Ритуалы, связанные с алкоголем – это скрепы национальной души: каждый бухает, как он миросозерцает – пел Окуджава (ну, или не пел, но подразумевал, ведь дышит-пишет – это именно об этом, среди прочего). Я в алкогольном отношении – совершенный советский автохтон и потому это у меня в крови (даже когда ее полностью покидает алкоголь): пустую бутылку долой со стола, занюхать можно и рукавом, а выпить с локтя и тд. И, конечно, весь алкофольклор вытатуирован на пульсирующих скрижалях моей памяти: «между первой и…», «вторая соколом…», «после третьей не…».
Соврал бы, сказав, что употребление - это по-особенному важная часть моей жизни, но душа как-то сама из воздуха насосала. И если вам больше 16-ти, а из вышеназванного что-то вам незнакомо – значит, вы оканчивали не ту консерваторию. На сим завершим необходимую преамбулу к амбуле, которая гласит: много диковинного и странного есть в алкообычаях народов планеты! Поделюсь, если позволите, увиденным собственнолично или узнанным с чужих слов.
В Штатах, помню, показалась странной суровость нравов по этой части. В Южной Каролине, к примеру, удивило, что ликер-шопы так редки, что их обычно надо очень хорошо поискать. А рабочие часы установлены как-то совершенно без учета постоянно растущих потребностей и возможностей граждан – тот магазин, в который мы попали, кажется, закрывался в 6 вечера. И по выходным работал так, словно владелец взращивал в согражданах гроздья гнева. Мне потом объяснили, что всё это – тяжкое наследие сухого закона и заслуга Керри Нэйшн (эта тетя боролась с пьянством 100 лет тому и называла себя «бульдогом Иисуса»).
«Проибишн ло» вообще исковеркал душу среднего американца, этот билль стал их общей родовой травмой. Но связано с ним огромное количество интересностей и колоритностей.
Некто Майк Эндрюс, аспирант Национального бюро экономических исследований, случайно открыл удивительную вещь.
Он установил, что в местах, где закрывались бары, резко падало количество регистрируемых патентов – на 15%. «Проибишн» в стране начал действовать с 1920, но и до того маленькие и локальные «сухенькие законы» вводились в округах, городах или даже кварталах. Короче, данных для сравнительного анализа оказалось у аспиранта достаточно. Что характерно, на число патентов, заявляемых женщинами, запрет никак не влиял. Хотя изобретательниц всегда, в общем, было немного – что ж поделаешь, этот свинский мир является насквозь мужским. Юный Эндрюс направил мощь своего разума на эту проблему и таки решил ее. Оказывается, запрет на торговлю приводил к закрытию баров, а бары были своего рода мужскими клубами. Ну, это-то ясно: меня больше удивляет, что американцы с пьяных глаз обсуждают инновации с инвестициями – нашему человеку за одним столом с ними было бы скучновато.
Но факт есть факт. И Эндрюс также установил, что основание университета вело к росту числа зарегистрированных изобретений на 45%: то есть, вуз вполне можно заменить тремя пивными. Вернее, возможно было ранее – теперь зависимость числа открытий от числа наливаек стала нелинейной: народ больше общается онлайн, чем живьем. Но многим все равно проще делиться «глупостями» в баре – и одна из тысячи окажется той «умностью», которая в другом месте просто не прозвучала бы. И превратится в патент – как придумки «Эппла» и Возняка: да, часть их придумок родилась в барах.
Еще фактик. При Конгрессе Соединенных Штатов на протяжении 10 лет работал собственный бутлегер Джордж Кэссиди – он обслуживал нужды исключительно и только слуг народа.
В 20-м, после принятия сухого закона, Кэссиди решил, что депутаты – самая платежеспособная публика в Вашингтоне. Не ошибся: при Сенате и Палате представителей у него появились собственные офисы, в которых, по его подсчетам, отоваривались 4/5 конгрессменов. В день бутлегер парламента делал до 35 доставок. Доступ в здания обеих Палат ему как-то запретил спикер Палаты Представителей: тогда Кэссиди переехал во вспомогательный билдинг Конгресса – в общем, по его словам, и далее проводил в парламенте больше времени, чем любой депутат. Его арестовали в 29-м и он тут же рассказал всем, как превратил Вашингтон в Пропойск.
Однако, народ не любит, когда начальство пьет, а его, народ, обносит: на ближайших выборах американцы прокатили «сухих» республиканцев и выбрали «мокрых» демократов. «Проибишн ло» отменили через считанные месяцы.
Здесь тот же рассказ, но на языке видео, прошу пожаловать:
Всем прекрасно известны фото, на которых проводятся испытания бронежилетов: там запечатлен обычно сурьезного вида мужчина, который палит прямо в брюхо другому мужчине – вид у того, как правило, какой-то отсутствующий.
Снимков таких много, но практически нет среди них сделанных в 20-е. А в 30-е годы фото в жанре «брюхо-пуля-бронежилет» появились опять. Известно, что испытателей перед фотографированием поили – ну, самую малость, конечно, чтоб на ногах держались. В годы сухого закона желающие постоять в бронежилете на линии огня, соответственно, перевелись. Педанты, правда, напоминают, что изобретатель жилета поляк Зелан использовал для шитья своего товара плотный шёлк.
Этот материал попервости останавливал пулю, но под конец Первой мировой изобрели более мощное оружие и шелковые жилеты стали бесполезны. Новый технологический прорыв по части материалов и технологий случился в 30-е. Американцы в случае с фото, однако, все равно грешат на сухой закон.
Или вот такое еще есть. Под даунтауном Лос Анджелеса земля издырявлена, как швейцарский сыр – вернее, как российско-швейцарский: здесь полно дыр большого и малого диаметра.
Насчет происхождения данной системы коммуникаций рассказывают какие-то невразумительные вещи: выстроили, дескать, торговцы для сокрытия каких-то своих полулегальных негоций. При этом, несмотря на циклопические масштабы строительных работ, за руку их будто бы не поймали: а общая протяженность подземных лазов, между прочим – ок. 11 км; хватает и таких нор, что диаметром с полноценный метротуннель. Эти ходы появились в начале 20 века, а в разгар «сухого закона» тут бары громоздились на салуны, а салуны – на пабы. Тоже стороннему человеку не понять: как выходило обеспечить секретность, если публики здесь пасется многие тысячи голов, а площадь заведений – десятки квадратных км?
Подпольные питейные заведения тогда звали «спикизи»: наверное, это можно перевести так - «Тихо будь!». Но пускай даже шепотом там общались, все равно – какая уж тут тайна? Глазам, впрочем, не поверить невозможно: вот они – туннели, вот – следы виноторговли! Здесь, вроде, снимался какой-то из «Крепких орешков», 3-й кажется – тот самый, в котором Брюс Уиллис пускал под землей бандитов в распыл.
Американские алкоголики изобрели «самый отвратительный сэндвич на свете». В 1896 в Нью-Йорке запретили пить в воскресенье: это ж день божий! Отдыхайте от трудов, сволочи! Но поскольку стеснять самых богатых в Штатах не любят, закон сохранял пустяковое исключение: спиртное можно подавать, если клиента кормят в заведении, где не менее 10 комнат.
Ну, и в отеле еще позволено было надираться. Понятно, в самых дешевых забегаловках тут же появились кровати. А в субботу вечером хозяева начинали кроить помещения на десяток клетушек посредством деревянных щитов и ширм. Проблема была в еде – за нее пропойцы-бедняки платить никак не желали. Тогда придумали «сэндвич Рейнса» - по имени автора дурацкого закона. Пѝтуху подавали запыленный, каменной твердости кусок хлеба и заплесневелый сыр – и специально, чтобы выпивоха не съел ничего ненароком, выбирали самые тошнотворные ингредиенты.
Такой бутер нетронутым месяцами и годами кочевал от стола к столу, от пьяницы к пьянице. Короче, алкоголь победил: закон Рейнса обходили четверть века, пока не появился «Проибишн ло» - потом стали обходить «сухой закон».
Диалектики-американцы считают, что запрет на алкоголь много способствовал прогрессу. Есть такой Музей сухого закона - в Саванне, штат Джорджия. Там показывают и доказывают, что «проибишн» подстегнул развитие автомобилестроения. Бутлегеры любили «Форд Т» - перевозили на нем пойло, превращали в самогонный аппарат на колесах.
Но машину эту легко догоняли правительственные агенты – «Джи-мены» на казенных тарахтелках. Бутлегеры были серьезными клиентами: инженеры подналегли на исследования, покипели мозгами и сделали авто более юркими и быстрыми. Но правительство – тож не последний покупатель: и ему помогли с хорошими машинами. Короче, автомобилестроение резко рвануло вперед.
И еще: в «спикизи» царила атмосфера братства и взаимопонимания – алкоголь сам по себе располагает, но и тайну приходилось хранить. Пили там без разбора пола и возраста, а также расы: в общем, без сухого закона, считают многие, не было бы эмансипации негров в 60-е. Согласитесь, если черным братом выпиты многие ведра – какие тут предрассудки?
Ну, разве могут быть после этого сомнения, что спиртное – благо? По крайней мере, кое-где, кое-когда и не для всех, конечно, но для кое-кого?
Если добрели до финала – лайкните-подпишитесь, не отказывайте себе!