе солнечного сплетения.
**
Потом по ее святилищу начали разбрасывать щепу и сухую траву. Она не понимала, зачем. Это же просто мусор, отвратительный мусор, который никоим образом не нужен в ее величественных каменных залах. Зачем? Зачем он делает это?
**
Так. Работы оставалось прилично: два текста ребятам из пивоварни, и один колористу. Еще пару часов, как минимум, она будет занята.
— Ты, может, уделишь время своему мужчине? – послышался с дивана его недовольный голос.
— Ох, дорогой! Сегодня у меня много текстов, сейчас допишу один, и пойдем ужинать, — она с виноватой улыбкой повернулась к нему, и увидела его лицо гораздо ближе, чем ожидала.
— Может, хватит заниматься этой херней? Я тебе уже полгода говорю – бросай свою чушь. Сидит, клацает целыми сутками, великий копирайтер! Нравится бездельничать? – так хоть уделяй мне время.
— Но… Я же работаю, я работаю весь день!
— Не называй эту ересь работой – его глаза наливались красным. – тут только я работаю! И, приходя с работы, я хочу видеть свою бабу в пеньюаре, а не ее спину, закрывающую макбук! – он схватил несчастный девайс, и запустил его в стену.
***
А потом случилось страшное.
Огонь.
Языки пламени бушевали внутри, принося нестерпимую боль, хаос и разрушение. От дыма невозможно было дышать.
Она рушилась.
Она почти умерла.
***
Мама сидела с ней сутками, не выпуская ее руки. Отец дежурил у входа в палату.
В полиции приняли заявление с большой неохотой. Мол, заявление-то в ЗАГС уже подано, а значит, что это, практически, семейная разборка.
Он приходил, кричал ей что-то из-за двери. Его выводили с охраной. Когда она ненадолго включила телефон, девайс минут десять разрывался от приходящих уведомлений. О сообщениях от него.
***
Приходила сестра.
Сказала, что нужно как можно скорее забыть это все. Отформатировать память, вычистить хранилища.
И забыть,
Забыть,
Забыть.
Забыть Герострата.