В ветеринарии все довольно плохо с постановкой диагнозов. Есть отдельные гении-диагносты, но обычно все лечение в сложных случаях — это лишь работа с симптомами. Унять боль, снять интоксикацию, победить воспаление. А диагноз в сложной ситуации — только предположение. Ну, например, проблемы с желудком (ту же язву) можно диагностировать только гастроскопией под наркозом, но делать третий за месяц наркоз собаке, у которой еще и почки отказывают, ради диагностики — это извращение. Потому мы перебирали Румяному диагнозы без какой-либо уверенности в будущем. Этот тот самый гончак, которого мы забрали с переломом, но даже не подозревали, какого ухода потребует эта собака (ссылки на первые статьи дам в конце).
Я бегала вокруг Румяного, как медсестра в вип-палате какой-нибудь швейцарской клиники. И, конечно, мы с мужем точно исполняли все назначения для болеющего нашего мальчика. Румяный доводил меня до исступления, отказываясь от любой предлагаемой еды. И однажды доктор предложил попробовать сырую говяжью печень. Уже вечером в моих руках был идеальный килограмм заказанного блюда! С печенью на тот момент я не имела дело примерно никогда. Я в нашей семье не готовлю, разве что только собакам, а потому взяла этот цельный килограммовый кусок, шлепнула в миску и сунула в румяный нос без прелюдии. За этим последовал сюжет с канала discovery про тигра, заталкивающего в себя кусок свежего мяса с выпученными глазами из-за того, что не получается проглотить все сразу. Я посмотрела на это удручающее зрелище и забрала кусок обратно — резать на помельче. Румяный обиделся. А Псиномать озадачилась. Оказалось, печень — это такая коварная мягкая штука с жесткими прожилками, которые фиг разрежаешь в наших полевых условиях, и я решила — надо рвать руками (да, Псиномать ваша иногда отжигает).
Кто помнит эпизод из «Игры Престолов» с Дейнерис и лошадиным сердцем, тот легко узнает в нем мои попытки разорвать руками печень =) Все в кровище, а вокруг меня обалдевшие собаки куражно пучат глаза и невероятно громко сглатывают, по очереди. По кругу. Как только мне поддавался очередной кусок, я скармливала его Румяному, как заботливая волчица в дикой природе приносит щенку. Так Румяш осилил целых полкило, что для почечника было просто подвигом! А потом лежал и рычал на всех, кто проходит мимо, потому как запах печени витал вокруг Румяного, и всем очень хотелось проверить, не завалялось ли чего за его большими брылями =)
Пожалуй, это была последняя веселая история про Румяша. Вскоре ему стало хуже, а потом еще хуже. Даже к печени пропал интерес, а к остальному и подавно.Я тогда четко ощутила, что мы вышли на финишную прямую. То есть впереди только финиш - или мы проиграем, или мы выкарабкаемся. Такая точка отсчета, и мы стоим прямо на ней.
В тот вечер стало понятно, что мы не будем ждать результатов анализов. Муж вёз Румяша ночью в клинику — тут нужна была госпитализация.
Его не хотели брать ни в один известный нам стационар. Причина — слишком тяжелый. Шли безуспешные дебаты, нам отказывали, и в результате в одной из клиник пришел кто-то важный из управления и внезапно проникся нашей ситуацией. Может быть, мою истерику по телефону услышал или еще что, но в итоге Румяного положили на капельницы и сказали ждать до 10 вечера , пока не придет кто-то еще главнее, и тогда будет принято окончательное решение, возьмут нас или нет.
Нас взяли, но чуда не случилось. Даже в стационаре не смогли вытянуть столь тяжёлую собаку. Румяный ушёл.
Удивительно, как хрупка и изменчива ежедневная реальность: вот ещё вчера я мечтаю отдохнуть, буквально как поставим Румяного на ноги, отоспать все бессонные ночи, восстановить нервы (это я до сих пор себе обещаю) и, главное, ощутить прилив сил от сделанного. А сегодня вроде бы и делать ничего не надо из того, чем были заполнены все мои сутки — уколы, капельницы, снова капельницы, покормить, напоить, вену помассировать, сцедить, пеленки поменять, поговорить, уколы, капельницы, вернуть на место после поползновения с матраса и так далее. Но отдыхать не хочется. И работать не можется. И спать не получается. И аппетита нет. Мама учит меня отпускать ушедших собак, радуясь за них потому, что больше они не являются заложниками больных или старых тел – и вот конкретно Румяш теперь не лежачий паралитик с переломом позвоночника, которого и перевернуть даже нельзя, а свободный, снова сильный, снова быстрый, и все равно очень любимый. Но взять и переключиться у меня получается далеко не всегда.
Я по-разному провожаю наших ушедших собак. Кого-то отпускаю легко, а с иными так не выходит. Не потому, что я их как-то неодинаково люблю – как раз люблю я всех в равной степени сильно. Но с кем-то было пережито (не важно, за какой период времени) столько эмоций, прочувствовано чувств, что невозможно вместить в себя мысль, что больше всего этого не будет. С Румяным был как раз такой случай и такая пустота. Уж сколько лет прошло, а рана так и не затянулась. И легче становится только тогда, когда я представляю моего мальчика, бегающего там на небесах так быстро, как он хотел и как он любил...
Ссылки: