Или опасности Любви и решительная любовь.
Выхода нет вообще. Застраховаться невозможно, любовь чревата горем. Полюби — и сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай его мелкими удовольствиями и прихотями; запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти. Альтернатива горю или хотя бы риску — гибель. Кроме рая, уберечься от опасностей любви можно только в аду.
К.С. Льюис.
О материнской любви написаны тома, созданы тысячи произведений искусства и размышляли тысячи умов. Каждая женщина, узнав о чуде зарождения жизни и вынашивая ребенка, не может не думать о том, что умом понять это чудо невозможно.
Ведь внутри ее тела есть чья-то душа, бьется чье-то сердце, этот кто-то растет, вообще как-то образовался, сосет пальчик, пинается ножками, у него есть ноготочки и даже реснички! А когда он рождается, он еще и морщится, ест, хнычет, и ноготочки с ресничками в самом деле есть! Познать этот тонкий механизм – значит стать мамой. Это недоступно отцам, им подарен свой тонкий механизм, это ошеломляющее чувство материнства не спасет курс школьной биологии и даже академическое медицинское образование. Ноготочки и реснички победят.
Даже в сердце тех, кто умеет пользоваться микроскопом и всю жизнь рассматривал частички и поменьше.
То же чудо может произойти в случае усыновления, когда женщина вынашивает ребенка в сердце, точно так же, как кровного.
Я не знаю еще ни одной истории, когда мама лишалась зародившейся в ней жизни и не плакала, смогла поверить уговорам врачей и родственников о том, что это к лучшему, она еще родит, что у ребенка были аномалии, а денег в семе маловато, детей многовато, и все правильно, а ей совсем не больно. Даже те, кто принимает это как волю Божию о себе – долго и горько плачут.
Я – мама трех малышей и мне приходилось впускать в свое сердце то самое чувство. Необычное сочетание цветочков в нашем семейном букете – особый ребенок, обычный ребенок и ребенок с ОВЗ побудили меня написать в сообществе «особый ребенок» одной из популярных социальных «мамских» сетей о любви к детям. К особенным детям, вернее к любым, потому что каждый из них может быть назван особенным.
«Каждый из них дал мне что-то ценное, но к особым детям – любовь особая», - написала я в первом предложении.
Далее было:
«Это не выразить словами. Это не стоило начинать писать. Это выше обычного понимания и рассуждения. Но только когда у меня родился особый ребенок, я поняла, что такое любовь. Вернее, какой она может быть. И какой она должна быть по отношению к другим детям и другим людям. Ведь такой ребенок может подарить любовь-жертву, любовь-полное-приятие-инаковости, любовь чистую, без примесей собственных амбиций, собственных планов, жалости к себе, гордости за свое чадо, любовь-решительность и любовь-смирение. Любовь, просто обычную, но НАСТОЯЩУЮ любовь, которую не видно за множеством забот и хлопот многодетной мамы, просто мамы или мамы особого ребенка. Любовь вообще редко видно, но она – воздух. Давайте не лишать себя и своих детей воздуха, это великое богатство. И может быть даже, спасение».
Конечно, мнения о такой записи разделились, и разделились сильно. Большинство комментариев были посвящены описанию трудностей жизни, некоторые пророчествовали, что скоро мне мой ребенок станет неприятен, и я покаюсь в своих возвышенных розовых мечтах в этом же сообществе.
А одна мама очень больного ребенка написала: «А вот я боялась ее любить. Ведь она могла завтра умереть. И мне казалось, что я так буду меньше страдать, если запрещу себе слишком сильно любить. О как же я ошибалась».
Запретить себе любить – это какое-то высшее насилие над собой и любимыми. Я не помню ни одной секунды, после того, как мне сказали, что у меня сейчас родится очень тяжелый ребенок без некоторых органов в головном мозге и деформациями других, что я засомневалась, буду ли я его любить. Его крохотная щечка, которую приложили к моим губам и тут же забрали, впечаталась в память так, что я не помню, сколько вообще времени прошло с тех пор, потому что кажется, что это – вот прямо сейчас.
Когда его забрали из роддома в больницу, а меня отправили домой, мы обсудили с мужем, какой выбираем вариант: совместное платное пребывание мамы и малыша или неделя ожидания результатов анализов и последующие ежедневные поездки в больницу для передачи сцеженного молока и посещения малыша с 9 до 15 часов (других вариантов в больнице не предусматривалось). Однако обсуждения не получилось. Кроме как осторожного вопроса супруга «как же мы оплатим и кому сидеть с другими детьми» и моего молчания, не было ничего. Мы даже не обговорили, как оплатить контракт на несколько тысяч в сутки, когда наш ежемесячный доход был на 10000 меньше платы за съемную квартиру, просто на следующий день уже была в совместной палате с ребенком.
Крохотным и таким доверчивым. С огромными глазами.
За время, пока мы его растим, мы многое узнали о себе и о других детях. Эти простые истины так незаметны, как незаметен воздух, но без воздуха жить невозможно.
Такое чувство – что тебя насильно лишают воздуха – возникает, когда меня почему-то жалеют врачи, или кто-то чуткий замечает, что, наверное, меня утешает, что у меня есть хоть один здоровый ребенок и он – моя отдушина.
Трагичный вопрос и трагичный поворот! Скажи я, что к особым детям – любовь особенная, я как минимум рискую быть непонятой. Между тем, все как раз наоборот. И отдушина – может быть только в любви. Не в комфорте и здоровье.
Любое предательство любви – даже «разумно-очевидное», аргументированное и подкрепленное аргументами врачей, родственников, собственного эго – приведет к трагедии. Ведь аборты, искусственные роды при подозрениях на патологию, брошенные дети, сданные дети государству – не иначе как трагедия преданной материнской любви, преданной в своем собственном материнском сердце. Не вина, не беда, а трагедия вселенского масштаба. Именно того масштаба вселенной, которой является душа каждого человека. Это она падает и рушится, когда предается тонкая, незаметная, естественная любовь.
Тот, у кого есть опыт непредательства любви, хотя бы фрагментарного, слабого, посильного, вполне имеет право посоветовать другим: не предавайте любви, ни в своем сердце, ни в своем окружении, боритесь за свое право не предать Ее – до конца, сколько хватит сил. Предательство любви в переводе означает прелюбодеяние. Это приведет к смерти. А наградой, кроме жизни, за попытку непредательсва будет покой. Такие мысли мне пришли во время одного из сеанса массажей с малышом.
Я вдруг ясно осознала, что если мой малыш так и не научится переворачиваться, сидеть, ходить… это… не повлияет на нашу любовь… Цель моей жизни рядом с ним – не научить сидеть и ходить, восстановить зрение. Это просто хлопоты и задачи, которые нужны для жизни. Смысл же будет только в любви. Моей. Его самого, его любого. Все остальное – это наша работа и задача, и все связанные с этим трудности мы будем переживать, но наша с ним жизнь и любовь не начнутся тогда, когда он достигнет результата и не сорвутся в случае, если этого не произойдет.
В свободное от занятий время он танцует вальс в позиции ведущего на руках у мамы, и у него сладко-сладко пахнет макушка. Ему так очень смешно, а другим детям – еще смешнее и они танцуют тоже.
«Ух, ничего себе. Вы, наверное, теперь счастливы?» - спрашивали меня врачи, когда вдруг выяснилось, что у малыша внезапно появилось предметное зрение из почти слепоты, когда он начал потихонечку переворачиваться иногда сам, когда нашлись некоторые прежде невидимые органы. Или когда мой другой особенный ребенок стал очень и очень похож на обычного. «Я?... Счастлива? Мда, я рада, конечно, как же иначе, я очень рада, это чудо, наверное…», - неуверенно отвечала я, потому что в это время думала, нет, знала, о том, что счастье и чудо были уже очень давно и фактически – повседневность.
Недавно я осознала, что особые дети, могут подарить это чудо зарождения материнской любви в самом необыкновенном воплощении. И теперь… Теперь мы не знаем, как сложится далее история нашей семьи, будут ли в ней еще дети, свои или приемные, мальчики или девочки, «нормативные» или «особые», но очевидно, что в ней никогда не должна быть предана любовь и ее наличие в семье фактически не зависит от ее состава. Важно только не пропустить зов и не предавать ее в своем сердце.
Вообще, история отношений с любым человеком напоминает мне прыжок через пропасть. Например, оленей, которые находят место, где четко видят противоположный берег, и прыгают, смотря только вперед. Они не заглядывают в пропасть, они не анализируют в это время свои чувства, не рассматривают все острые скалы и выступы, они видят берег и прикладывают силы, чтобы долететь. Не похож ли этот животный механизм на вложенный в наше сердце механизм любви? Может быть, наверное так и есть?
Я постоянно вспоминаю слова старца Паисия Святогорца о том, что при решении о создании семьи всегда нужно немножечко сумасбродства и решительности броситься в бурную реку. А кто не бросится – тот рискует проходить вдоль берега всю жизнь… Равно как и потонуть. Но Любовь… Она вынесет на руках. Или подарит крылья. Над пропастью.
Точно так же можно рисковать, ходить вдоль пропасти нерешительности или нелюбви по отношению к собственному ребенку, к какому-то важному решению в жизни,совести, супругу, Богу, анализировать, сомневаться, бояться и написать: «Я так боялась сильно полюбить, чтобы потом было меньше больно. О как же я ошибалась».
Или - в самый ответственный момент – посмотреть не на противоположный берег и прыгнуть, а заглянуть в бездну и ужаснувшись, упасть туда без сил, потянув и другого. Что ж, у каждого есть выбор и «есть два пути – путь жизни и путь смерти, и как велико различие между ними!»
Жизнь и смерть… От последнего спасет наверное только решительная любовь.
Такая решительная, когда другой берег виден близко, явственно и вопрос прыгать или нет – излишен.
Написано в 2016 году. Потом в семье родилось еще два ребенка.