9 марта 1661 года умер кардинал Мазарини.
Девятого же марта 1661 года Людовик XIV стал полновластным хозяином своего королевства. Надо сказать, что мало кто при дворе ожидал этого от него. Большинство полагало, что король, который до сих пор, казалось, не проявлял особого интереса к государственному управлению, оставит заботу о делах преемнику Мазарини. Ну и очевидно, что многие очень рассчитывали стать этим самым «преемником».
Потому то, что случилось буквально через несколько часов после смерти Мазарини — тот умер в два часа ночи, и уже на следующее утро Людовик «собрал министров и говорил с ними как монарх» (Франсуа Блюш) — поразило всех.
«Над всем и вся еще витала тень кардинала, и казалось, что все помыслы короля только и были направлены на то, чтобы вести себя в духе его наставлений. Смерть эта давала большую надежду тем, кто мог рассчитывать занять пост министра; они, по-видимому, считали, что король, который еще совсем недавно позволял полностью собой управлять, — и государством, и своей собственной персоной, — доверится, вероятно, министру, который будет заниматься исключительно общественными делами и не будет вмешиваться в личные дела короля. Им и в голову не приходило, что человек мог оказаться совсем непохожим на самого себя и что он, отдававший до сих пор всю королевскую власть в руки премьер-министра, вдруг захочет в своих руках сосредоточить власть короля и премьер-министра», — писала г-жа де Лафайетт.
Это случилось настолько внезапно для жаждущих власти, что нашлись и такие, которые посчитали объявленное юным государем решение «государственным переворотом».
И все до одного еще долго называли это выступление Людовика перед ними «явлением короля».
Меж тем это «явление короля» не было «сиюминутной вспышкой», как думали тогда многие. Людовик давно готов был взять бразды правления в свои руки. Так что дальнейшие шаги его к моменту, когда он смог это наконец сделать, были вполне осознанными и продуманными. Настолько хорошо продуманными, что система, которую он создал в том самом 1661 году просуществовала во Франции практически неизменной в течение последующих ста двадцати восьми лет.
«… Инструкции марта 1661 года привели в восхищение современников; а историография, обычно столь критически настроенная, не может не оценить конструкцию, которая просуществует сто двадцать восемь лет». Франсуа Блюш
Проблема французской монархии (одна из…)) до 1661 года состояла в том, что качества руководителей ведомств не всегда соответствовали занимаемым ими должностям (знакомо, не правда ли?)), а «границы и компетенции советов» часто менялись.
При Людовике XIII «только за двадцать лет, с 5 февраля 1611 по 18 января 1630 года, было принято не менее двадцати шести уставных текстов, касающихся совета!»
Для Людовика XIV было очевидно, что ситуацию эту нужно менять. Пока государством, по сути, управляли Мазарини и королева-мать, Людовик внимательно наблюдал за всем, что происходит. И делал выводы.
Взявшись же в 1661 году за управление королевством, Людовик мгновенно приводит в действие давно задуманный «механизм перемен». В первую очередь, он видоизменяет и укрепляет систему распределения обязанностей между шестью главными ведомствами: юстиции, финансов и четырьмя управлениями государственными секретарями.
Довольно быстро он перемещает по своему усмотрению «управленцев» в измененных им структурах. Кто-то продолжает исполнять свои обязанности, кого-то Людовик отодвигает в сторону. В общем, в компании «первых» происходит то, что случается всегда при перемене власти.
Разница в том, что, в отличие от своих предшественников, Людовик расставляет людей по их местам, опираясь на свое представление об их способностях и возможностях справляться с возложенными на них задачами. Личные пристрастия в этом случае — даже с учетом его неопытности и недостаточной еще выдержанности — играют крайне незначительную роль. По крайней мере до того момента, как возникнет известная почти всем, печальная ситуация с Никола Фуке (о ней мы еще раз поговорим в следующей статье)
А пока ситуация «во власти» складывается так:
Канцлер Сегье, как и прежде, продолжает ведать делами юстиции. Однако, чтобы «компетенция его, уже огромная, не оказалась чрезмерной», Людовик не «вводит его в верхний совет, где обсуждается сущность политики».
«Первым государственным секретарем, в компетенцию которого входят «война, налогообложение, артиллерия, средиземноморский флот» и восемь провинций, назначается Летелье» (Ф.Б).
Вторым госсекретарем остался Анри де Генего, сеньор дю Плесси.
Место третьего госсекретаря было поделено между двумя де Бриеннами — тогдашним графом де Бриенн, Анри-Огюстом де Ломени, и его сыном, Луи Анри де Ломени. Людовик уже тогда был недоволен обоими. И оставил за ними эту должность временно, до того момента, когда решит, кто лучше этих двух сумеет исполнять их обязанности. Забегая немного вперед… Чуть позже Людовик возложит эти обязанности… на себя и де Лионна. В сентябре 1661 года он «отнимет» у Бриеннов управление атлантическим флотом, потом — средиземноморским. После — и вовсе оставит их без дел и без пенсий.
Место четвертого государственного секретаря выполняет Луи Фелипо де Лавриер, занимающий этот пост с 1629 года. Он ведает делами протестантской религии, а также управляет тринадцатью провинциями — пятьюдесятью семью процентами территории королевства.
Последнее же, шестое, ведомство — ведомство финансов — находится под управлением Никола Фуке, маркиза де Бель-Иль.
Как все работало:
Частный совет (совет по гражданским делам) располагался на первом этаже. Людовик редко присутствовал на нем. «Управлялся» там канцлер. «Полномочия совета соответствуют полномочиям нашего кассационного суда, а также полномочиям нашего современного государственного совета. Частный совет дополняли отделы (кассационного суда, иска, почт и перевозок) и комиссии, (большое и малое управление финансами, продовольственные комиссии и другие)». Франсуа Блюш.
Этажом выше заседал совет депеш - в нем председательствовал сам Людовик.
Совет этот решал внутренние административные вопросы, в частности, занимался «депешами», то есть активной и пассивной корреспонденцией между правительством и интендантами и губернаторами провинций. В совет депеш входили: канцлер, государственные секретари и их преемники, суперинтендант, несколько государственных советников, в зависимости от их компетенции, наконец, министры.
«Официальное звание «государственный министр» становится, по воле монарха, званием вполне определенным и очень редким. Отныне его будут присваивать только избранным, специально отобранным Его Величеством счастливцам, принятым в самый узкий и престижный отдел его совета. Его называют «верхним советом», но это не по причине его особой важности, а потому, что он заседает на втором этаже в главных резиденциях короля». (Ф.Б)
Такой совет существовал и до Людовика. Но в прежние времена в нем участвовали главным образом члены королевской семьи: пэры, принцы крови, герцоги, канцлер Франции, наконец. Людовик же сломал эту привычную всем схему.
Он «забыл» пригласить в совет королеву-мать, Ломени де Бриенна и Сегье. Он не приглашает участвовать в совете Конде или Конти, Лонгвиля или Бофора.
Даже виконт де Тюренн, которого король очень уважал и ценил, в совет приглашен не был. Людовик не хотел, чтоб в нем были большие вельможи.
Людовик назначает трех государственных министров: Летелье, Фуке и Лионна.
Не удивительно, что, едва эта позиция Людовика стала очевидна, при дворе тут же образовался клан разочарованных. Вельможи, обойденные милостью молодого короля, были возмущены и обижены. Как это так — в совете, которому поручено заниматься самыми важными разделами политики: дипломатией, войной, религиозными вопросами, наиважнейшими внутренними проблемами — не будет высшей знати!
«Полемика обострилась до такой степени, что министров (а они все принадлежали к дворянству мантии) стали обзывать «мещанами» (Ф.Б.).
В своих «Мемуарах» король напишет потом: «Я мог бы, конечно, остановить свой взор на людях, принадлежащих к более высокому сословию, но я не нашел бы среди них людей, которые были бы способнее этих троих».
Итак, король отстранил канцлера Сегье и ввел в совет Никола Фуке. Он пренебрег «опытными министрами» вроде Бриенна, к которому у него были уже к этому моменту, претензии. И выдвинул Летелье и Лионна.
Последний до 1663 года даже не был госсекретарем. Зато он был замечательным дипломатом.
«В нем, — уверяет Сент-Эвремон, — сочетаются разные таланты; Лионн проявляет тонкое знание человеческих достоинств и глубокое понимание дел. Я не перестаю удивляться, что этот министр, сумевший привести в полное замешательство политику итальянцев и обмануть бдительность испанцев, привлекший на нашу сторону такое множество немецких принцев и заставивший действовать в наших интересах людей, с трудом двигающихся даже ради собственной выгоды, что этот человек, исключительно искушенный в искусстве переговоров и так глубоко разбирающийся во всех делах, мог еще проявлять, помимо всего этого, огромную деликатность, свойственную самым вышколенным придворным, как в беседе, так и в развлечениях»
«Если учесть, что и Летелье не только талантливый администратор, но еще и ловчайший придворный XVII века, что и Фуке, несмотря на свои пороки, равно как и благодаря им, постоянно действует и мыслит как истый дворянин, то станет ясно, что триада короля отнюдь не мещанский клуб, а строго отобранная группа компетентных, любезных, отлично воспитанных государственных мужей». (Ф.Б.)
Тогда же из предосторожности Людовик приблизил к себе Жана-Батиста Кольбера, который позднее сыграет огромную роль в судьбе Франции и как минимум одного из упомянутых сегодня государственных деятелей.
подписывайтесь на мой канал