Роман "No man no cry"
стр. 3
- Ты – сверху.
- Почему сразу я?
- Потому что я был вчера! И позавчера!
- Может, посчитаемся? Камень-ножницы-бумага…
- Я уже не хочу. Давай спать.
До развода мы жили вместе. Слова тонули в пустоте: ответ на вопрос можно было услышать через две-три недели. Мы существовали в непересекающихся плоскостях. Это не так уж и трудно, если в квартире больше двух комнат и по плазменной панели в каждой. И полно невидимых перегородок. Дочка переходила из одной комнату в другую, не забывая плотно прикрывать за собой дверь. В одной комнате, на огромной супружеской кровати, жила я: спала, ела и смотрела телевизор. В другой он, на диване: ел и смотрел телевизор. Спал, не стеля постель. В знак протеста. Включая телик на полную громкость. Ну а в детской жила дочка. Со своими игрушками, накрываясь с головой одеялом, чтобы не заразиться нашей ненавистью.
- Папа!!!
- Да, Соня? – папа достраивал «Цивилизацию», и ему было некогда.
- Смотри, какую я поделку сделала!
- Да, Соня? – уровень счастья в городе стремительно падал.
- Это мы с няней лепили! Смотри, какой динозавр!
- Да, Соня? – еще немного и мир будет завоеван.
Папа занят, дочка, он строит империю, у тебя свои игрушки, у него - свои. Добро пожаловать в реальный мир.
Позже выяснилось, что я ничего из себя не представляю, как:
- женщина (бревно!);
- хозяйка (есть невозможно!);
- мать (почему у тебя ребенок плачет?);
- жена (ты обо мне никогда не заботилась!);
- сотрудник (ты опаздываешь на работу каждый день, тебя скоро уволят!);
- водитель (вызывай ГАИ, разбирайся сама);
- человек (у тебя даже друзей нет).
- и вообще, ты всё за меня планируешь!!! – кричал он.
Я не успевала уворачиваться от катящихся в меня обвинительных шаров, настолько это разнилось с моим внутренним представлением о себе и своей жизни. Он все перепридумал по-своему! На самом деле все не так! Я же умна, мила и обаятельна! Жена-трансформер, многофункциональная, как кухонный комбайн. Почему меня так быстро обесценили? Ведь я еще могу! Могу нарезать, взбить и выжать сок. За что?!! Ну, хорошо, секс был ужасен. Но на сто двадцать секунд в неделю, я старалась не обращать внимания. Я этого даже не замечала, засыпала в процессе. И друзья у меня есть. Вот последний пункт, по поводу планирования - единственный, с которым я согласна. А что в этом плохого? Почему бы не запланировать детей, отпуск, новую работу, квартиру и прочие чудеса человеку, у которого ну совсем нет фантазии? Даже сны ему не снились. Ни цветные, ни черно-белые, никакие: ночью Бэ-эму транслировались помехи, треск и белый шум. И с памятью - огромные проблемы. В наличии имелась моторно-двигательная и оперативная. Помимо простых движений БМ помнил только то, что происходило в течение последних суток. С утра приходилось знакомиться заново. За хлебом посылать было опасно – мог не вернуться. Поэтому на все пункты обвинения я просто улыбалась. Он все равно ничего не помнит. Ни то, что я решаю все организационные вопросы, ни то, что у меня зарплата вдвое больше. Что с него взять? Модель базовой комплектации с дефектом при сборке: забыли вложить жесткий диск. И как он живёт, бедняга? Есть подозрение, что когда нужно открывать рот – ему приходит СМС-ка с текстом. Есть и другая версия: им управляют инопланетяне. По крайней мере, это многое объясняет: отсутствие земной мудрости, недостаток ума, боязнь детей, ну и наши короткие встречи под одним одеялом. Зеленые человечки устают держать эту маленькую палочку! Их можно понять. К чему столько усилий, когда запросто можно размножаться почкованием?
Мужчины как дети. Не понимаю, почему нельзя было просто признаться: «Чувиха, извини, не люблю тебя больше. Хочу другую. Не потому что, она быстрее, выше, сильнее, а просто потому, что она – новая». Мальчикам нужны новые игрушки. Здесь поковырялся, понял, как крутятся колёсики, как внутри всё устроено, что она скажет, как пищит, как светится, дальше не интересно. Зачем играть с одной и той же поднадоевшей игрушкой, когда в магазине за углом их столько, что разбегаются глаза?
Я даже пыталась исправиться. Мыла самые чистые полы в мире утром и вечером. Находила пыль там, где ее не было. Жарила бараньи котлетки, закручивала роллы, почти целиком состоящие из копченого угря. Пока, наконец, БМ не сжалился и не сказал:
- Знаешь, когда любишь, то готов простить опрокинутую тарелку супа. А когда нет – раздражает, как ты держишь ложку.
- Хорошая фраза. Сам придумал?
- Где-то услышал. И пожалуйста, не старайся ты так, не готовь ничего. Давно хотел тебе сказать: терпеть не могу, как ты готовишь.
Катапультировался он неожиданно. Дождался, пока ребенок заснет, стремительно опустошил вешалки с одеждой, сгреб в охапку шампуни-щетки-мочалки, побросал в чемодан ботинки, туда же полетели его фотоальбомы с жизнью до нас. Уходил налегке. Человек прожил в квартире несколько лет, а все вещи уместились в одном чемодане и в двух сумках из Икеи. Как будто знал заранее и не пускал корни.
- Ты ничего не скажешь Соне? – мой вопрос застал его на пороге.
- Пусть спит.
В моей жизни БМ оставил огромный след: отпечаток своей задницы на диване и несколько пятен поменьше, от пиццы, кетчупа, картошки фри, жареных куриных окороков и пива – холостяцкого набора кулинарии на первом этаже. К тому времени к уборке этой квартиры он успел остыть: решил, что мы безнадежны.