Случилась эта история с девочкой по имени Лика.
Лика маленькой серой мышкой жила на служащем складом для всякого хлама чердаке, где зимой было достаточно холодно, а летом – весьма жарко. Однако климатические особенности играли в незавидном положении Лики едва ли не последнюю роль. Главной же причиной, по которой девочка не считала себя полностью счастливой, было отсутствие у неё нормальной семьи. Зато была у неё мечта, казавшаяся на первый взгляд неосуществимой.
Мать Лики умерла, так и не оправившись от тяжёлых родов, успев, однако, выкормить малышку. Отец, трудно переносивший долгую хворь, а затем и смерть любимой супруги, был случайно убит толпой рабочих, которые застали его, когда он, пьяный, бил тогда ещё четырёхлетнюю свою дочь в какой-то подворотне. Судя по оставшемуся у Лики с тех времён плюшевому медведю Кубусу, ей здорово досталось в тот вечер. Хотя, конечно, точно сказать ничего нельзя – медведь Кубус хранил на своей шкурке пятна крови, но вот чья кровь это была, доподлинно никому, кроме него, известно не было, а сам он на этот счёт помалкивал.
Сироту приютил преуспевающий купец, господин Типек. Этот поступок не был проявлением излишней сентиментальности, потому что числилась Лика в доме Типека служанкой, а вовсе не приёмной дочерью. Впрочем, это было и так ясно с первых же строк нашего рассказа.
В тот вьюжный зимний вечер Лика, поджав под себя ноги, сидела в большом старом кресле у себя на чердаке. Это было её любимое кресло, потому что в нём было мягко, удобно, и даже как-то уютно, даже зимой, когда изо рта вырывались едва заметные облачка невесомого пара.
Плюшевый медведь Кубус расположился напротив, усевшись на косолапую тумбочку с вырванной из петель дверцей и глядя на девочку блестящими чёрными глазками с пятнистой мордочки. Одно ухо его было надорвано, но тщательно зашито заботливой Ликой. Небольшое округлое тело медведя так же кое-где было отмечено шрамами заплаток и перешитых швов.
- Сегодня совсем холодно, Кубус,- пожаловалась Лика своему плюшевому собеседнику.
- Так чего ты расселась?- спросил Кубус.- От неподвижности ты скоро окоченеешь, словно та околевшая кошка. Я бы предложил тебе для разогрева пройтись с тряпкой по нашему жилью. Здесь грязно, как в выгребной яме. Тебе доставляет удовольствие жить в выгребной яме, Лика?
- Нет…
Лика никогда не могла понять, каким образом Кубусу удавалось говорить – за всё время, что она помнила, медведь ни разу даже слегка не шелохнулся. Да и рта у него, в общем-то, не было. Ещё давным-давно Лика решила для себя, что голос, возможно, исходит из бурых пятен засохшей крови на серой шкурке медведя, однако удостовериться в этом никак не могла: Кубус отличался довольно вредным, ворчливым характером, и никогда не говорил, видя, что Лика специально прислушивается и изучает его. Точно так же молчал он и в присутствии других людей, из-за чего никто на свете не верил, что он говорящий.
Когда девочка протирала стекло маленького чердачного окошка, Кубус спросил:
- Видишь её?
- Нет. Наверное, занесло снегом.
- Вот ведь тупое животное. Эта кошка не понимает, что испортит свою шкуру, валяясь под снегом и дождём.
- Её просто никто не хочет забрать,- ответила Лика.- Я бы забрала её к нам, но господин Типек очень плохо относится к мёртвым кошкам…
- Как и я,- отрезал медведь.- У тебя уже есть один друг, и это Кубус. С тебя хватит. Ты ведь знаешь, какие все, кроме меня, капризные. Вспомни хотя бы того голубя, что ты притащила пару лет назад. Ужасный запах.
- Очень жаль, я ведь люблю и кошек, и голубей. Они красивые,- печально проговорила Лика, отходя от окна и принимаясь за книжную полку.
Движение и правда согрело её, а кроме того, атмосфера уборки располагала к разговору.
- Кубус, какой сегодня день?
Медведь, сохраняя абсолютную неподвижность, покачал головой:
- Я думаю, что где-то под волосами в твоей голове имеется дыра, которую пора бы заштопать. Сегодня – второй день до Срединного дня. И шестой день до твоего четырнадцатилетия.
- Ой, как мало осталось!- испугалась Лика.
Срединный день зимы был одним из самых любимых и почитаемых праздников на всём свете. В этот день дома украшали праздничными гирляндами, готовили различные вкусные блюда, зажигали цветные свечи. Под ночь, когда становилось совсем темно, было принято выходить на улицу. Дети, которым ещё не исполнилось четырнадцати лет, могли привязать записку с желанием к бумажному небесному фонарику и запустить его в небо. Считалось, что фонарики с записками долетают до вершины Самой Высокой Горы, где в эту ночь собираются со всего света Зимние Дедушки. Смысл собрания Дедушек чаще всего объяснялся так: всю ночь и весь день они читают детские записки, дабы следующей ночью, отправляясь по домам, подарить детям то, что те просили.
Именно перспектива скорого прихода этого праздника так расстроила Лику: ведь это был последний Срединный день, когда ей ещё тринадцать, а за всю свою жизнь она не отправила в ночное небо ни единой записки. Да что там записки! Всю свою жизнь, хоть и ни разу не получив от них ни единого подарка, Лика верила в Зимних Дедушек, и самым большим её желанием было увидеться с ними.
Сперва она хотела подкараулить Дедушку, когда тот принесёт подарок сыну господина Типека, толстому и глупому мальчику, который очень больно щипался. Всю ту ночь Лика просидела, прячась, за диваном в прихожей, но, похоже, задремала. А утром её разбудил радостный визг и топот типековского сына, несущегося к столику для подарков, на котором уже красовалось несколько увенчанных бантами коробок в красивой обёрточной бумаге. «Ладно»,- решила Лика.
На следующий год она пробралась к столику для подарков и положила на него пирожок, в котором тщательно спрятала маленький железный шарик. Расчёт был прост: Дедушка придёт, съест пирожок и обломает зуб о шарик внутри. Поэтому можно спокойно спать за диваном – сон у Лики чуткий, и от вскрика Дедушки она обязательно проснётся. Может быть, даже утешит его и познакомится. План сработал, но лишь наполовину – Лика действительно проснулась от вскрика, но уже утром, а зуб обломал всё тот же хозяйский сын.
Через год после этого Лика решила самостоятельно раздобыть и запустить небесный фонарик с запиской. И раздобыла. И запустила бы записку, если бы не выяснилось одно неприятное обстоятельство: грамоте-то её никто так и не научил! Поэтому излагать свою мысль пришлось не словами, а рисунками. И Лика не очень-то и удивилась, когда на следующую ночь ничего не произошло. Рисовала-то она может и неплохо, но как нарисуешь своё имя и адрес?
И вот наступил этот год, а вместе с ним – и последняя возможность осуществить давнюю мечту.
- Ну и что, Дырявая Башка?- захихикал Кубус.- Ничего-то у тебя не выйдет! И почему-то мне даже жаль тебя, хотя я и не понимаю, за что можно жалеть такую дурёху.
- Ну уж нет!- Лика сжала кулачки, а вместе с ними и тряпку, с которой на пол посыпались мутновато-коричневые капли.- В этом году обязательно получится!
- С твоей-то дырявой головой? Довольно сомнительно.
- Никакая она не дырявая,- надула губки Лика.- Между прочим, я уже что-то придумала.
- И что же?- поинтересовался медведь.
- А не скажу. Вот сейчас я оденусь, выйду на улицу и расскажу свою идею той кошке. Потому что ты в меня не веришь, а кошка обязательно поверит, особенно если я очищу её от снега и положу под навес, где хранят дрова. Там сухо.
Кубус фыркнул.
- Ты даже не найдёшь её под снегом. Кроме того, откуда ты знаешь, что околевшая кошка окажется столь же умна, как я? Ведь ты отлично знаешь, что любой твой план я могу улучшить.
Лика потопталась на месте, потом сдалась, положила тряпку на пол и уселась в кресло.
- Ну ладно, Кубус. Я мечтаю увидеть Зимнего Дедушку, но…
- Это я и так знаю,- перебил медведь.- Ближе к сути. Побереги моё время.
- Почему-то Дедушка не ест пирожок, верно?
- Верно. Может быть, он съест что-то другое? И что, если положить в пищу те жёлтые таблетки из буфета этого борова, Типека?
- Господина Типека,- поправила добросовестная Лика.- Жёлтые? Это те, после которых крысы в подвале перестают двигаться и становятся мёртвыми?
- Именно,- обрадовался медведь.- Ты же не можешь взглянуть на Дедушку лишь потому, что он двигается, так?
- Верно!- Лика было заулыбалась, но быстро сникла.- Не-ет,- протянула она.- Дедушка больше, чем крысы. А ещё может получиться, что он не съест новую еду, как и пирожок, и тогда я его не смогу видеть, никогда, хоть он и придёт ещё в следующем году к сыну господина Типека.
- Во всяком случае, еду уж точно съест этот мальчишка. Если он станет мёртвым от таблеток, всем это будет только на пользу. Подойди к зеркалу да задери платье – из-за него у тебя все ягодицы в синяках.
- Не буду задирать,- сказала Лика.- Холодно. Но ты прав, если сын господина Типека съест пару жёлтых таблеток, беды не будет. Если он станет, как крысы – очень здорово, а если из-за большого размера останется, как сейчас – ну и пусть. Да, положу ему пирожок с таблетками на столик для подарков. Но я придумала по-другому. Про Дедушку.
- Я весь внимание.
- Ну смотри. Если мы никак не можем увидеть Дедушку, когда он дарит подарки сыну господина Типека, и не можем написать Дедушке, потому что не умеем, то мы можем взять и сами отправиться, вместо записки.
- Это как же?- спросил заинтригованный Кубус.- По почте, что ли? Дура! Кто же повезёт почту на Самую Высокую Гору?
- Сам дурак,- огрызнулась Лика.- Конечно же, никто не станет тащить туда почту. Поэтому записки и отправляют на небесных фонариках. Они ведь летят прямо к вершине, и совсем-совсем никогда не падают.
- Но нам понадобится очень много фонариков, если мы хотим доставить нас по адресу!
- Да, очень-очень много. Я даже не знаю, как их раздобыть.
- Дай-ка подумать,- пробормотал Кубус.
За окном к тому времени совсем стемнело, и видны были только снежные хлопья, попадавшие в луч падающего наружу света, создаваемого тусклой чердачной лампой. Лика засмотрелась на их причудливое мельтешение, задумавшись о чём-то своём, и даже вздрогнула, когда Кубус заговорил.
- Я всё обдумал. Ты помнишь большие повозки, которые приезжают в город перед праздником? В таких повозках – небесные фонарики. Мы с тобой как-то видели, как торговец достаёт их оттуда. Когда фонарики не горят, они очень маленькие, поэтому в повозке их должно быть предостаточно.
- Целая куча!- заворожено пролепетала Лика.
- Именно! Нам должно хватить.
- Но как мы добудем целую повозку? У меня едва хватит денег хотя бы на один фонарик!
- Это не беда. Мы возьмём деньги у борова.
- У господина Типека?
- Да, у него. Твоя сообразительность меня приятно радует.
- У него много денег,- кивнула Лика.- Я видела, когда убиралась в комнатке, где он хранит их и всякие штуки из жёлтого железа. Я даже думаю, что деньги можно взять сегодня, под утро. Господин Типек будет ещё спать. И повозки как раз начнут приезжать! Мы купим целую повозку!
Так они и поступили. На рассвете Лика пробралась в хранилище мистера Типека и забрала достаточно денег, чтобы осуществить задуманное. На место взятых бумажек она положила рваные газеты, чуть присыпав их настоящими деньгами. Со стороны получалось, что всё осталось, как и было.
И всё прошло без сучка, без задоринки! Весь день Лика потихоньку перетаскивала к себе на чердак небесные фонарики. В атмосфере общей подготовки к празднику её беготня не только казалась чем-то вполне естественным, но даже делала девочку ещё незаметнее для глаз окружающих. К темноте все свёрнутые бумажные пакетики уже перекочевали на чердак.
На следующий день Лика использовала каждую свободную минутку, чтобы крепить фонарики к своему любимому креслу. Она твёрдо решила совершить своё путешествие со всем возможным комфортом, и старое мягкое кресло лучше всего подходило на эту роль.
И вот, наконец, настала праздничная ночь. В наступившей за чердачным окошком темноте начали появляться яркие оранжевые точки – это дети со всего города уже начали запускать свои фонарики.
- Ничего,- сказала им Лика.- В этот раз у меня больше всех фонариков. Ни у кого не будет так много фонариков, как у меня.
Где-то внизу хлопнула дверь – это господин Типек со своим сыном вышли на улицу, чтобы присоединиться к остальным празднующим. Лика решила воспользоваться их отсутствием для одного очень важного дела. Она отправилась на кухню, открыла скрипучую дверцу старого потемневшего буфета и взяла оттуда коробочку с жёлтыми таблетками. Со стола она взяла вкусный на вид пирожок, а затем, подумав, взяла и ещё один, для себя. Кубусу решила не брать – во-первых, у медведя не было рта, а во-вторых, ей почему-то просто не хотелось сегодня угощать своего друга.
Теперь оставалось только дождаться, когда все уснут.
Сидя в своём кресле, теперь сплошь увешанном бумажными свёртками, Лика озябшими пальчиками аккуратно вкладывала в пирожок одну таблетку за другой.
- Я думаю, этого достаточно,- сказал Кубус со своей тумбочки.
- Ты точно знаешь?
- Я ведь сказал, что так думаю. Это моё мнение,- ответил медведь.- Если таблеток будет слишком много, мальчишка может что-то заподозрить, и тогда ничего не получится.
- Ты прав,- сказала Лика, отложила подарочный пирожок и принялась есть свой.
- Знаешь, Кубус,- сказала она.- Давай мы возьмём кошку с собой? Я уверена, что она хочет лететь с нами.
- Далась тебе эта кошка,- проворчал медведь.- Ну да ладно, чёрт с ней. Только потом ты её всё равно выбрось.
- Нет,- покачала головой Лика.- Мы оставим кошку у Зимних Дедушек – с ними ей точно не будет скучно.
На том и порешили. Лика вышла на улицу, и вскоре отыскала место, где ровный снежный покров вспучивался маленьким холмиком. И, конечно, кошка оказалась там. Лика бережно смахнула снег с её шёрстки, и аккуратно занесла свою новую подругу в дом.
- Вот, кошечка,- сказала Лика, кладя её на кресло. Теперь мы с тобой полетим к Зимним Дедушкам. Здорово, правда?
Кошка ничего не ответила, но Лика ясно видела по её мордочке, что идея пришлась животному по душе.
Спустя некоторое время шум и голоса, доносящиеся снизу, затихли. Пора было в путь.
Лика, тихонько спустившись, оставила пирожок для сына господина Типека на столике для подарков. Затем, вернувшись на чердак, оделась потеплее – ведь в небе наверняка будет холодно. Открыв дверь большого балкона, она как можно тише выкатила кресло под открытое небо.
На улице было уже совсем пустынно, и только последние фонарики улетали куда-то вдаль.
- Ну что, Кубус, полетели?- спросила девочка.
- Я готов. Давай-ка уже, поджигай эти чёртовы штуки.
И Лика начала зажигать фонарики. Когда кресло, увлекаемое ими ввысь, начало приподниматься над полом, девочка запрыгнула в него, и по-турецки скрестив ноги, зажгла последний фонарик. Затем она обняла одной рукой Кубуса, а другой – кошку.
Кресло, уносимое огоньками в багровое зимнее небо, посыпавшее землю мелкой снежной крошкой, поднималось всё быстрее, унося Лику на вершину Самой Высокой Горы, навстречу мечте.